• тезис о «победе» не подтверждают и сами авторы, которые признали, что «решение на контрудар... несомненная ошибка, если не больше». Они же заговорили и о целесообразности перехода к «преднамеренной обороне» вместо проведения контрудара и др.

Причины всего этого, как всегда, традиционны для 1941-1943 гг. и авторами названы верно:

• недостаток грамотных и опытных командиров: в армии к 06.1941 г. из 576 тыс. офицеров лишь 7,1% имели высшее образование (НВО, №15, 2003);

• низкий оперативный уровень проведения операций;

• неудовлетворительная организация боя;

• потеря единого управления;

• недооценка сил противника и переоценка своих;

• плохая радиосвязь и многие другие.

Эти очевидные оперативно-тактические промахи командования как всегда компенсировались героизмом и самопожертвованием рядовых воинов нашей армии.

Все вышесказанное согласуется с оценкой Ротмистрова (из докладной записки Жукову от 20.0.,1943 г.): «... при столкновении с...немецкими танковыми частями мы, как общее правило, несем огромные потери в танках и успеха не имеем» («Вокруг света», апрель 2003 г., с. 154).

Что касается авторов, то они, посвятив статью погибшим и пропавшим без вести, должны были сохранить высокий моральный уровень этого посвящения - сказать читателям только правду. Похоже, что задачу эту они выполнили не полностью.  

Искушение мифами[331]

Прошло уже 60 лет со дня победоносного окончания летом 1943 года сражения на Курской дуге. Несмотря на возражение крупнейших военачальников Вермахта, Гитлер, не умеющий, кроме всего прочего, сочетать желаемое с реальными возможностями, упорно настаивал на проведении этой операции («Цитадель»). Вот как он сформулировал свою главную задачу в оперативном приказе №6 от 15.04.1943 г.: «... Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решительным успехом, дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года...». Классика — «гладко было на бумаге...». В действительности же в ходе крупнейшего в истории XX века 50-дневного бескомпромиссного сражения (Курская оборонительная, Орловская и Белгородско-Харьковская наступательные операции 5.07-23.08.1943 г.) лучшие немецкие войсковые соединения групп армий «Центр» и «Юг» были разгромлены советскими войсками (здесь и далее выделено мной — B.C.). Всего на фронте от 400 до 550 км с обеих сторон участвовало 300 дивизий, более 4 млн. человек, до 12 тыс. самолетов, более 69 тыс. орудий и свыше 13 тыс. танков и САУ. По данным ГБТУ, с нашей стороны сражались все 5 танковых армий, все 23 танковых и 6 механизированных корпусов из 13, имевшихся в Красной Армии.

После этого сокрушительного поражения немецкие войска окончательно лишились возможности до конца войны проводить наступательные операции подобного масштаба ибо, по сути, именно эта битва определила исход всей войны. Однако потери наших войск в ходе трех указанных операций оказались столь велики и в настораживающей степени неадекватны конечным их итогам, что заметно усеченные данные по ним были опубликованы только в 1993 году в работе Генштаба «Гриф секретности снят» («ГСС»): личный состав — 963, 3 тыс. человек, 6064 танка и САУ, 5250 орудий. Немецкие войска (по подсчетам наших специалистов) потеряли: «около полумиллиона» личного состава, 1500 танков, свыше 3,7 тыс. самолетов и 3 тыс. орудий. Все эти данные потерь (как наши, так и немецкие) за последние два десятилетия неоднократно оспаривались и уточнялись отечественными и западными историками (оценка Манштейна в мемуарах о танках: «... по этим сведениям мы потеряли намного больше того, что мы вообще когда-либо имели»).

В советские годы усилиями идеологов со Старой площади и ГЛАВПУРа для большей «доступности» пропагандистской кампании основной акцент в изложении и оценке курских сражений был смещен в сторону боев 12 июля 1943 года у Прохоровки, сделав это «танковое побоище» в основном 5 гв. ТА Ротмистрова против 2 ТК СС немцев своеобразной визитной карточкой всей Курской битвы. При этом оценка в официальных изданиях послевоенных лет фактически проигранного противостояния, была однозначна: «сражение было выиграно советскими войсками» (СВЭ, т.4, с.538 и т.6, с.612). Дезинформационный эффект многократно усилили в киноэпопее Ю.Озерова «Освобождение» показом выдуманного одноразового встречного столкновения на огромном поле многих сотен противоборствующих танков с наглядной демонстрацией безоговорочной победы 5 гв. ТА (я до определенного момента все так себе и представлял).

Так был сформирован очередной миф, искажающий, к сожалению, историю войны и оскорбляющий очевидной ложью память геройски погибших в тех боях воинов нашей Армии. Расчет был сделан на то, что в первобытной наивности мифа заложена великая сила (Пушкин: «Над вымыслом слезами обольюсь»). Однако следует помнить, что миф не может собой подменить факт — об этом идеологи Партии забыли. В то же время решающие заслуги наиболее реальных авторов победы на курских просторах, в первую очередь, таких как К. К. Рокоссовский (Центральный фронт (ЦФ)), М. Е. Катуков (1 ТА Воронежского фронта (ВФ)) и другие, были как бы приглушены, а роль представителей Ставки ВГК — неоправданно преувеличена (именно одному из них, а не наиболее удачливому комфронта, поставлен памятник на боевом поле). Здесь следует напомнить, что ненужность введения этих, явно надуманных, должностей убедительно обосновал К.К.Рокоссовский — безусловно, один из наиболее талантливых наших полководцев, сумевший на деле продемонстрировать в полной мере (не в пример многим его коллегам) постижение высот оперативного искусства при проведении, например, Курской, Минской и других стратегических операций. Цитирую: «... Такой представитель вмешивался в действия комфронта, подменял его», но «... за положение дел не нес никакой ответственности».

Между тем, очевидно, что ради возможности сказать всю правду о событиях 1941-1945 гг. последнее десятилетие идет необъявленная, но бескомпромиссная война между мифами и фактами. Однако отрадно отметить — именно к юбилейной дате 60-летия Курской битвы печать, радио и телевидение (как бы взламывая воздвигнутую стену дезинформации и умолчания) опубликовали ряд новых документальных работ о тех событиях с опровержением многих «установочных» фактов, изобретенных в советские времена авторами идеологизированной и малодостоверной официальной «аксиомной» истории. Например, в телевизионных передачах впервые предельно ясно прозвучала мысль о главенствующей роли в достижении успеха в полосе ЦФ К.Рокоссовского, сдержавшего удар, в основном, 9-й Армии В. Моделя. Эта армия (41, 46, 47 ТК, 20, 23 АК и др.), понеся тяжелые потери и продвинувшись всего на 9-12 км, уже 11 июня вынуждена была отказаться от наступления и перейти к обороне. Именно грамотные действия командования ЦФ и командиров соединений создали основные благоприятствующие предпосылки перехода в наступление наших войск на орловском направлении 12 июля и в последующем — на белгородско-харьковском 3 августа. Телеинтервью проводились большей частью с ветеранами ЦФ, которые прямо заявляли: «А причем здесь Прохоровка? Именно у нас — в Понырях, Ольховатке, Гнилище и других пунктах — раньше, чем у боевых соседей, был остановлен враг, и мы первыми начали контрнаступление». Такие же высказывания были и у бывших бойцов и офицеров 1-й танковой и 6-й гв. армий, в напряженных, кровопролитных боях сорвавших планы 48-го ТК 4-ой ТА Хермана Хота прорваться к Обояни, от которой до Курска оставалось всего 55 км. Выступали ветераны-саперы, успешные действия которых по установке труднопроходимых для немецких танков и пехоты минных полей сыграли не последнюю роль в достижении победы — средняя плотность минирования на ЦФ и ВФ была впервые доведена до 1500 противотанковых и 1700 противопехотных мин на 1км фронта. Много интересного рассказал орденоносец-«пэтээровец» о боевом применении противотанковых ружей (ПТР): «По «тиграм» не стреляли — это только в кино показывали. Однако с короткой дистанции наверняка уничтожали бронетранспортеры, бронемашины, автомобили и, если повезет, танки. Я имею в виду слабо бронированные Т-2 и Т-3, с остальными не получалось».