Один толстяк уселся на песок и захлебывался от хохота. Кажется, я спросил, понравится ли ему, если я зашвырну его в океан, или что-то в этом роде, точно не помню. Но затем взял себя в руки и начал проталкиваться сквозь толпу, стараясь сохранять достоинство, насколько это было возможно в моем положении.

Добравшись до «кадиллака», я попытался сунуть руку в карман, чтобы достать ключи от машины. Это, пожалуй, было самое остроумное, что я мог придумать. В таком случае мне следовало бы вернуться и поискать брюки на дне залива. Правда, дело обстояло совсем не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Под задним бампером у меня всегда имелись ключи, приклеенные пластырем.

Я достал их и открыл багажник. Там у меня на четыреста долларов всякого барахла — кое-какая электроника, очки для ночного видения, моток проволоки, оружейная аптечка, запасные патроны к кольту и портативный армейский передатчик.

Но мне нужна была сейчас только оружейная аптечка. Я взял ее, сел в машину и, разобрав кольт, тщательно протер его и смазал. Затем я вложил в обойму шесть новых блестящих сухих патронов.

Пока я ехал домой, у меня было достаточно времени, чтобы обдумать все, что произошло со вчерашнего вечера. У меня не осталось ни капли сомнения, что убийство Белдена и ночной визит наемных убийц ко мне не были случайным совпадением. Госс, Наварро и тот, четвертый с «Фринагара», несомненно имели отношение к этим двум событиям.

Возможно, в преступление втянуто гораздо больше людей, но я был почти уверен, что основным звеном являлись именно эти трое.

Я остановил машину у входа в Спартанский отель и некоторое время продолжал сидеть за рулем. Поскольку экипировка моя оставалась довольно странной, мне нужно было проскочить в отель как можно быстрее и незаметнее. И тут, когда я ничего не желал так страстно, как полного отсутствия людей, раздался пронзительный женский крик, а потом выстрел. Пуля не попала в меня, но просвистела в одном-двух дюймах от затылка. Почти в тот же миг я увидел женщину, которая кричала. Она показывала на что-то. Это была Элейн!

Мой мозг мгновенно сработал, и я бросился на тротуар. Еще в падении я повернул голову налево, куда показывала Элейн, и в ярдах двадцати от себя увидел черный седан.

Первый выстрел успеха им не принес, и, когда я упал, раздался второй. Пуля врезалась в асфальт в нескольких дюймах от моего лица.

Но кольт уже был у меня в руке, и обретя более устойчивое положение, я выпустил в седан три пули. Винтовка, торчащая из машины, дернулась и свесилась из окна. Седан рванулся с места. Ствол винтовки свисал из окна почти перпендикулярно дороге. Я уже подумал, что она вот-вот вывалится на мостовую, но в последний момент кто-то втащил ее в машину.

Итак, я все-таки в кого-то попал!

Я слышал, как каблуки Элейн простучали по тротуару, а когда она подбежала ко мне, уже был на ногах.

На Элейн были надеты темная юбка и белая блузка. Лицо бледное и испуганное, а огромные черные глаза выражали тревогу и… кое-что еще.

Сначала я не мог понять ни слова из того потока междометий и восклицаний, которыми она забросала меня.

— Они не… Шелл, с вами все в порядке? Вы не… — с трудом разобрал я.

— Все в порядке, — ответил я. — Но почему вы вдруг очутились здесь? И где вы пропадали все утро?

— Я… — она промолчала и провела языком по губам. На лице вновь заиграл румянец.

Но тут я заметил, что на нас с любопытством поглядывают из окон и вспомнил о кое-каких деталях своей одежды, вернее, их отсутствии.

— Давайте, лучше пройдем ко мне, — сказал я Элейн. — Не можем же мы стоять здесь и…

В вестибюле никого не было, кроме Дежурного Джимми.

— Я уж думал, что наступил конец света, — сказал он.

— Ты почти угадал… Давай ключ! Быстро!

Он не оборачиваясь протянул руку назад к доске с ключами.

— А что там все-таки произошло?

— Кое-кто стрелял в меня.

— Опять?

— Да, опять.

В меня уже не раз стреляли.

Джимми посмотрел на меня и начал было ухмыляться, но в следующий момент уже проглотил свою улыбку.

А мы с Элейн быстро поднялись наверх по лестнице в мою квартиру. Захлопнув за собой дверь, я запер ее на ключ и прислонился к ней спиной, переводя дух.

Элейн стояла, глядя на меня своими огромными глазами. Никогда еще она не казалась мне такой красивой как сейчас.

Она медленно заговорила, и голос ее был трепещущим и нежным:

— Не знаю, что со мной, Шелл… Но когда они стреляли в тебя… Когда я подумала, что тебя могут убить, мне показалось, что сердце мое остановилось.

— Элейн…

Она подняла руку и приложила палец к моим губам. Наверное, собиралась что-то сказать, но потом передумала. Палец соскользнул с губ, и рука ее неожиданно нежно погладила мне щеку.

Я крепко обнял Элейн, и она прильнула ко мне, а губы наши слились в долгом и страстном поцелуе.

Возможно, при иных обстоятельствах мы не устремились бы друг к другу с такой бешеной страстью, но волнения, стрельба и близость смерти, видимо, сделали свое дело. И когда губы наши разъединились, я поднял ее на руки и понес через всю комнату в спальню…

Я протянул Элейн зажженную сигарету. Она глубоко затянулась, выпустила дым и снова затянулась.

Мы лениво беседовали, и пепельница на ночном столике была почти полная. Элейн лежала, закинув руку за голову, и смотрела на меня.

— Я уже говорила, — сказала она с улыбкой, — когда подумала, что тебя могут убить…

Я усмехнулся и отбросил прядь волос с ее лба. Элейн уже рассказала мне, где была весь остаток ночи и все утро, после того как отвезла домой Банни. Оказывается, она включила радио в машине и поймала передачу последних известий, где говорилось об убийстве Белдена. Как я и предполагал, главный упор был сделан на «женщину в белом», которую видел один из свидетелей. А поскольку я ее предостерег, она побоялась оставаться одна в квартире и, захватив с собой небольшой чемоданчик, перебралась в отель «Стью-Везент», откуда и пыталась дозвониться до меня.

— Когда же ты пришла сюда, в Спартанский отель? — задумчиво спросил я ее.

— Вскоре после полудня. Телефон твой не отвечал, а я просто не могла сидеть и ждать. Поэтому и приехала к тебе. Я знала, что ты периодически наведываешься домой. Несколько часов просидела в машине, потом прошла в вестибюль и стала ждать там.

Она лениво потянулась и продолжала:

— Вскоре подъехала эта машина, седан. В ней сидели двое. Но я не обратила на них внимания. А когда подъехал ты, выскочила на улицу и вдруг заметила, как из седана высунулась винтовка… Тогда я закричала…

— Угу. И разбудила, наверное, всех птиц на Биверли-хиллс. Впрочем, ты мне очень помогла.

— Послушай, Шелл…

— Да?

— А что случилось с… с твоей одеждой?

Этот вопрос застал меня врасплох. По каким-то непонятным причинам я так и не рассказал ей об этом.

— Видишь ли, ты, конечно, можешь не верить, но мне пришлось немного пополоскаться в воде…

— Пополоскаться в воде? В одежде?

— Ну да! Правда, не по своему желанию. И, откровенно говоря, мне не хочется вспоминать об этом.

Но поскольку Элейн продолжала настаивать, мне пришлось в общих чертах рассказать обо всем. Когда я закончил, она спокойно сказала:

— Ладно, если это так, то тогда все в порядке, — и потеряла всякий интерес к этой теме.

В половине девятого мы сидели за столом в моей гостиной. Передо мной стоял высокий стакан с бурбоном, перед Элейн — такой же стакан с шотландским виски. Она рассказала все, что смогла вспомнить о брате, но ее рассказ ничем мне не помог. О своих махинациях Белден не говорил ей ни слова.

— Ну, что ж, — сказал я через некоторое время. — Мне пора идти.

— Куда же это, разрешите узнать?

— В клуб «Красный петух». Надо переговорить с Банни… и с ее партнером. Интересно, как он будет реагировать на мое появление.

— Я через минуту буду готова.