Джим хочет его. И когда с растяжением покончено, когда он, наконец, прижимает истекающую предэякулятом головку к смазанному входу, ему стоит огромных усилий не входить резко и полностью.

Он толкается плавно, давая привыкнуть. Делая паузы. Слегка отводя бёдра назад перед каждым толчком – разрабатывает так. А Селек горит, теряет терпение, порывисто подмахивает бёдрами на каждое его движение, целует шею, сжимает кожу на спине.

Лишает последнего контроля.

Проникнув в тугое тело полностью, Джим замирает. Тяжело дышит – по лбу, по плечам, позвоночнику бегут капли пота. Он слегка отстраняется от Селека, поднимается на руках. Смотрит.

Вулканец взбудоражен. Его волосы перелохмачены. Глаза горят. Губы потемнели, приоткрыты, и смотрит он на Кирка сумасшедшим, влюблённым взглядом. Он прекрасен.

Протягивает руку, касается пальцами лица, что-то шепчет, как в бреду… Секунда, пальцы исчезают, и желание затапливает раскалённой волной, сметая остатки рассудка.

Опускаясь на его губы жадным поцелуем, Кирк начинает движение.

Селек не помнил, когда и как ушёл Спок, в какой момент. Впрочем, и само понятие чётко осознаваемого времени потерялось. Он не мог сказать, когда они вступили в полный контакт разумов, когда Джим выпустил его и сколько времени прошло после. Сейчас, обнимая капитана и утыкаясь носом в его плечо, слушая такой медленный для вулканца человеческий пульс и спокойное дыхание, ощущая осязаемую, яркую близость его сознания – невообразимо отличного, напоминающего целую мерцающую раскалённую галактику – коммандер совсем потерялся во времени. Уже утро или ещё ночь, ничего не имело значения, кроме того, что они были рядом здесь и сейчас. Селек на ощупь нашёл его руку, проскальзывая пальцами между пальцев и соединяя их в замок.

– Я отдам за тебя жизнь, – пробормотал в капитанское плечо, совсем забывшись. – Твой мир стал моим миром, и нет мира вне его.

– Нет уж, – капитан резко напрягается. – Лучше выживи во имя меня. Любой ценой, понял?

– Есть, сэр… Приказ выжить любой ценой принят к исполнению.

Ответить получается совсем тихо. Тянет в сон, а выпускать своего связанного из объятий совершенно не хочется.

– Капитан… вы не рассердитесь, если я так… усну…

Сознание, лишённое отдыха в последнюю неделю, утягивает в темноту быстрее, чем Селек слышит ответ. А может, никакого ответа и не было.

========== Глава 15 ==========

Тишина.

Селек заснул, обнимая Джима, освещение, не регистрируя двигательной активности в комнате, перешло на пять процентов вместо тридцати.

А Джиму не спалось. Он перебирал жёсткие волосы… теперь партнёра, думал.

Какие отношения связывают его и Спока (при мысленном произнесении его имени внутри по-прежнему теплело)?

Как к его роману с коммандером отнесётся командование, если информация всплывёт?

Остались ли шансы окончить миссию, прежде чем Спок умрёт?

Он потерял счёт времени, почти начал засыпать сам, когда тихонько отворилась дверь. Спок прошёл к кровати, опустился на пол рядом с ними. Джим, протянув руку через спящего коммандера, провёл пальцами по волосам телепата, скользнул по лицу.

– Я всё ещё люблю тебя, – признался тихо. – Ты уверен, что твой план работает?

Он склонил голову набок.

– Джим. Я только память о том Споке, которого ты знал. Разве у твоего Спока были плети, сверхтелепатия и цветы? Разве он мог слышать мысли всех на этом корабле? Ты любишь не меня, а полноту связи, временно заместившую величайшую из твоих потерь.

– Как компресс на рану, так, что ли?

Джим вздыхает, убирает руку от его лица. Спок прав. Да Джим и сам иногда ловил его на… не-споковом поведении. И думал, пытался понять, любил ли Спока, раз с такой готовностью заменил его суррогатом?

– Значит, я всё ещё люблю память о Споке. Так план твой – работает?

Спок смотрит на него – нечеловечески прекрасный. В глуби тёмных глаз мерцает отражение слабого комнатного освещения.

Кажется, он улыбается.

– Мой план не был нацелен на сиюминутное достижение результата. Сработает, когда перестанет работать инерция твоего сознания. Ты перестанешь цепляться за прошлое и вернёшься в настоящее.

– Да, но этому чуду нужно больше. Это он сейчас думает, что согласен на любые условия…

Селек уютно сопит рядом, пахнет потом, опять травами – да чёртовы же травы, они везде.

Юный полукровка, стесняющийся своей ромуланской половины.

– Ладно, Спок. – Джим прижимает коммандера к себе чуть крепче. – В тебе есть Прайм. Значит, ты знаешь, что делаешь. Доверяюсь.

– Доверься и своему коммандеру. Он будет предан тебе всегда, в этом можешь не сомневаться.

Спок забирается на краешек кровати. Молчит, нечитаемо глядя на Джима в полумраке.

– Я знаю, как умер твой Спок, – говорит, наконец. – У вас была связь, его смерть осталась на дне твоей памяти. И я извлёк её в виде воспоминания. Хочешь увидеть?

– Хочу. – Не сомневаясь. – Показывай.

Спок протягивает щупальца – и аккуратно, чтобы не разбудить, выпутывает ими Джима из сонных объятий Селека. Тот недовольно морщится во сне, но утыкается носом в подушку и не просыпается.

Плети бесшумно втягиваются обратно.

– Сядь ближе, – тихо просит Спок. Так будет проще.

Джим соскальзывает с кровати, усаживается рядом с ним, позволяет взять себя за руку.

И его захлёстывают воспоминания, состояние, мысли Спока.

Ровный механический голос, отсчитывающий секунды до самоуничтожения.

Неисправность транспортатора, позволяющая принимать только по одному.

Исчезающий в коконе золотых искр безопасник – он последний, теперь только Спок.

Голос Скотти в коммуникаторе, вопящий, что транспортатор должен перезагрузиться, последние секунды, холодный расчёт подсказывает, что нет, Скотт не успеет.

Но Спок спокоен. Он сделал, что должен. Никто не погибнет здесь, только он. Это правильно. Так и должно быть.

Нелогичное сожаление о том, что Джим останется в одиночестве после его смерти. Грусть из-за того, что он испытает преждевременный разрыв связи.

Всё это занимает две целых двадцать семь сотых секунды. Потом Спока сносит взрывом: он не горит, он только чувствует сильный удар, выбивающий дыхание.

Тьма.

Джим глубоко вдыхает, оказываясь в настоящем. У него глаза на мокром месте – прижимает запястье ко рту, горбится. Сейчас он не-ло-ги-чно готов отдать всё, что угодно, лишь бы быть со Споком в тот момент. Может, к руке прикоснуться, да мало ли, неважно это всё. Просто быть вместе, перед тем, как перестать существовать.

– Вселенная удивительна, – негромко произносит Спок-растение из настоящего, поднимаясь. – Слишком удивительна, чтобы это могло вместить сознание.

Он уходит неслышно, как тень, если бы не шорох вулканских чёрных одеяний.

Ушёл и ушёл, ладно, теперь бы залезть обратно к Селеку – а Джим не может. У него только что Спок умер. Ещё раз.

Селек проснулся очень быстро, Джим и забыл, что вулканцам на сон нужно меньше времени. Зашуршал где-то там вверху, свесился, посмотрел на капитана странно и внимательно – в слабом освещении глаз почти не видно, но… откуда-то понятно, что именно так.

Джим только улыбку из себя выдавил.

– Ты не поверишь, но всё в порядке, – буркнул хрипло.

Селек секунды три провисел молча, затем неуверенно выдал:

– Полагаю, Спок-растение показал вам что-то важное из хранимой им памяти. Я могу уйти, капитан, если вы хотите остаться в одиночестве. Наша связь не требует постоянного нахождения рядом.

– Боже, да прекрати ты осторожничать! Я не сахарный.

Джим обвил руку вокруг его шеи, кувыркнул на пол, хмыкнул.

– А ты не ожидал.

– Реакции замедлены… из-за усталости, – признался он как будто бы со стыдом, распластанный на ковре. – Доктор настоятельно рекомендовал мне отдыхать.

– А ты что? Выше врачебных рекомендаций? – И, уже тише, больше в себя: – Я б не рискнул, но каждый должен хоть раз огрести от Боунса, это полезно.