«Уважаемый доктор», – начиналось письмо, такое начало уже не к добру, какой он нахрен уважаемый, вулканская ты жопа: – «Я буду вынужденно краток в своём сообщении. По ряду причин, обозначенных в приложении к моему письму, я вынужден организовать побег торговца Джонса и вылететь на его судне на встречу с орионским торговцем. Прошу вас предотвратить панику и неудобные вопросы, которые неизбежно возникнут у экипажа, когда факт моего отсутствия откроется. Во втором приложении к письму я оставляю формы, которые позволят вам временно назначить на место старшего помощника и главы научного отдела любых членов экипажа по вашему выбору.

Прошу вас скрыть факт моего отсутствия также и от капитана.

Посол Спок посоветовал мне указать, что я буду вам должен.

Коммандер Селек».

А то, что письмо МакКой получил за час до начала смены, видимо, должно было добавить пикантности в ситуацию, ага.

Нет, это не остроухий гоблин. Это намного, намного хуже.

Кажется, Спок взял за привычку будить Джима по утрам.

В этот раз он разбудил его (по словам вулканца, которому Джим доверял) в 1043 по корабельному времени. Из-за того, что доктор МакКой выписал капитану больничный, на мостик тому идти было не нужно, и если бы не Спок – спал бы до следующего дня.

– И сколько тебе теперь? – Джим ласково положил ладонь его щёку. Спок нависал над ним с едва заметной улыбкой в глазах.

– Полагаю, тебя интересует мой возраст в перерасчёте на человеческие года. – Он прикрыл глаза, не противясь прикосновению. – Пятнадцать целых девятнадцать сотых человеческих лет.

– Ты ночью растёшь быстрее?

Спок мягко отстранил его руку, усаживаясь на корточки. Он был одет и причёсан. Что интересно – второй раз он уже не спрашивал позволения на то, чтобы позаимствовать одежду капитана.

– Это свойственно многим группам растений даже с твоей планеты, Джим, – ответил спокойно, разглядывая его.

– Я не ботаник.

Чмокнув вулканца в упрямый лоб, Джим вылез из кровати, насвистывая легкомысленный мотив.

Сознание царапало вынужденное бездействие его как капитана. К примеру, Кирк прекрасно помнил, что в медицинском отделе вынужденная кадровая перестановка из-за беременности старшей медсестры, в научном несколько экспериментов, по которым сегодня точно понадобится капитанское подтверждение для заказа новых веществ с ближайшей поставкой, в инженерном… ну, в инженерном всегда катастрофа, но катастрофа, требующая внимания.

Ещё и Чехов руку вывихнул, до завтра на больничном, из медотсека не вылезает. И утвердить-то кандидатуру нового навигатора на альфа-смену Джим утвердил, но в деле ещё ни разу не видел.

– Ты беспокоишься, – не вопрос, а утверждение раздалось из-за плеча, пока Джим стоял у шкафа, залипнув на тканевые стопки. Всё капитанских цветов: два полотенца, два халата, даже носовые платки белые с золотой каймой. Вот зачем было делать носовые платки-то такими?

– Д-да, есть такое, – взъерошив волосы от шеи к затылку, он обернулся на голос. Спок стоял на расстоянии полутора шагов, сцепив руки за спиной. – Мостик остаётся без меня на два дня, я не могу не беспокоиться.

– Это была логичная мера предосторожности, Джим. – Вулканец чуть склонил голову.

– Я знаю, – провести пальцами по его щеке к подбородку. Вот теперь появилось желание поцеловать, но… лучше подождать, конечно. Хотя бы до восемнадцати биологических лет. – И я рад платить эту цену за время с тобой.

Это был кошмар. Приложения, оставленные Селеком, содержали подробное изложение логичного основания того, что эта задница нарушила половину чёртова устава. Кроме разных прочих там было и ещё одно. Совсем уж дерьмовое.

А именно – растительному существу осталось жить не три месяца, как они предполагали, а один. Приведённые графики и расчёты подтверждали слова коммандера.

…Я считаю, что единственный способ избежать коллапса, который капитан может пережить после гибели текущей версии Спока – это доставить существо на планету, на которой оно родилось; они обладают способностью переселяться из умирающего растения в новую почку (такую же, как была в горшке). Этот факт я выяснил благодаря мелдингу. Следовательно, если это необходимо, я узнаю координаты планеты, связавшись с орионским торговцем, продавшим Джонсу почку, и мы постараемся доставить туда растение для его последующего перерождения.

МакКой отложил падд. Больше всего ему сейчас хотелось треснуть чёртовым гаджетом об какую-нибудь вулканскую остроухую голову.

Селек не позволил себе расслабиться даже тогда, когда Джонс увёл свой корабль от «Энтерпрайз» на расстояние достаточное, чтобы их невозможно было захватить тягловым лучом. Коммандер рассчитал всё точно: гамма-смена, которой он от имени капитанского приказа сказал удалиться с мостика, команда с центрального пункта на отсроченное открытие ангара, перепрограммирование систем на автоматическое управление, резервы блокировки дверей, блоки ангарной палубы. На корабле только трое могли поставить такие кодовые блоки и, соответственно, снять их. Это повышало процент успеха.

Чтобы извлечь из камеры Джонса, потребовалось четыре нервных захвата. Посол Спок хорошо тренировал его выполнять захваты, дозируя силу воздействия на человека. Сейчас охрана гамма-смены должна была очнуться через сорок минут с сильной головной болью.

Их не хватились, поскольку перепрограммированная Селеком система пять минут не записывала показания со сканеров, а это значило, что удаляющаяся на радарах точка корабля Сирано Джонса не останется в памяти компьютера «Энтерпрайз».

Путь до Осириса-3 займёт 28 часов 40 минут при сохранении текущей скорости.

Сейчас Селек сидел в кресле второго пилота, следил за Джонсом и считал, сколько директив и пунктов устава нарушил.

Если план удастся, его не выгонят с «Энтерпрайз», хотя с высокой долей вероятности капитан будет в ярости. А это значило, места первого помощника он точно лишится.

Спок почувствовал себя нетипично для обычного состояния к вечеру, когда его возраст в пересчёте на земные годы сравнялся шестнадцати целым пятидесяти девяти сотым человеческих лет. Пальцы и плечи слегка тянуло, в сознании, раньше кристально ясном, ощущалось смутное беспокойство. Он ждал Джима из душа, свернувшись привычным клубочком на кровати, и усилием воли заставил себя оставаться в таком положении, хотя всё тело требовало подняться, вытянуться, вытянуть руки к потолку. Томящее чувство между лопаток не проходило, хотелось, неудобно выгнув руку, погладить себя там, чтобы оно прошло или, напротив, стало сильнее.

Это было тревожно и неприятно. Спок прикрыл глаза и сильнее сжался, поёжившись.

Воспоминания накатывали на него волнами, мешались – те, что составляли его сущность как Спока и те, что пробудил Селек.

Он смутно видел свою планету, зелёные заросли и яркие всполохи лепестков, свёрнутых в тугие бутоны, и видел Джима, протягивающего к нему руку, гибнущего в реакторе; он видел, как их пальцы коснулись стекла, не в силах его преодолеть, видел распахнутое навстречу голубое небо в умирающих глазах. Ощущал, как лучи солнца скользят по телу, стекая по нему ласковой теплотой, как ветви переплетаются друг с другом, побег с клейкими зелёными листьями обвивает его запястья, вбираясь вверх, по предплечьям, плечам, скользя на спину, но пока не касаясь участка между лопатками, так мучительно тянущего, ждущего прикосновений; Спок видел своего капитана рядом, когда он пришёл в себя после воскрешения, их пальцы переплелись, он уже знал, что значат вулканские поцелуи… пальцы Джима скользнули чуть выше, подобно побегу…

Спок очнулся, содрогаясь от прошедшей по телу мучительной дрожи и тяжело дыша. Между лопаток тянуло уже невыносимо. На хронометре было шесть-пятнадцать утра.

Джим спокойно спал рядом.

– Освещение на десять процентов, – низким хриплым голосом скомандовал Спок в темноту.