Хрущев решил продолжать начатую политику, но позволить насмешки над собой он уже не мог. К счастью, Министерство культуры предложило план следующего мероприятия, которое выглядело вполне благопристойно и должно было практически гарантированно создать как у советских граждан, так и у иностранцев впечатление о преимуществе советского строя. Идея, которая, вероятно, возникла в Союзе композиторов СССР, состояла в проведении в Москве Международного музыкального конкурса самого высокого уровня[158].

С такими музыкантами, как Эмиль Гилельс, которого с восхищением приветствовали на Западе, классическая музыка стала лучшим доказательством триумфа Советов и того факта, что советская политическая система превосходила все, что было создано в мире раньше. Хрущев не был эстетом – он жаловался на то, что смотрит «Лебединое озеро» так часто, что заболевает от одной мысли о том, что его снова придется смотреть[159]. Но ему и в голову не приходило, что ассигнования на искусство можно сократить[160]. Советские республики поддерживали деятельность 503 стационарных круглогодично действующих театров, 314 училищ искусств, 48 высших учебных заведений и 43 консерваторий, театральных и художественных вузов. Министерство культуры несло ответственность за деятельность 900 000 работников культуры. Многие из них были заняты в знаменитой жесткой системе музыкальной подготовки, которая привлекала детей в возрасте от семи лет в специализированные музыкальные школы. Лучшие из их выпускников могли в дальнейшем еще восемь лет учиться в консерваториях. Эти инкубаторы совершенства были известны тем, что выпускали блестящих пианистов, которые считались непобедимыми. Советские скрипачи были столь же сильны, так что выбор этих двух номинаций для предстоящего конкурса казался совершенно естественным. После «секретного доклада» Хрущева с советских композиторов наконец упали оковы социалистического реализма, и для программы было выбрано множество шедевров как советской, так и русской музыки – в том числе те, которые редко звучали, а может быть, и никогда не звучали за границей. Намеренно это было сделано или нет, но такой подход заметно усложнил жизнь иностранным участникам.

Предложение провести Международный конкурс было направлено в ЦК, где его поддержали не столько из соображений развития культуры, сколько из-за перспектив пропаганды как внутри страны, так и за рубежом. Так или иначе, идея не встретила никаких возражений. Что же касается названия конкурса, то в стране, которая была по-прежнему тесно связана со своим наследием, состязание могло носить только имя Чайковского – как носила его Московская консерватория, где композитор так недолго и неудачно преподавал.

Первый международный конкурс на советской земле был обречен на повсеместное освещение в печати. А катализатор, который помог сделать из конкурса сенсацию, взорвавшую мир, в это время готовился к старту на одной сверхсекретной площадке, расположенной в семи тысячах километров к юго-востоку от Москвы.

В 22 часа 27 минут по московскому времени 4 октября 1957 года в казахстанской пустыне было холодно, тихо и темно.

В 22 часа 28 минут раздался чудовищно громкий свист и глухой рев. Казалось, где-то глубоко под землей заходили тектонические плиты. Вспышки огня, полыхнувшие над ровной степью и песчаными барханами, осветили циклопического монстра высотой сто футов (тридцать с лишним метров), которого поддерживали четыре опоры. Из гигантского котлована, вырытого в песчаном грунте, вырвалось пламя, в воздух поднялось облако дыма. За этим последовала яркая вспышка, после чего рев стал более низким. Теперь он оглушал сильнее, чем тысяча басовых барабанов. Сияние сначала поблекло, а потом

вспыхнуло ослепительно белым цветом – это выходили раскаленные газы. Грохот и барабанная дробь смешивались с адским треском – казалось, ты находишься в центре полыхающего леса. И тут над поверхностью земли появилась ослепительная точка. Казалось, из самого сердца преисподней вылетело и воспарило в ночном небе гигантское чудище, изрыгающее столб огня. Двести восемь тонн русского металла, керосина и жидкого кислорода двинулись в космос.

Похожая на вытянутую луковицу ракета с четырьмя боковыми блоками-ускорителями рванулась ввысь со скоростью около семи с половиной километров в секунду. Через сто шестнадцать секунд после отрыва были сброшены ускорители, образовавшие на высоте около сорока восьми километров гигантский огненный крест. Оставшаяся часть ракеты стала двигаться по изогнутой траектории. Казалось, теперь она уже не так быстро спешила в небо. На четвертой минуте и пятьдесят пятой секунде полета ракета снова вздрогнула: это закончилось жидкое ракетное топливо и выключился двигатель. Произошло это на одну секунду раньше и на восемь километров ниже, чем планировалось, но импульс, приданный ракете, был так силен, что она пролетела еще сто шестьдесят километров в атмосфере и наконец оказалась в черной пустоте открытого космоса.

Двадцать секунд спустя пневмотолкатели отбросили конический носовой обтекатель от отработавшей свое ракеты. Обтекатель раскрылся, выпустив полезную нагрузку – металлический шар размером с надувной мяч для игры на пляже. Отполированный до блеска шар сверкал, как звезда. Заняли свое положение четыре штыревые антенны, и Спутник-1, корпус второй ступени ракеты и обтекатель начали движение по орбите вокруг Земли.

Чуть более пяти минут потребовалось для начала космической эры, и эту эру открыл Советский Союз.

Когда маленький шар приближался к восточному побережью Соединенных Штатов, американцы рассаживались перед телевизорами, чтобы посмотреть премьеру комедийного сериала из жизни обитателей пригорода большого города. Сериал назывался «Предоставьте это Биверу». В новостях главное место занимало сообщение о том, что президент Эйзенхауэр решил направить федеральные войска в Литл-Рок, штат Арканзас, чтобы сопровождать девятерых черных детей, которые пошли в среднюю школу, где до этого учились только белые.

Передачи были прерваны сообщением диктора NBC: «Сообщаем вам главную новость этого века: человечество вырвалось в космос»[161]. После этих слов все зрители, их семьи и соседи высыпали на улицу и стали смотреть в вечернее небо, а астрономы направили на него телескопы. Телеметрический сигнал с 83-килограммового «мячика» был разработан так, чтобы его мог поймать любой человек с коротковолновым приемником. Первой выловила и передала в эфир этот жутковатый сигнал любительская радиостанция Колумбийского университета: «Бип… Бип… Бип…» – эти звуки повторялись снова и снова.

Провидцы предсказывали, что настанет тот день, когда человек победит гравитацию и выйдет за пределы земной атмосферы. Теперь эта мечта стала реальностью, для человечества наступила новая эпоха. Правда, американцы совершенно не понимали, почему эту новую эру подарили не Соединенные Штаты. Казалось, перед глазами внезапно развертывается эпизод из какой-то научно-фантастической пьесы… А на следующий день в стране началась паника. Как же так? Сколько раз лидеры США хвастались, что Америка – это нация номер один, что она на много световых лет опережает «красных» в технологии. Как говорилось в одном анекдоте, у русских нет никаких шансов контрабандой пронести чемодан с бомбой через американскую границу просто потому, что они никак не могут сделать чемодан. Сейчас же американцы смеялись над собой. Аршинные заголовки газет были безжалостны: