Джим, всё ещё в раздрае, набрал код на дверной панели, дождался писка разблокировки, прошёл внутрь…

Спок и Селек сидели друг напротив друга на ковре у дивана. Они что-то проектировали на трёх голографических окнах, развёрнутых с двух паддов.

Увидев Джима, Селек сразу же поднялся, в то время как Спок остался сидеть.

– Простите за вторжение, капитан, но…

– Его позвал я, Джим, – уточнил Спок. – Хотелось с кем-то общаться. С кем-то живым, а сейчас увольнительная, и твой первый помощник не занят так, как в рабочие дни.

– А… – капитан рассеянно провёл пятернёй по волосам. – Я не против, можете продолжать.

– Капитан, у меня ещё есть дела в лаборатории. Кроме того, необходимо доделать общий отчёт о допросе торговца Джонса.

Старпом подождал, пока Спок свернёт окна, после чего забрал с пола свой падд.

Они обменялись кивками, и Селек ушёл, какой-то особенно по-вулкански прямой и безэмоциональный.

Джим подсел на ковёр к Споку. Сложно было встретиться с ним взглядом. Капитан смотрел на руки, тонкие пальцы, сжавшие края падда.

– Я помогал коммандеру с описанием модели закономерностей моего развития, – объяснил Спок. – Без моей помощи составление такой модели заняло бы месяцы, но у Селека и доктора нет столько времени на моё изучение.

Джим с усилием проглотил застрявший в горле комок и начал говорить первое, что подвернулось:

– Ты не помнишь, откуда… пришёл? Твоя планета, система…

– Нет. Я телепат и способен перенимать воспоминания гуманоидов, но не обладаю настолько развитой генетической памятью, чтобы восстановить местоположение своей планеты. Джим, – он протянул руку, на секунду Кирку, взглядом метнувшемуся за этим движением, показалось, что Спок коснётся его щеки, но он всего лишь отложил на диван падд. Зато теперь отводить глаза было поздно.

Спок смотрел на него спокойно и прямо.

– Джим, – повторил твёрдо. – Даже если бы мы знали, откуда мой вид, мы очевидно не успели бы доставить меня туда. В изученном космическом пространстве о подобном мире не слышали, до него могут быть десятки световых лет пути. Всерьёз рассматривать такую возможность нецелесообразно. Что касается утреннего инцидента: я спокойно воспринимаю тот факт, что проведу свой жизненный цикл и умру на этом корабле. Рядом с тобой.

Дыхание на секунду перехватило. Знакомая боль, будто не было полутора лет.

– Да, конечно, – выхрипел капитан кое-как. – Ты прав.

Он не знал, что ещё сказать, но тут, на счастье, в кармане завибрировал коммуникатор.

Докладывали из транспортаторной: прибывшего посла Спока только что подняли на борт.

========== Глава 7 ==========

После положенных приветствий при свидетелях Джим сказал, что сам проводит посла до его каюты, и они наконец-то оказались в пустом коридоре за закрывшимися дверями транспортаторной.

– Сначала мне хотелось бы поговорить с тобой, – сказал Спок. – Потом – с доктором МакКоем. И уже после этого с моей растительной версией. Это возможно?

– Что угодно. – Они зашли в лифт, Джим скомандовал номер палубы и привалился к стенке. Можно было больше не держать лицо. По крайней мере, не пытаться быть «идеальным капитаном», как при экипаже, и не отгонять изо всей силы слова Спока о «принимаю факт» и «умру на корабле». – Поднимемся в зал для переговоров, потом вызову туда Боунса.

Плеча невесомо коснулась ладонь старого вулканца.

– К слову, мой протеже не вызывает у тебя нареканий? – мягко спросил Прайм.

Джим через силу улыбнулся.

– Вы, вулканцы, удивительно хорошие первые помощники.

– Поверь мне, я и Селек – скорей исключение из правила.

Как всегда рядом с Праймом, становилось легче от одного его присутствия, хотя Джим просто не мог не искать в старом вулканце черты того, своего.

На момент, когда они добрались до зала переговоров, капитан практически полностью взял себя в руки.

– Компьютер, отключить запись до дальнейшей команды.

– Выполнено, капитан, – отозвался обезличенный электронный голос. Кирк сел в кресло, жестом предложил Прайму место напротив. Старый вулканец занял кресло, неспешно переплёл пальцы в замок.

– Позволь начать без предисловий.

Джим напряжённо кивнул. Без предисловий, иначе он тут взорвётся на месте.

– Главная твоя проблема состоит в чёткой идентификации. Ты не можешь понять, насколько этот Спок действительно является моей погибшей версией.

– Он сказал, что он… отражение нашей памяти. – Джим смотрел на морщинистые руки посла и думал о тонких пальцах того, в каюте. Старался дышать ровнее. – Если мы сведём его с тем, кто его помнит, но ещё не видел эту версию, растение-Спок просто считает его память за доли секунд и будет вести себя так, как от него ожидается.

Прайм помолчал. Джим сомневался, что ему нужно столько времени на обдумывание. Значит, решается на что-то.

– Незадолго до гибели моей версии в этом мире мы со Споком встречались на конференции, и тогда же обменялись воспоминаниями, – заговорил предельно чётко. – Ему был интересен мой мир, мне – его, это был скорейший, пусть и опасный способ познания. С тех пор я храню его воспоминания. Они, возможно, неполные, но намного полнее всех, которые имеете вы.

Джим вцепился в несчастные кресельные подлокотники, подался вперёд.

– Ты хочешь сказать… что просто «доделаешь» Спока?

– За неимением наиболее подходящей терминологии.

– Да… Прекрасно, конечно. А после у меня будет несчастных три месяца, прежде чем…

Прайм просто смотрел на него.

– Целых три месяца, Джим. Целых.

– Доктор, вы гораздо лучше меня знаете, что порой переломы срастаются неправильно.

МакКой остановился на полпути, – он мерил шагами конференц-зал от стены до стены, – будто на стену налетел.

– Простите, посол, мы говорим о переломах?

– Мы говорим о вашем нежелании оставлять рядом с Джимом это существо.

– Я вашу метафору понял, не сомневайтесь. – МакКой возобновил ходьбу из угла в угол. Это как-то помогало держать себя в руках. – Переломать кость заново, придать ей правильное положение. Плохо, но лучше, чем оставить неправильно сросшуюся. Только, посол, боюсь, душа человека – не кость.

– Иногда сходные принципы срабатывают в разных сферах, – возразил Прайм Спок.

МакКой подумал, что в его жизни в последнее время слишком много Споков. Всяких разных, потому что мёртвый благодаря Джиму тоже постоянно был тут.

– Джим полтора года выворачивает сам себя наизнанку по своему зеленоухому. Если бы у меня… – Он остановился, подошёл к столу и опёрся о него ладонями, подавшись к невозмутимому послу, – если бы у меня, мистер Спок, был хоть один грёбаный целый процент гарантии на то, что три месяца с копией сработают. И не надо мне говорить, что ноль – тоже вполне себе целое число.

Прайм кивнул.

– Это риск. Но одно я знаю точно: у нас больше шансов увидеть прежнего Джима с этим планом, чем в том случае, если мы просто лишим его растения.

МакКой, глядя в спокойные тёмные глаза, сдался.

И вот перед носом – закрытая дверь. За дверью – посол Спок и… Спок. А с другой стороны в неё вцепился Джим: сгорбился, дыхание прерывается, болят напряжённые пальцы.

И Боунс позади сопит. Психует, но полчаса назад он твёрдо сказал, что одного Джима ждать не оставит.

– Ты ж свихнёшься, – процедил сквозь зубы, разве что под ноги не сплюнул. – Нет уж. При мне свихивайся, всё.

А Джиму и без разницы, с кем. Главное – что ж эти полчаса столько длятся? Он же помнит, мелдинг – это… раз и всё. Быстро.

Собственное дыхание пусто и гулко ощущается в заблокированном холле. Здесь не появится никто вплоть до введения в интерком капитанского кода доступа.

Злоупотребление служебным положением? Да.

Почувствовав слабую вибрацию разблокировки двери, Джим резко отстраняется. На шаг назад, одёргивает китель, приглаживает волосы (да что ж они всегда так топорщатся?). Боунс – спасибо ему – встаёт, но молчит.