Я положил ноги на высокую спинку кровати, где столько лет почивал рацион, и в это время ввалились Лагуна, Тугодум, Мумия и Дебош, ступающий осторожно, как хорёк по следу.

Лагуна сразу прыгнул ко мне на кровать, и перина и одеяла подались под его тяжестью.

- Ши-ик... - сказал он, с хрустом зевая, растягивая пасть. - Уснул, что ли? - ткнул он меня локтем.

В комнату вошли Боб и Рекорд с необъятно большими сумками в руках, бесформенно, безобразно раздутыми. Не теряя ни минуты, туземцы подошли к платяному шкафу, распахнули дверцы и принялись вытягивать вещи из своих сумок и запихивать их в шкаф. Они действовали быстро и ловко, со знанием дела. Обычно смешливые, они были полны серьёзности.

Тугодум, заполнив собой кресло, респектабельно грыз безе и наблюдал. Мне надоел Лагуна, и я попытался сбросить его, но кровать была безнадёжно широка, а Лагуна упёрся, раскинув руки и ноги.

Мумия и Дебош любительски заглядывали в места, заведомо набитые вещами, скучающе озираясь при этом. Мумия учился на фармацевта.

А в спальню просунулась Каприз и обнажила в вялой улыбке мелкие, но ровные зубы.

- Во! - сказал Лагуна, оживляясь. - Давай к нам. На брачную постельку. - Он стал делать руками зазывные знаки и, хотя Каприз было глубоко наплевать на Лагуну, она с готовностью забралась на кровать и, растолкав нас, втиснулась между.

Каприз была привлекательной девицей.

Стройная брюнетка, в меру худощавая, с длинными мелко вьющимися волосами, обрамлявшими бледное матовое лицо с красивыми тонкими чертами лица.

Но вид у неё был в целом пришибленный - она и не скрывала своего пристрастия к унынию. Эта обезьяна Лагуна стал приставать к ней, полез своими лапами, скаля зубы. Я старался отпихнуть его, но между нами была Каприз, Лагуна воспользовался тем, что моё внимание было отвлечено, и принялся в своей дурацкой сладострастной манере слюнявить ей затылок отвислыми губами, и тут внизу раздался такой грохот, что все замерли.

- Да идите вы в трущобы! - с ожесточением сказала Каприз, обычно сдержанная, даже деликатная. - Что у меня, сто глаз, что ли? Отстаньте от меня!

Ей никто не ответил.

Внизу слышались чья-то невнятная брань и какие-то завывания.

До Лагуны дошли слова Каприз, и он выразился в том смысле, что крошка и без глаз будет хороша, а вот если бы она удвоилась или утроилась даже, он бы обрадовался, и все тоже. Каприз оценила его изысканность, но у Лагуны была хорошая реакция, и удар пришёлся по подушке.

Каприз развернулась и обхватила меня за шею. Лагуна был озадачен и обескуражен. Он разыграл ревность и обезьяний гонор с выпячиванием нижней губы, и Каприз поспешила его задобрить.

Внизу опять послышался грохот, перекатывающийся, словно переваливался с боку на бок железный куб, и вслед за этим истошные вопли, перешедшие в знакомое завывание.

- Лауреаты... - проговорил Тугодум сдавленно, багровея.

Каприз поцеловала меня очень нежно, а Лагуна, уязвлённый этим обстоятельством, вытянул руки, охватил меня за шею и принялся душить, со своеобразной увлечённостью. Кровать заскрипела. Тугодум мельком глянул на нашу возню и встал.

Дебош осматривал шкатулку. В карманах у него оказались какие-то фотографии, старые письма и золотое кольцо.

Дебош оглядел его, покусал и тоже бросил в шкатулку.

Подошёл Боб, он нашёл пачку акций. Она была толстой, но насколько ценной, неизвестно.

Тугодум подумал и сказал, что сойдёт туда же. Шкатулка была отперта, и ключа не было.

- Вот, возьми, - сказал Тугодум, протягивая короткий кривой нож, похожий на консервную открывалку.

- Умгу, - сказал Дебош, взял нож, попробовал им замочек, засунул острие поглубже, снова пощупал им, потом резко провернул, в замке хряснуло, и шкатулка была заперта.

Внизу затянули песню. Тугодум с ненавистью посмотрел в пол.

- Пошёл, идеал! - сказала Каприз Лагуне. - Ты бы хоть не смеялся. Мне же щекотно!

- А я вот не смеюсь, - сказал я, довольный.

- Ты тоже хорош. Тебе бы только скучать.

- А тебе... - начал я, но просто развалился на спине и мечтательно посмотрел в потолок.

- Вы просто таланты, - заявила Каприз неожиданно. С каким-то упрёком.

- Да катись ты, - сказал Лагуна. - Не продавливай тут кровать. Давай, давай.

Каприз возмущённо спрыгнула на пол, одёрнула юбку, в нескольких словах разъяснила, какие мы одаренные, и пожелала скрыться, опасаясь гнева Лагуны, но он своей могучей лапищей уже зацепил подушку и тотчас метнул её, и Каприз была сшиблена с ног. Упав, она запрокинулась на спину, как насекомое, злая и растерянная одновременно.

Она быстро выдала несколько нежных выражений и скакнула за дверь.

Её шаги, торопливые, сбивающиеся, послышались уже на лестнице.

- Ну, всё, - сказал Лагуна. - Вы слышали? Все слышали? Пик, ты куда?

Внизу дружно пели.

На лестнице возвышенные слова слышались отчётливо. И после этого Каприз ещё обижается.

Я перемахнул через перила, рискуя сломать себе шею, и оказался на первом этаже. Я зашёл в гостиную, и мимо пролетела ваза и разбилась об угол.

- Да отойди же! - заорал Тираж.

Он стоял на столе и уже выбирал другую вазу.

У стены, рядом со входом, на коленях у Кошмара сидела Мини, прельстившаяся его усами.

Сидевшие вдоль стен Успех, Аромат и Паника запоздало зааплодировали. Последние, впрочем, как и первые, из себя не представляли ровным счётом ничего.

Многие у нас в провинции сами себя награждали звучными прозвищами. И к ним привыкали.

Под рукой у каждого находилась откупоренная бутылка кефира. Поодаль лежал телевизор с лопнувшим экраном.

Зашедший Тугодум постоял, выпучив глаза и вышел, взявшись руками за голову.

Тираж в конце концов остановил свой творческий выбор на пузатой бутылке красного мусса. Он ухватился за горлышко, выпрямился и некоторое время сопротивлялся потере равновесия.

На него напала икота, и он икал, надолго закрывая глаза под большим спутанным чубом, и длинные ноги у него иногда непроизвольно подгибались, а потом он, собравшись с силами, размахнулся, как дирижёр, бутылка выскользнула и, изменив направление полёта, врезалась в стену немного повыше головы Кошмара и разорвалась, как граната, и с ног до головы забрызгала Кошмара и Мини.

На этом, однако, развлечения Тиража не закончились. Пока Кошмар, наливаясь кровью, не уступающей густотой цвета муссу, и оценивая масштабы ущерба, медленно приподнимался вместе с Мини на коленях, внушительных размеров кувшин, описав плавную дугу, буднично треснул его по лбу, и Кошмар испустил дикий вопль, смахнул разом Мини с колен и пустился за длинноногим Тиражом, который мигом сумел оценить изменившуюся обстановку и спрыгнул со стола.

Он увёртывался от тучного Кошмара с прытью, которую трудно было ожидать от его долговязой фигуры.

Всем было интересно, чем эта остросюжетная шумиха закончится, но Тираж обманул ожидания, выскочил в окно.

Кошмар, задыхаясь, остановился у целого зеркала и стал разглядывать голову. Мини, сплошь забрызганная, ходила туда-сюда, как пёстрый попугай на жёрдочке.

Тираж мечтал стать почтальоном.

Больше ничего интересного не намечалось, и я направился наверх. Рацион, вероятно, так затянул пояс, что разбросал все вещи по дому на радость компании городских бездельников, внезапно решившей навести порядок.

Я шёл по коридору и вдруг заметил, что кто-то неслышно крадётся за мной следом. Не сбавляя шага, я свернул в спальню.

Не успел я оказаться у окна, как, обернувшись, увидел, что в дверях стоит Каприз и смотрит на меня через пространство комнаты.

- Ты что здесь делаешь? - вкрадчиво спросила она.

- Я? Ничего...

Каприз засмеялась. Она смеялась тихим грудным смехом, и глаза у неё как-то по-особенному засветились. Она посмотрела на дверь и, подумав, заперла ее.

В разворошенной спальне больше никого не было.

Каприз медленно приблизилась. Я, не раздумывая, обнял ее. Это вышло у меня не совсем ловко, но Каприз обнадеживающе улыбнулась, повела плечом, прошептав "Молодец... хвалю..." Кто-то протопал по коридору, и я сжал ее крепче. Каприз закрыла глаза и подставила губы. Я тут же скрутил ей руки, зажав ладонью рот. Каприз, ошеломленная, даже не сопротивлялась, приняв это, вероятно, за проявление страсти, а потом было поздно: я усыпил ее и подошел к двери, прислушиваясь.