— Нет, мадам, туда я пойду один. Там всякое может случиться.

— Не будем спорить, Шелл… Я поеду с тобой.

— А я говорю, нет! Там может быть опасно…

— Мы же обсудили с тобой тему «женщина в белом», и у нас нет причин подозревать, что кому-нибудь известно, что эта женщина — я.

— Но Джо Наварро может…

— У него нет никаких оснований желать мне зла.

— Но он может догадаться, когда увидит тебя со мной!

— Почему? Я просто твоя клиентка. Поручила тебе расследовать дело об убийстве моего брата. Кроме того, не могу же я оставаться здесь, у тебя? Кто знает, может быть, сюда снова заявятся незваные визитеры.

— Ну что ж, пусть будет по-твоему. Только не хочу, чтобы ты была рядом со мной, если я сцеплюсь с Наварро.

— Рядом с тобой я буду в большей безопасности. И перестань спорить!

— А кто спорит? Я просто…

— Вот и хорошо! Попудрить нос я смогу в машине. Поехали!

И мы поехали.

Клуб «Красный петух» находился на Ла-Сьенега сразу за Вест-амаунт-драйв. Это было длинное низкое деревянное здание, и над входом в него сверкал медный барельеф с изображением петуха.

Перед отъездом я позвонил управляющему клубом и заказал столик. Место оказалось очень удобным, выступающие в представлении нас видеть не могли, а сами мы видели сцену превосходно.

— А здесь уютно, не правда ли? — спросила Элейн.

— Угу.

Боюсь, что ответ мой прозвучал не очень убедительно, но она тем не менее улыбнулась.

Свет начал гаснуть. Меня не интересовали выступления артистов в первой половине представления, и я с любопытством осматривал зал. Он действительно был довольно уютен, выдержан в спокойных розовых и бежевых тонах. Я был немного сердит на себя за то, что поддался на уговоры Элейн и взял ее с собой, но не мог не согласиться в душе, что даже при существующей ситуации здесь было чертовски приятно сидеть за высоким бокалом с коктейлем в обществе очаровательной мисс Эмерсон.

Какая-то девица пела о давно прошедшей любви, и, судя по ее голосу, она должна была быть хорошенькой. Я посмотрел на сцену. Так и есть. Вскоре певица раскланялась, уступив место комикам, которых в свою очередь сменили чечеточники и вокальная группа.

Затем конферансье с неестественным восторгом объявил, что мы достигли кульминационного пункта нашей программы и сейчас Бернайс Уэйд и Джон Наварро исполнят знаменитый и непревзойденный танец «Петушиный бой».

Сцену залил красный свет софитов, и на площадке появились Уэйд и Наварро.

Костюмы и впрямь были потрясающими! На голове у Наварро был ярко-красный петушиный гребень, на руках — рукавички с длинной бахромой из желтых, красных и синих перьев. Точно такие же перья были привязаны к его коленям. Банни тоже была украшена перьями, а сзади у обоих было прикреплено по большому петушиному хвосту. Наряд довершали короткие красные сапожки с длинными изогнутыми шпорами.

Постояв некоторое время на разных концах сцены, они подождали, пока стихнут аплодисменты, а затем принялись кружить по сцене, пригнувшись и приподняв «крылья», и наконец остановились друг перед другом, почти соприкасаясь носами.

Оркестр, безмолвствующий до сих пор, взорвался вдруг каскадами пронзительных звуков, и оба танцора взлетели в воздух, размахивая «крыльями». Потом снова начали кружиться друг возле друга, наскакивать один на другого, отскакивать в стороны.

Танец и впрямь был великолепен! И темп его все усиливался, пока в конце концов на сцене не стало видно ничего, кроме стремительного мелькания красок.

Когда в зале вспыхнул свет, публика неистово зааплодировала. Банни и Наварро подбежали к рампе, держась за руки.

— Впечатляющее зрелище, не правда ли? — сказала Элейн.

— Угу.

Представление закончилось, и я собирался отправиться за кулисы побеседовать с Наварро.

Танцоры продолжали кланяться рукоплещущей публике. Наварро, потный, но довольный, повернулся влево и… увидел меня.

Он словно окаменел. Какое-то мгновение на лице его была еще видна счастливая улыбка, а потом на нем нельзя было прочесть ничего, кроме страха и удивления. Джо даже сделал два шага в моем направлении, но вовремя вспомнил, где находится.

Этого мне было вполне достаточно!

Такая бурная реакция на меня не могла быть вызвана лишь нашей вчерашней стычкой. Причина неожиданного потрясения объяснялась очень просто — он был абсолютно уверен, что я мертв. Значит, знал о готовившемся покушении на мою жизнь.

Наварро автоматически кивнул зрителям и, схватив партнершу за руку, скрылся за кулисами. Через пару секунду Банни снова вышла на сцену уже одна. Она выглядела несколько растерянной, но продолжала улыбаться и раскланиваться.

Я быстро поднялся и начал торопливо пробираться между столиками к задрапированному проходу за сцену. Элейн что-то прокричала мне вслед, но я не обернулся.

В маленьком коридорчике меня встретила Банни.

— О, Шелл! — воскликнула она. — Ты видел наш номер?

— Да. Великолепный номер! Но я тороплюсь, Банни. Где Наварро?

— И он тоже торопился куда-то…

— Так где же все-таки он? Я должен видеть его немедленно!

— Он какой-то странный сегодня. Схватил меня за руку, притащил сюда и бросил. Пришлось одной раскланиваться перед публикой. Думаю, что он пошел в свою уборную.

— Как ее найти?

— Направо за угол. Номер три.

— И еще один вопрос, Банни. Как он себя вел, когда вы встретились перед представлением?

— Так же, как и обычно. Даже не упрекнул меня, что я уехала с яхты, не дождавшись его. Я, конечно, тоже не касалась этой темы.

— Правильно сделала!

— Он, казалось, был чем-то очень доволен.

— Угу… И мне известно, чем!

Я свернул за угол, пробежал по коридору и распахнул дверь уборной Наварро. Там никого не было. Лишь длинные пестрые перья петушиного хвоста лежали на полу. Рядом валялась шапочка с петушиным гребнем.

Я выскочил обратно в коридор. В конце его по правую руку увидел приоткрытую дверь, подбежал к ней, распахнул и сразу услышал, как взревел мотор автомобиля. За дверью находилась стоянка, и я заметил, как с нее на улицу выехал бежевый «сандербэрд».

В центре площадки стоял человек из обслуживающего персонала. Он проводил машину взглядом.

— Это был Наварро? — спросил я.

— Угадали, приятель! Торопился куда-то как ошалелый. Выскочил сюда полуодетый, натягивая на ходу рубашку и с ботинком в руке…

Но я уже не слушал его. Кратчайший путь к моему «кадиллаку» лежал обратно через клуб. Я промчался по коридору, миновал зал и устремился к входным дверям.

Уголком глаза заметил Элейн, стоявшую у столика. Увидев меня, она бросилась следом.

Я добежал до «кадиллака», вскочил в него и уже положил руку на ключ зажигания, когда Элейн распахнула правую дверцу и забралась в машину.

— Выходи сию же секунду! — рявкнул я на нее.

— Нет!

Я выругался сквозь зубы, но спорить с ней не стал, не было времени, покрепче сжал руль и изо всех сил нажал на педаль. «Кадиллак» словно прыгнул вперед, задев задний бампер стоявшей впереди машины, и через мгновение мы уже мчались по улице. Затормозив на перекрестке, я поехал направо и опять выжал газ до отказа. Вылетев на Роузвуд-авеню, обогнул сквер, и так резко свернул на узкую Вестиолл-драйв, что взвизгнули покрышки. Если Наварро не изменил направления, то он должен был проехать здесь несколько секунд назад.

Элейн молчала, но краем глаза я увидел, как ее нога инстинктивно нажала на пол, когда нужно было притормозить. Так я и сделал и у бульвара Санта Моника увидел «сандербэрд».

Движение здесь было поспокойнее, и я проскочил перекресток на красный свет, сразу сократив расстояние между собой и Джо. Сейчас можно было немного и отдохнуть. С хвоста он меня уже не сбросит.

— Элейн, — сказал я, — какого черта ты не сидишь дома и не вяжешь чулки, как это делают все порядочные…

— Не смей ругаться при мне!

Я повернулся к ней и посмотрел с таким выражением, с каким обычно на женщин не смотрят.