Растение не возражало.
– В первую очередь я хочу сказать, что благодарен тебе и нахожусь перед тобой в долгу, который вряд ли может быть оплачен, – заговорил Прайм неспешно, глядя на поникшую голову с взлохмаченными, потерявшими чёрный цвет волосами. – Когда ты только появился на корабле, а Джим написал мне об этом, я догадался, что за тип существа попал капитану в руки и почему он начал принимать вид погибшего Спока. Я подумал, что ты сумеешь показать ему несостоятельность его попыток цепляться за свою память о Споке, покажешь, что память всего лишь память, какое бы субъективное значение мы ей ни придавали. Поэтому я постарался сделать так, чтобы тебя оставили на корабле. Но ты сделал куда больше. Помог Джиму преодолеть привязку к прошлому, подарил ему столько дней наедине с любимым существом, которых он был лишён по воле случая, вернул ему ощущение жизни. И, наконец, ты помог моему ученику обрести своё место рядом с Джимом. Это больше всего, на что я, любящий этих двоих, как своих детей, мог рассчитывать. Повторюсь – я благодарен тебе и считаю, что ты представитель одной из мудрейших и гуманнейших рас в этой вселенной.
Прайм помолчал, давая время на осознание. Растение подняло голову. Глаза, несмотря на то, что тело его стремительно ссыхалось и увядало, мёртвыми не казались. Тёмные, живые, блестящие.
– Во-вторых, желание жить является естественным для любого мыслящего существа, и нет причин сопротивляться ему даже из самых благородных целей. В-третьих – я говорю это с полной уверенностью – мы можем помочь тебе сохранить сущность твоих перевоплощений, пока не прибудем на твою планету и не найдём новорождённую почку. Но выбор, конечно же, за тобой. Сулу сказал, ты не желаешь принимать даже воду.
Спок-растение смотрел на него, чуть склонив голову набок. Он сидел полубоком, и Прайм видел, как на землю упал ещё один увядающий лепесток.
– Как? – спросило растение скрипуче, разомкнув пересохшие губы.
Это была победа.
– Ты ведь вобрал в себя образы троих вулканцев и стал подобен нам, – напомнил Прайм. – Поищи в нашей памяти информацию о переселении катры.
Когда Джим услышал предложение посла, узнал, что такое катра (и как её переселять), что это безопасно, что можно уже потом переселить катру в новорожденную почку, то дал своё согласие сразу же. Прайм предупредил, что чужую катру в своём возрасте может и не вынести, но Селек согласен принять её в себя, и царственно удалился.
Видеть Кирка Спок-растение по-прежнему не хотел, так что ритуал прошёл без его наблюдения. Ритуал – на Энтерпрайз, Джим, как обычно, в апартаментах на планете. Чтобы не думать об этом – представлялись почему-то тонкие пальцы Спока в своей руке, живо так, даже пальцы начали ощущать прохладу его кожи – Джим занялся сведением отчётов инженерного отсека. В последнее время у них начали отказывать реле репликаторов в целом жилом корпусе. Дело требовало капитанского внимания.
Селек застал его за этой работой. Вошёл без стука через смежную дверь – Джим её и не запирал никогда, – остановился на пороге.
Свет в комнате был тусклый, чтобы не конфликтовать с голографическими окнами, и в нём коммандер казался старше и строже, затянутый в свою чёрную форму.
– Докладываю, капитан. Спок-растение скончался семнадцать минут назад. Его катра-сущность успешно перемещена в моё ментальное пространство для временного хранения. Лаборатории продолжают работать над созданием модели почки, проект находится в срединной стадии. Это на случай, если мы не обнаружим живых представителей данного вида.
Джим отложил падд. Откинулся на спинку, потирая уставшие глаза.
– Да, мистер Селек, спасибо. Вы хорошо поработали.
Итак, Спока нет. Хотя есть катра. Для материалистического сознания Кирка это было слишком сложно.
Коммандер кивнул, но как-то замедленно.
– Капитан, если нет текущих распоряжений, я попрошу сутки отдыха для медитации, поскольку…
В эту секунду входящим сообщением пискнул падд. Селек тактично перестал говорить, ожидая, пока капитан просмотрит сообщение.
Пальцы сами собой вывели нужное окошко поверх документов с отчётами на дисплее. Оказалось, от Прайма, две коротких строчки.
«Джим, присутствие чужого (и настолько сильного) сознания в своём может свести с ума. Коммандер, зная его, будет упрямиться, но прошу тебя – не оставляй его в одиночестве».
Прайм – молодец. Хоть и перестраховщик.
Джим сворачивает окно, кивая коммандеру, чтоб продолжал говорить.
Вулканец, кажется, потерял нить рассуждений. Он моргнул, после чего сказал не совсем уверенно:
– Прошу позволения вернуться на корабль для медитации и отдыха на ближайшие двадцать четыре часа.
– Зачем?
Джим сохраняет серьёзное лицо. Хотя в его сторону по-прежнему не смотрит.
Нет, Селек определённо ему нравится.
Теперь он слегка нахмурился.
– Я уже объяснил. Но это может подождать, если у вас есть приказы.
– Возвращаться на корабль зачем?
Теперь Джим оборачивается, смотрит на своего уставшего (прямо заметно) старпома. Улыбается слегка.
– Селек, ты мой… поправь, если неверно пользуюсь вашей терминологией, – связанный. Так и спи у меня, вон, – головой мотнуть, – кровать расправлена. Я только за.
– Я полагал, для подобного необходим официальный статус отношений. Кроме того, у меня есть свой номер, – он кивком головы указал себе за плечо. – Но если вы настаиваете, я схожу за чистыми вещами и вернусь.
– Об официальном статусе попозже поговорим, когда ты будешь отдохнувший.
Джим возвращается к падду, бросая через плечо:
– Короче, не дури. Возвращайся.
========== Extra 01 ==========
Комментарий к Extra 01
Не является сюжетно необходимым отрывком.
Давление лишнего сознания было колоссальным. Собственное сопротивлялось слиянию воспоминаний, но на это тоже уходила энергия.
Селек помнил, как разделся (вешать одежду на стул ровно сил уже не было), как доплёлся до ванной и даже, вроде бы, вымылся. Он не помнил, как заснул. Проснулся, когда Джим, одетый и уже намокший, вытаскивал его из ванны.
– Не надо. Вы промокнете, капитан, и простудитесь. Нелогично, – прошептал Селек, снова закрывая глаза. Сопротивляться он попросту не мог.
– Нелогично, нелогично… и чего вы так это слово любите? – негромко ворчит капитан.
Он вынимает пробку из ванны (вода шуршит, утекая), перетаскивает Селека через бортик, усаживает на полотенце и принимается обтирать.
Селек наваливается на него, и сквозь марево чужой памяти о солнце, о залитых светом зелёных полянах ощущает знакомый запах и тепло. Вот что-то с грохотом падает на землю, рвёт траву в клочья, мешая с комками почвы, свистят беспощадные лучи (он теперь знает, фазеров), против которых бессильны гибкие плети, всё вокруг заволакивает едким дымом… Ощущение реальности сжимается, дым отравляет каждую клетку тела, и в сознании взрываются беззвучные вопли погибающих сородичей. Селек обхватывает капитана, прижимаясь ближе, щекой ощущая шероховатую влажную ткань зажатого между ними полотенца. Это помогает не сорваться.
– Джим, – шепчет еле слышно в его шею. – Они убивали всех, дистанционно вели огонь… чтобы мы не могли защититься от них телепатией… выжигали нас, а потом забирали почки – они низко, их обстрел не зацеплял… Кто-то из нас, умирая, переселялся в почки, и нас забрали… Я… не хочу этого помнить.
– Селек, – его твёрдый, спокойный голос. Селека прижимают к мокрой ткани форменного кителя, гладят по волосам. – Вулканец Селек. Полукровка. Наполовину ромуланец. Сосредоточься. Это не твоя память, не падай в неё. Селек.
Он сидит, говорит, напоминает. И гладит по волосам…
Джим провёл с коммандером всю ночь, отлучаясь только изредка и ненадолго. И не спал – периодически Селек скатывался в неглубокую дрёму, в ней он говорил то от своего лица, то от лица растения. По разу даже были Прайм и Спок. В такие моменты Кирк обнимал вулканца, гладил по влажным волосам, наговаривал, напоминал, кто он. Возможно, это даже и не помогало, но капитану самому было так проще – делать хоть что-то, пусть и с иллюзией помощи.
