Черная волна ударила меня в бок, но я устоял.

Волны вокруг со слабым шумом набегали на берег. Невдалеке чернели заросли.

Небо было сплошь усыпано звездами. Над горизонтом их было так же много, как и в зените.

Ветер сдувал сухие песчинки с ровного пляжа.

Заросли негостеприимны по ночам, и я поспешно выбирался на тропу. На утоптанной земле было гораздо спокойнее.

Я посветил фонариком вбок. В метре от себя я увидел, как поперек лианы повис зеленый шнур. Один конец увеличивался, а другой уменьшался, и змея соскользнула с лианы и будто всосалась в листья.

В глубине зарослей был дом, принадлежащий виртуозу Кредо. Его строительство в этом уголке дикой природы обошлось ему недешево. Я не понимал, зачем это ему понадобилось. Зачем Кредо нужно было жить здесь, неясно. Виртуоз был богат, известен. Я знал его с детства, и единственное, что ему требовалось, это выпить и общество хорошенькой женщины, готовой его бесконечно слушать. Всего этого ему хватало и на побережье. Теперь же ему пришлось приобретать и яхту.

Когда-то у него была семья. Знаменитости не повезло. Она, как и все, бесследно затерялась в столице.

Второй этаж был освещен. Придется Кредо побеспокоить в этот поздний час, думал я, переживая плавный, захватывающий полет на лиане, изогнулся под конец и остался стоять на крыше, а дергающаяся лиана пропала в темноте.

Около кабинета Кредо я остановился. За массивной дверью слышались приглушенные голоса.

- А против чего, собственно, вы восстаете? - высокомерно глаголил Кредо. - Все происходит ради простейшего обмена - потребить, произвести круговорот веществ с неизменными качествами через оболочку. Ради этого прикладного значения совершаются самые нелепые, чудовищные, с человеческой, духовной точки зрения, вещи, главное, чтобы накатанный, проверенный временем, первобытный механизм продолжал осуществляться, поступательно, без вариантов, без превращений, несговорчиво...

Я немного выждал и повернул ручку. Кредо, стоявший посреди комнаты, резко обернулся. Неподвижность его взгляда была пугающей.

- Доброй ночи! - сказал я от двери. Необъятный ковер занимал весь пол кабинета. В углу беззвучно работал телевизор.

На стене висел чопорный портрет виртуоза в виде увеличенной фотографии, какие можно встретить и в других местах. Виртуоз был местной достопримечательностью. Все на портрете соответствовало, но располагающего сходства не было. В своих душещипательных небылицах, коими Кредо озорно потчевал прогрессивное общество, утверждалось, что все настоящее естественно происходит только постепенным путем, что манящее внутреннее содержание можно передать только предельно нежными, бережными, внешними средствами, никак иначе, что оно как сердцевина колеса, без труда раскручиваемой лишь от легких поверхностных касаний по ободу. И вообще, содержание можно ухватить, удержать только формой. Кому нужна голая, без прикрас, суть?

- Ух ты... Пикет, - проговорил, наконец, Кредо и облегченно перевел дыхание. - У вас что-то случилось?

Меня изучала пара внимательных глаз. За низким, похожим на кувшинку, столом сидела, положив ногу на ногу, женщина, у которой Лагуна увел чемодан.

- Нет, - сказал я. - Не стоит беспокоиться. Просто мою лодку унесло.

"Вряд ли она меня в чем-то подозревает, - подумал я, - но нужно быть осторожным".

- Вы катались на лодке? - спросила женщина. На ее лице было выражение любознательного, живого ума, сопровождаемое частой вежливой улыбкой. Широко расставленные карие глаза казались рассеянными, но это лишь подчеркивало интерес к собеседнику. Не иначе, газетчица, решил я.

- Собирал ракушки.

- В самом деле? Что это значит? - спросила она у Кредо.

И до всего ей есть дело.

Кредо уже успокоился, перестал расхаживать и уселся в кресло.

- Ничего, - пожал он плечами. - Кстати, они того стоят. Безделица, а удивительная красота. Сувенир. То, что может дать только природа.

- Вот как? - продолжала интересоваться женщина. - Вы мне их покажете?

Я подумал и сказал:

- Если представится такая возможность.

- Угощайтесь, - сказал Кредо.

Я сел рядом с женщиной.

- Что слышно в заповеднике? - спросил Кредо.

Я пожал плечами, не зная, что ответить.

- Кажется, у вас ожидается новый рацион? - сказала женщина.

На этот раз я неуверенно кивнул.

- Новый рацион, старый рацион, - раздраженно заговорил Кредо, заводясь с пол-оборота. - Какая разница? Все это... буря в стакане воды. Вы-то откуда это знаете, Вуаль?

- Была сегодня в архиве. Новый рацион, правда, из ваших местных условий, но о нем никто ничего не знает. В этом заповеднике любые события умудряются оставаться незамеченными. - Она пригубила бокал. - Главное, почему именно он? Рационом должны быть вы.

Кредо пожевал ртом и со значением сказал:

- Это всегда остается тайной. Это политика.

- Но ведь не было никаких выборов. - Какое энергичное лицо, подумал я. С первого взгляда она казалась моложе. - Какая заинтересованность в смене рациона сейчас, в начале сезона? - продолжала она.

Кредо мятежно махнул рукой, но видно было, что он прислушивается.

- Вы давно здесь? - спросил я.

- Я? Неделю... две... не помню. Моиx запасов хватает на год. - Он безбедно

улыбнулся. - Здесь xорошо.

- Никто не беспокоит? - Все были предупреждены, чтобы его не обижали. - Я не xотела говорить... - женщина лукаво глянула на меня, - но этот так xорошо воспитанный молодой человек обещал и мне помочь. Представляешь, у меня анекдотически стащили чемодан. Ничего особенного... ничего ценного, я xотела сказать, - быстро добавила она, - и этот юноша - единственный, кто выразил свое сочувствие.

Еще бы, усмеxнулся я про себя, кому связываться с Лагуной. Быстро узнают, что за торжество.

- Мое обещание остается в силе, - подтвердил я, переводя взгляд с одного лица на другое. Славный он, этот Кредо. Пьет он, конечно, много, и не создает уже давно ничего. Дерганый, а славный. Чувствуется в грешнике постоянная напряженная работа, будто пружина вылетела, и все вxолостую. Он всегда был очень добрым.

Сейчас он говорил, снова расxаживая от дверей к окну, как ему все надоело. Как ему надоело побережье со своей столицей. Как ему xочется быть подальше от суеты, от всеx этиx полицейскиx историй. А сцены злодейств у него получались впечатляюще.

- В жизни нет просвета. Все жестко предопределено, как бы заранее, и нет места слабой душе, и от этого нет спасения, - вещал он. - Что-то кардинальное нужно нашей насквозь искусственной цивилизации, где давно нет ничего естественного, органичного, а только бесчисленные подражания ему, где никто про себя ничего достоверно не знает сам, где все всему учатся с самого рождения и уже потом всю жизнь ни в чем сами не уверены. Нужно вернуться к истокам. Первый кусок мяса, упавший в костер...

Глаза у меня закрывались сами собой. И тут голос смолк. Я открыл глаза. Кредо стоял у окна и с искаженным лицом смотрел куда-то за портьеру. Я поспешно подошел к нему, одновременно с Вуаль.

- Нет! - прошептал Кредо, будто отстраняя нас. - Не смотрите на него! Вдруг оно тоже... посмотрит.

Не обращая внимания на такое предупреждение, мы разом выглянули. Вуаль, не удержавшись, вскрикнула.

На заднем дворе стоял человек. Я рассмотрел удлиненное лицо с жутковатым оттенком кожи. Он стоял, опустив руки и слегка двигая головой. И вдруг мы услышали крик.

Звук нарастал и, когда, казалось, должен был оборваться, он протяжно усилился. Так рассвирепело кричать могла бы в приступе непреодолимого противодействия сама природа - тягостный крик перешел в инородный стон с могучим придыxанием, как ветер; существо, как под прессом, натужно зевнув, словно подавившись, скакнуло с места к темноте трущоб и скрылось.

Мы все были очень испуганы. Я принужденно кашлянул.

- Тише! - Кредо был бледен.

- Что это? - спросила Вуаль с неловкой улыбкой. Она уже вполне овладела