Изящная дама из семейства кошачьих, повиливая бёдрами и хвостом, принесла меню.

Селек, не обратив вообще никакого внимания на её заинтересованный взгляд в свою сторону, заказал какую-то салатно-овощную лабуду и травяной чай, отдал книжку обратно и неожиданно цепко уставился в дальний конец зала поверх джимова плеча.

– Надеюсь, ты там не увидел очередного знакомого нам контрабандиста со странным растением, – Джим пролистал своё меню, сразу минуя страницы со всякими кашками и диетическими супчиками.

– Капитан, – отозвался Селек негромко, дождавшись, пока Джим продиктует своей заказ, – дальнейшее развитие событий зависит от того, хотите ли вы испортить выходной доктору МакКою. Если нет, я тоже сделаю вид, что не видел его минуту тринадцать секунд назад держащимся за руки с лейтенантом Чеховым.

– Ты видел… кого?!

Джим даже не потрудился понизить голос. Перегнулся через стол поближе к очаровательному заострённому ушку.

– Селек, милый, ты серьёзно думаешь, что я оставлю это без внимания?

– На три часа от вас, – невозмутимо докладывает эта остроухая зараза. – Только не оборачивайтесь резко, кажется, доктор вас уже заметил. Хотя я не уверен. А, нет, выпустил снова взятую руку лейтенанта. Точно заметил.

Обернувшись в указанном направлении, Джим видит премилую картину: сияющий улыбкой Чехов в красной рубашке с серпом-молотом напротив сердца, а с ним… да, Боунс. Злющий. Смущённый – уж после стольких лет дружбы Джим знает, что и этот алкаш смущаться умеет. И явно не знающий, куда девать руки, одну из которых цепко удерживает лейтенант.

– Боунс! – Джим окликает его не слишком громко, но чтоб точно услышал, и машет рукой, – давай сюда, чего как не родной?!

Боунс понимает, что прятаться бесполезно. Он-то, в отличие от Чехова, не сияет ни разу – помятая рубашка, помятое лицо, сам какой-то взъерошенный.

– Иди нахрен, Джим, – приветствует, подойдя и выдвинув себе стул. – Прощай моя спокойная жизнь, чтоб тебя. Добрый день, коммандер, – недружелюбно кивает и Селеку.

Джим с Чеховым обмениваются довольными улыбками.

– Добрый вечер, доктор, лейтенант, – Селек сразу становится весь из себя невозмутимо вулканский, только что руки на столе, как ученик на парте, не сложил. – Неожиданная встреча.

– Дохрена какая неожиданная, – продолжает брюзжать усевшийся доктор, оборачиваясь к Джиму, – что, падла, опять вредятины назаказывал?

– Здрасьте, коммандер, – зато Павлу всё нипочём, – капитан. Мы тоже не ожидали вас тут встретить.

– А уж как мы не ожидали вас увидеть… вместе, – выделяя последнее слово голосом, Джим пихает МакКоя локтем. Легонько.

– Заткнись, – Боунс перехватывает меню из лапок вновь подрулившей леди-кошки, раскрывает на первой попавшейся странице, не обращая внимания на пытающегося заглянуть ему через плечо Чехова.

– Овсянка с фруктами, – выдаёт тут же, едва глянув, – варёное брокколи, двойную порцию, отрубной хлеб… да-да, – на пихнувшего его в бок Чехова, – горячее какао, два… как это, Чехов?

– Беляш, – выдаёт Пашка, едва сдерживаясь, чтобы не заржать. – Пирожки с мясом, в общем, – поясняет официантке. Та невозмутимо кивает и записывает – и не к такому привыкла, видать.

– Персиковое мороженое с кусочками винограда, – продолжает МакКой, – зелёный чай и бутылку виски. Лучшее, какое есть, – он через плечо отдаёт перечень обратно в лапки кошки. Чехов корчит рожу, Селек приподнимает бровь.

– А брокколи для тебя, радость моя. – Боунс, недобро ухмыляясь, смотрит на Кирка. – И только попробуй не съесть.

– О, дай… подумать, – Джим прижимает кулак к губам. Ему хочется смеяться. – Брокколи это… это мне за то, что я вас тут увидел?

– Это тебе за то, – МакКой ласково наклоняется к его уху, – что ты, падла, скорей всего, заказал либо жареный бекон, либо стейк, либо отбивную из курицы с кучей перца, а к этому – никаких овощей или каши.

– Подтверждаю, третье, – с невозмутимой рожей сдал Селек, потягивающий воду из высокого стакана.

– Да, да, мистер МакКой, – Кирк белозубо улыбается ему, разглядывая его и Павла.

Взглядов друг на друга не кидают. Давно вместе.

Боунс бубнит на Чехова, что тот опять обожрётся сладкого и будет весь сеанс (что?) воду дуть и в туалет бегать. Зная Боунса, степень его ворчания прямо пропорциональна силе тёплых чувств.

Интересно, а чего тогда добрый доктор не причёсан и одет как бомж? Павел его неожиданно вытащил? Молодец, пацан, если этого ворчуна предупреждать, то точно не вытащишь.

Кирк кивает сам себе, подзывает официантку и добавляет к заказу пиво. Наклоняется к Селеку.

– Ты пить будешь?

– Буду, – кивает, и громче, – двойной горячий шоколад.

– И я буду, – заявляет Чехов с того края стола. – Что? У меня высокая слуховая сензитивность. Даже предлагали в связисты идти в академии.

– Я это учту, лейтенант.

Кирк всё больше убеждался, что эта встреча – просто подарок судьбы. Даже не столько потому, что Боунса можно будет подкалывать ещё очень долго, сколько…

Здорово эта парочка смотрелась. Чехов, уговаривающий МакКоя съесть хотя бы пару ложек мороженого, рассказывающий какие-то мудрёные русские анекдоты, отбирающий у доктора третий стакан виски. Сам Боунс, ворчащий, похмыкивающий, ругающийся на Павла так, будто они уже несколько лет в браке. Кирк друга таким… спокойным, что ли, расслабленным, уже очень давно не видел.

И да, эти двое собирались на тот же сеанс, что и они, разве что места другие взяли. Зато можно было встретиться после тут же, посидеть, выпить.

Селеку было странно наблюдать за этой компанией. Он никогда не принимал участия в подобных “посиделках”, в академии старательно избегал шумных компаний и сборищ, предпочитая чтение или тренировки.

Вынужденная необходимость отдыхать диктовала свои правила, и коммандер решил подойти к ситуации как исследователь, то есть - пронаблюдать.

Офицер МакКой, к примеру, пытался накормить капитана брокколи, утверждая, что это дело чести. Чехов, рассказывая что-то о просмотренном на прошлой увольнительной фильме и не особо волнуясь по поводу того, слушают его или нет, успевал фотографировать происходящее на падд, а когда первая тарелка брокколи закончилась, лейтенант, поболтав трубочкой в густых сливках, покрывающих его какао, счёл их количество неудовлетворительным и выдавил туда чуть ли не весь баллончик.

Селек, потягивая горячий шоколад, попутно раздумывал, в чём кроется любовь землян к взбитым сливкам.

– Ты, остроухий, лучше сюда смотри, – доктор следил за поглощением капитаном капусты инквизиторским взглядом, – на брокколи у него аллергии нет. Можно кормить в любое время, когда угодно. Правда, Джим?

– Ты как будто моя бывшая жена, – буркнул Кирк, пытаясь защитить свою тарелку от новой волны брокколи. А когда офицер МакКой отвернулся, живо поддел одну на вилку и через стол протянул Селеку. Коммандер посмотрел на брокколи, подумал, что это не стоит капитанских мучений, и мягко подхватил тёплую брокколи губами с вилки.

Было вполне вкусно. Солоноватая, очень нежная и мягкая зелёнка приятно ощущалась на языке при пережёвывании.

– Обалдеть… извините. – В расширившихся глазах лейтенанта Чехова, пристально наблюдавших за ними, явно читалось желание запечатлеть момент кормления коммандера капитаном с вилочки. В качестве компромисса между желанием и невозможностью его выполнения, он с удвоенным энтузиазмом зашвыркал какао.

Всё это было странно, но отчего-то не вызывало неприязни.

– «Сильная женщина в космосе»? Ты серьёзно?

Капитан был возмущён с первых минут фильма. Селеку ещё с самого заказа билетов хотелось посмотреть на его реакцию, и она превзошла все ожидания.

«Эта тяжкая миссия легла на мои плечи в двадцать три года» – вещал закадровый голос главгероини под панорамы космоса и летящего на их фоне корабля класса «Гелакси».

– В двадцать три?! Нет, дамочка, – объявил Кирк таким тоном, будто объявлял войну, – прерогатива становиться самым молодым капитаном во флоте – исключительно моя. Кто вообще эти грёбаные проекты одобряет?