«Ох, леди, помните, кто мы», — сказала жрица, но ласково похлопала Кериан по плечу.

Отступив назад, Кериан прочистила горло и приняла напускной строгий вид. — «Как ты там назвала меня — Сосирой?»

Улыбка тронула губы жрицы. — «На нашем языке это означает ‘Львица’».

Наступил рассвет, вечно безоблачное небо над Кхури-Ханом сменило цвет с кобальтового на лазурный с быстротой, по-прежнему удивлявшей Кериан. Пока Са'ида встречалась со своими старшими жрицами, которые будут присматривать за делами храма в ее отсутствие, Кериан направилась повидать Орлиного Глаза. Тот спал в дальнем углу двора, все еще прикованный к земле тяжелой рыболовной сетью. Почувствовал ее приближение, он проснулся. Она успокаивающе заговорила с ним, чтобы он не начал бороться с сетью и не ранил себя. Едва освободившись, он потянулся всеми конечностями, наполнил свою громадную грудь воздухом и издал крик во все горло. Многие из солдат на посту снаружи стены были бесцеремонно сброшены на землю, когда их кони стали на дыбы и попятились. Кериан едва сдерживала смех.

За исключением поверхностных царапин и все еще ослепшего левого глаза, Орлиный Глаз выглядел в превосходной форме. Она отвела его к тому же маленькому пруду, из которого он пил по их прибытию. Пока он утолял жажду, из храма вышли четыре прислужницы. Они несли корзины и медный поднос.

«Еда для вас и вашего зверя», — сказала старшая из девушек. — «Мазь для глаза животного».

Кериан собиралась взять корзины с едой для Орлиного Глаза, но служительницы прошли мимо нее. Без малейшей опаски девушки поставили корзины прямо перед грифоном. Он наблюдал за ними с высоко поднятой свирепой головой, а затем принялся хватать куски мяса, поглощая каждый серией больших глотков.

Кериан ела более прилично, хотя ненамного. Она жадно поедала третий персик (Кхури-Хан славился своими золотыми персиками), когда одна из служительниц приблизилась к грифону со слепой стороны. В руках у не был кувшин с мазью. Кериан предупредила ее не подходить слишком близко. Служительница открыла кувшин с мазью и начала петь.

Кхурский напев был непритязательным, детской песенкой о поранившейся маленькой девочке, которой накладывали повязку. К изумлению Кериан, Орлиный Глаз позволил девушке смазать свою рану. Он даже опустил пернатую голову, чтобы ей было удобнее добраться до глаза.

«Я никогда прежде не видела, чтобы он позволял человеку так приближаться», — сказала Кериан.

«Все существа испытывают боль», — ответила девушка. — «И все существа понимают доброту».

К тому времени, как солнце вышло из-за строений и ярко осветило голубой купол храма, Са'ида была готова. Вся община Элир-Саны собралась на улице, чтобы увидеть ее отбытие. Кериан волновалась, что та попытается взять слишком много тяжелого багажа, но эти страхи оказались беспочвенными. Святая госпожа несла лишь две скромного размера тряпичные сумки.

Кериан закрепила сиденье позади седла и пристегнула к сбруе запасной ремень. Закрепив сумки женщины, она сложила ладошкой руки, чтобы помочь жрице забраться.

«Я не такая немощная», — нахмурившись, сказала Са'ида.

«Ублажите меня, Святая Госпожа. Я бы не хотела, чтобы вы сломали ногу еще до того, как мы отправимся в путь».

Жрица сделала одолжение, поставив ногу в руки Кериан и позволив эльфийке поднять ее. Орлиный Глаз повернул гибкую шею, чтобы оценить нового пассажира. Ее лицо слегка побледнело от его близкого пристального внимания, но она не отшатнулась, лишь вежливо пожелала ему доброго утра и поблагодарила за то, что несет ее на своей спине. Моргнув, он повернулся к Кериан, и она с трудом не испортила смехом величавое приветствие Са'иды.

Крепко пристегнув Са'иду, Кериан вскочила в седло и взяла поводья. Она обратилась к скоплению встревоженных женщин.

«Жизнью клянусь вам всем, я буду охранять Святую Госпожу Са'иду, и верну ее вам в целости и сохранности».

«Мира и доброго здоровья!» — произнесла Са'ида, и женщины принялись прощаться.

Из-за увеличившегося веса, Орлиному Глазу потребовался дополнительный разбег, чтобы взмыть в воздух. Са'ида крепко обхватила Кериан вокруг талии, пока они поднимались ввысь, но, когда грифон выровнялся, она расслабилась.

«Как далеко до Долины Голубых Песков?» — крикнула она против ветра.

«Мы должны добраться до нее за несколько часов до полуночи», — прокричала в ответ Кериан.

Опасаясь еще одной магической атаки, Кериан не дала Орлиному Глазу, как обычно, набрать высоту кругами. Она направила его в крутой подъем прямо на север от Кхури-Хана. Са'ида смотрела вниз, пристально разглядывая удалявшуюся землю. Обеспокоенная Кериан спросила, в порядке ли та. Жрица подняла сияющее лицо.

«Это восхитительно!»

С воздуха город выглядел необычно плоским, подумала Са'ида, словно нарисованная опытным картографом картина. На юге дым все еще окутывал квартал Арембег, но пламени она не видела. Должно быть, с пожаром справились. Она все еще волновалась о пострадавших и лишившихся жилья из-за пожара, но вина за эти несчастья лежала непосредственно на лорде Кондортале. Ее внимание привлек дворец, словно топаз сверкавший на вершине холма. Интересно, хорошо ли спал прошлой ночью Сахим-Хан, подумала она. Когда он получил письмо, которое она отправила ему этим утром, она не сомневалась, что он надолго лишился покоя.

Конструкция была на месте. Вращаемый восемью эльфами ворот был установлен на твердой земле поблизости от ямы. Ворот тянул веревку, которая должна была опустить исследователей в отверстие, а затем поднять их обратно. На конце веревки болтался бронзовый крюк. Первым спустится Хамарамис. Он подгонял под себя веревочную сбрую. На всякий случай, поблизости стоял отряд пеших воинов.

Виксона сидела на краю опрокинутого монолита, держась в стороне, пока ее не позовут. Ее внимание скользнуло к далеким деревьям. Там собралась привычная толпа молчаливых духов, наблюдавших за нарушителями их владений.

«Должно быть, я привыкла к привидениям. Сегодня они не выглядят такими пугающими», — прокомментировала она.

«Тогда сходи туда и поприветствуй их», — сказал Хамарамис, пристегивая бронзовый крюк к своей сбруе.

Виксона фыркнула. Похоже, она раздражала не только писцов, но и генерала. Писцов она могла понять. Им не нравилось, что секреты их мужского ремесла открывались женщине. Недовольство генерала Хамарамиса она не могла понять. Она не узурпировала какие-либо из его прав или привилегий, лишь тренировала свое тяжело доставшееся мастерство.

«Ты готов?» — спросил Гилтас. Хамарамис кивнул и подошел к дыре, волоча за собой тяжелую веревку.

Лебедка со скрипом провернулась. Хамарамис поднялся, его ноги повисли над черным отверстием. Он крепче сжал факел и кивнул.

«Опускай!»

Виксона покинула свой насест. Обняв одной рукой конструкцию для опоры, она наклонилась, чтобы следить за спуском генерала. Веревка была помечена каждые десять метров мазками белой краски. Он опустился на три отметки, тридцать метров, а затем веревка ослабла.

«Он на дне!» — крикнула она.

Хамарамис дернул веревку, подавая сигнал, что освободился от сбруи. Ее вытянули наверх, и каждый их трех воинов по очереди спустился вниз. Виксона должна была идти последней.

«Удачи», — улыбаясь, произнес Беседующий.

Она смущаясь поблагодарила его. Ей казалось странным, что именно он проявил доброту. Беседующий являлся главой всех писцов, но не похоже было, чтобы он хоть немного был сердит на нее. Возможно, имея в женах Львицу, он привык к компетентным женщинам.

Так как ей нужны были обе свободные руки, чтобы делать записи и рисунки, у нее не было факела. Слепой спуск сквозь чернильную тьму не был приятным. Скрип медленно вращавшейся веревки лишь добавлял зловещего ощущения. Виксона поглядела вниз между ног. Двигавшиеся огоньки означали, что воины уже исследовали туннель при помощи своих факелов. Виксона надеялась, что кто-нибудь будет ожидать ее, когда она достигнет дна.