– Нелогично! – пискнул “растениелюдь”. На этот раз интонации начали чем-то смахивать на манеру говорить Селека. Джиму показалось, что он всё-таки свихивается. Или просто перепил.

– Ну уж извини, приятель, – Чехов склонился ниже над горшком и попытался пощекотать мелкого ворчалку. – А что ты любишь?

Растение отпрянуло от его пальцев.

– Безобразие!

– Да он, похоже, быстро учится, – хмыкнул Сулу.

Джим, повинуясь внутреннему порыву, хотел притянуть горшок к себе, но тут дверные створки бесшумно разошлись в стороны.

– Капитан, Сирано Джонс получил это растение от орионского торговца, пожелавшего остаться неизвестным, – Селек прошёл внутрь и опустился в свободное кресло, разглядывая устроенный Сулу бардак. – Он не знает, ни с какой планеты это существо, ни как найти торговца. Полагаю, привычная практика в подобных случаях.

– Да, – Джим неосознанно провёл пальцами по подлокотникам и откинулся на упругую спинку. – Привычная. Особенно когда дело грозит коснуться работорговли.

– Нелогично! – снова произнесло существо. Селек перестал гипнотизировать Сулу и уставился на растение.

– В базах данных компьютера научному отделу обнаружить информацию о подобных существах также не удалось. – Селек перевёл нечитаемый взгляд на Джима. – Мы не можем ни классифицировать вид этого существа, ни ответить, на какую планету его необходимо вернуть. Капитан, жду ваших дальнейших распоряжений. Если оно принадлежит к расе разумных существ, мы не имеем права держать его у себя.

Сулу выронил лопатку для смешивания, Чехов отложил падд.

На Джима смотрели теперь все трое.

Нет, четверо, включая растительного человечка.

Джим попросил время на раздумье, сославшись на то, что сейчас находится в неподобающем для принятия капитанских решений состоянии – пьяном. Сулу, понятно, тут же потянул к горшку свои загребущие руки, но Кирк его опередил – подтянул посудину к себе, обнял. Человечек часто заморгал.

– Нелогично, – пискнул обиженно… но, вроде, не возмущённо. Джиму с пьяных глаз даже показалось, что мелкий жалуется, дескать, чего это ты тут меня оставил с этими грунтово-песочными маньяками?

– Капитан, – начал Селек осторожно, – вы считаете разумным решением…

– Нелогично! – это человечек уже точно вякнул возмущённо. Селек замолчал, а мелкая зелень… отвернулась от вулканца, почти уткнувшись личиком в форменку Кирка.

Вернувшись к себе в каюту, Джим поставил горшок на стол, реплицировал стакан воды и полил растение. Сел рядом, положил голову на руки и начал смотреть на человечка. Смотрел, как тот отфыркивается от капель – попали при поливе, как «умывается» веточками, как ёрзает и фырчит. Человечек оказался непоседливым, любопытным… и, кажется, упрямым. Он пялился на капитана во все свои чёрные глазищи, иногда попискивал «нелогично», «безобразие». Неожиданно один раз проскользнуло «капитан» – Джим чуть не подпрыгнул, теряя всю сонливость.

Его мозг стремительно трезвел.

Человечек склонил лысую головку, моргая.

Кирк протянул к нему руку, выставив указательный палец, коснулся вытянутой ручки-веточки.

– Капитан Джеймс Тиберий Кирк, – тихо, с лёгкой хрипотцой начал Джим. – Звездолёт «Энтерпрайз», Объединённая Федерация планет.

Человечек слушал его, не моргая. У Джима сердце заходилось от его чернющего взгляда, сознание с чего-то решило, что человечек похож на Спока, и ни в какую не соглашалось с доводами разума (не Спок, Спок погиб, другая форма жизни).

Пришлось решить для себя, что это его личная форма сумасшествия – видеть Спока в каждом непроницаемо-чёрном взгляде.

Джим медленно и неуклонно сдавался. Чёрному взгляду, упрямому «нелогично», своей собственной тоске.

– Я не сказал тебе тогда, – начал медленно, чувствуя, как веточка тыкается в указательный палец. – Боги, Спок, я был готов отдать за тебя жизнь в этом реакторе, отдал, чёрт возьми…

Речь становилась торопливее, сбивчивее. Слова наскакивали друг на друга, будто давно хотели вылиться, да так оно и было, давно надо было выговориться, только кому выговориться-то, Боунса уже скоро и так затошнит от капитанской тоски по остроухому гоблину.

– Я отдал бы за тебя жизнь сотни, тысячи раз, – Джим приблизился к человечку, вглядываясь в глаза. – Почему я решил, что у нас есть время? Почему откладывал? Почему не сказал… Спок, я дурак, я не сказал, а ты не торопил, я ведь хотел, несколько раз собирался, и всё казалось, что не тот момент, что рано, что нужно подождать. Спок. Спок…

– Нелогично. Капитан. – Тихий писк, и Джима будто прорвало. И глаза тут же намокли, и дыхание сорвалось. И сопли потекли, чтоб их.

– Я люблю тебя, – вырвалось, наконец, выболевшее, выстраданное. Джим шмыгнул носом. – Я это… только сейчас сказать смог, чёрт, Спок, может… если бы ты знал это, а? Может, не полез бы в тот долбаный браконьерский корабль? Или… или хоть транспортироваться назад не последним стал бы, Спок…

Джим уснул за полночь. Выговорившийся, обессиленный, уронивший голову на руки. Его лохматая макушка касалась горшка, и человечек осторожно трогал её веточкой.

========== Глава 3 ==========

– Джим Кирк, – пискнуло рядом, почти в ухо. – Будильник.

Джим поднял голову. Будильник-хронометр, выставленный стандартно на шесть-ноль-ноль, показывал пять-пятьдесят-девять. То есть за минуту до того, как комнату прорезал бы мерзкий и выворачивающе громкий звук подъёма.

– Будильник, – пискнуло растение ещё раз. Джим дотянулся до хронометра, деактивировав его, только после этого понял, что именно услышал.

Первое, что бросилось в глаза – за ночь человечек явно стал больше. И теперь даже без Сулу было видно, что горшок ему мал. Чёрные блестящие глазки осмысленно смотрели на капитана, листья-веточки чуть шевелились. А ещё… у него появились брови, два чёрных, вздёрнутых к вискам росчерка. И волосы – пока коротенькие, но они плотно покрывали вчера ещё лысую голову. Кажется, даже чёлка наметилась, или это он совсем уже с ума сходит.

– Джим. – Малыш явно был чем-то недоволен. – Безобразие. Пить.

И встряхнул листиками.

После этого жеста Джим заметил, что за ночь они повяли, и кинулся к репликатору.

Только как следует напоив «комнатного вулканца», он вымылся сам и наскоро заглотил, запив водой из того же реплицированного стакана, таблетку от похмелья.

Шёл второй день увольнительной, большая часть экипажа была на базе, и Джим весь день провёл в каюте, наблюдая за растением. Только за первые два часа человечек выучил двенадцать слов. К обеду он веточками попытался поднять со стола кружку с водой. Не смог и расстроился.

Селек написал на падд, уведомил, что отправил запрос командованию, а в ответ пришло распоряжение тщательно изучить существо и доказать его разумность. Джим, ощущая раздражение, отписался, что к изучению лаборатории приступят, когда закончится увольнительная. Подумал и попросил прислать в каюту большой горшок, немного земли и лопатку.

Сам пересадил растение, успокаивающе с ним разговаривая во время пересадки. Малыш завернулся в кокон из листьев и слегка дрожал, пока Джим, стараясь не повредить корни, вытащил его вместе с пластом земли и осторожно опустил тяжёлое растение в ямку в земляном углублении нового просторного горшка.

С непривычки он вспотел и весь извозился в земле, а к концу пересадки был ещё и мокрый из-за того, что неправильно установил разбрызгиватель.

– Свет. Солнце! – пискнул человечек после того, как оказался пересажен и тщательно полит.

Джим, как был в земле, кинулся за лампой в оранжерею. Хорошо ещё, на корабле и впрямь почти никого не было.

Он возился весь день – разговаривал, поливал, протягивал пальцы, которые обхватывали в ответ крохотные веточки-отростки.

К концу дня на концах веточек начали образовываться плотные зелёные наросты… в которых угадывались пальчики.

А ещё чёлка была не галлюцинацией. К вечеру она стала вполне себе вулканской, а крохотные ушки, раньше напоминавшие просто две приплюснутых почки, слегка заострились.