З о б о в. Слушай, Николай.
М а к с ю т а. Мм?
З о б о в. Не помнишь? Мы во вторник брали автокран у комбината?
М а к с ю т а. Скажу точно — четырнадцатого, то есть в понедельник. «Что-то с памятью моей стало»?
З о б о в. Старею.
Смеются.
Ну что, на пляж?
М а к с ю т а. А может, в лес? Я видел — мужик грибы тащил. Катька из ресторана поджарит.
З о б о в. Да откуда грибы? Лето же.
М а к с ю т а. Колосники. Вот такие грибы! А вечером соберемся. Альфреда звать?
З о б о в. Да не пойму… Вроде не совсем удобно.
М а к с ю т а. Комплексуешь, начальник?
З о б о в. Забочусь о нашем моральном облике, Николаша.
М а к с ю т а. А у нас все по закону. Могу доказать.
З о б о в. Да это можно, доказать все можно.
М а к с ю т а. Я тут с таксистом разговорился. Он рассказал, как случайно сбил пьяного. В таком деле, говорит, главное — не подходить к жертве. Если проявишь гуманизм, значит, виноват!
З о б о в. Вывод?
М а к с ю т а. Если сбил по закону — совесть ни при чем.
З о б о в. Я думал, у совести свои законы.
М а к с ю т а. Это что, «мальчики кровавые в глазах»?
З о б о в. Хотя бы.
М а к с ю т а. Что-то сомневаюсь. Так недолго и в загробную жизнь поверить.
Появляется А н т и п о в, несет сумку с продуктами.
А н т и п о в. Надо дежурство по завтраку в выходной считать за два.
З о б о в. Да ладно тебе. Чего принес?
А н т и п о в. Сырки, молоко и суп-письмо. Десять пакетов. Суп рыбный.
М а к с ю т а. Я тебе сказал, пусть сходит Платон Каратаев. Ему все равно, где с бабами трепаться — в магазине или тут с тетей Зиной.
А н т и п о в. Знаешь, я так не умею.
М а к с ю т а (присвистнув). Да что это с вами, голуби? Значит, он остается? Слушай, Зобов, в чем дело?
Вошел с чайником в руках М у х и н.
М у х и н. Душ-то открыт! Вода горячая, идите, ребятки.
З о б о в. На речку сходим.
М у х и н. Чай готов — извольте бриться!
На шутку никто не обратил внимания.
(Помолчав.) Может, и мне с вами на речку? Я еще не купался.
М а к с ю т а. А мы сначала — в лес.
М у х и н. В лес? В лес-то еще лучше!
На это Мухину тоже ничего не ответили и молча все принялись завтракать.
(Не выдержал, встал из-за стола, аккуратно собрав крошки хлеба и по привычке отправив их себе в рот.) Эх вы, ребятки. Что ж, думаете, я не понимаю? Да я с вами никуда и не собираюсь! Это я так, для поднятия настроения. А направляюсь я как раз по другому адресу — на базу. Никита, тебе как бригадиру говорю: ухожу по собственному желанию. Вот тебе и заявление.
З о б о в (выходит на авансцену, в зал). Перед моими глазами на столе лежала половина тетрадной страницы. Акимыч экономил и на бумаге — это у него, как он объяснял, еще с довойны. На странице, цепляясь за линейки, спотыкались каракули «заявления». Эти семь-восемь слов на тетрадном листке я читал, наверное, с минуту. (Мухину.) Забери свое заявление. Не торопись, не пори горячку.
М а к с ю т а. Сергеич, ты что?
З о б о в. Я давно сказать хотел, Митрофан Акимыч: все у нас по-прежнему, работай, будет все как было.
М у х и н. Да вы думаете, я обиделся? На что обижаться? Молодой тянется к молодому! Вы парня этого берите, не сомневайтесь. Я о нем кое-что разузнал — малый подходящий, компании не испортит.
А н т и п о в. Ух ты какой, Мухин, волевой.
З о б о в. Это у тебя под влиянием минуты. Не показывай характера ни к месту.
М у х и н. Ничего не минуты! А ждать больше нечего.
З о б о в. Ну, как знаешь.
М а к с ю т а. Все путем, начальник. Может, он себе получше местечко отогрел, ничего не известно!
М у х и н. А ты не спеши, не подталкивай в спину — сам ухожу.
А н т и п о в. Чушь! Чушь все это, Мухин. Поедем лучше с нами в лес.
М у х и н. Да нет уж, куда уж. Глядите, ребятки, без меня не насобирайте поганок! Лечить будет некому, потому как отбываю, сейчас и поеду. Чемодан уже наладил, все готово (голос его дрогнул), счастливо оставаться.
З о б о в. Подожди. Ну, было, хотели этого парня взять. Ребята тоже понимают. Так что прошу остаться.
М у х и н. Нет-нет, ты, Никита, не беспокойся, все по-хорошему. По правде сказать, мне в виноватых ходить тоже не светит.
А н т и п о в. Да кто тебя в чем обвиняет?
М у х и н. Ну-ну, понимаю, понимаю! И законы природы тоже понимаю. У меня есть друг-приятель в Перми, постовой он, одного со мной года. А начальство у него — молодое. Как он с дежурства пьяного не доставит, ему замечание: плохо работаешь, не следишь за порядком на вверенном участке. А другой, сменщик, одного пьяного в неделю доставит — и все у него ладно! Друг-приятель так расстраивался, что меня подбивал: я, говорит, тебе поставлю двести, а потом задержу для экспертизы, для процента!
М а к с ю т а. Ну-у, завез. Чего-чего, а пьяного всегда найти можно!
М у х и н. Во-во, и ты то же самое, как тот начальник, Фома неверующий. А раз на раз не приходится — жизнь!
М а к с ю т а. Развеселился старик ни к селу ни к городу.
М у х и н. Так что, ребятишки, зла я на вас не держу, а мешать нечего. Живите, не сомневайтесь — все правильно. Будет у вас молодая бригада, все будет. А я, конечно, привык к вам, эгоист.
А н т и п о в. Мы к тебе всей душой, сам знаешь.
М у х и н. Ну и хорошо, ну и спасибо. Да и я тоже! Мне бы, ребятки, ваши фотокарточки — все ж таки шесть годков!
З о б о в. На тебе, Акимыч, на память пока вот это. (Кладет на чемодан Мухина электробритву в футляре.)
М у х и н. Не надо, не надо! А какая, «Харьков»?
З о б о в. «Эра». Возьми. От всей бригады.
М у х и н. Ну, если на память… Спасибо, Никитка. Надпиши чего-нибудь. А тут у меня из вашего архива кой-чего собралось. (Достал из тумбочки тщательно завернутые бумаги.) Вот, Максюта, твой перелом — рентген.
М а к с ю т а. Да нога давно срослась, на кой он мне.
З о б о в. Возьми-возьми.
М у х и н. А это, Сергеич, твоя справка. Спрячь, может, сгодится для стажа. А вот еще письма от матери, Николай. Держи и храни. Хоть иногда отвечай, ты у матери один, уважай старость. Надписал, Сергеич? Хорошо, мы ее в чемодан! Не жалко? Ну-ну, молчу, молчу, спасибо, ребятки. Что еще?.. Вроде как все. Так. Теперь пойти расплатиться с гостиницей. Спасибо, пожил! Всем доволен. Ну а Ванюшке Сорокину я вчера написал, все разъяснил, так что он будет не против. Я сейчас. (Уходит.)
М а к с ю т а. Ура. Ох и поживем. Как боги.
Затемнение.
З о б о в (один, на авансцене). Расстались мы с Мухиным лучше некуда. Как говорится, в сердечной обстановке. Лешка вызывался помочь тащить чемодан, но Акимыч ушел на автобус один. Мы тут же нашли Альфреда, все вместе смотались за город, а к вечеру вернулись в гостиницу, к себе в номер, хотя наш новый член бригады очень уговаривал «раскрутиться» в ресторане. Теперь мы были одни, без Мухина. Мечта осуществилась.
Веселая ч е т в е р к а р е б я т шумно вваливается в свой гостиничный номер.
М а к с ю т а. Нету? Нету! И-эх! (Швыряет сумку через всю комнату.)
А н т и п о в. Там же грибы!
М а к с ю т а (горланит). Плешивый грыб! На тонкой ножке! Эх, хороша-а! Дай стакан разобью.
Ж а к о в. А пить шипучку из чего будем?
А н т и п о в. Да, теперь тетя Зина нам даст, держи карман.
М а к с ю т а. Альфредик, друг! Дай я тебя обниму. Кабы не ты да кабы не встреча у тех, помнишь, помидоров?..
