• главным силам 33-й армии в ходе совершенно неподготовленного им же прорыва в р-н Вязьмы — «Продовольствие искать на месте, подавать его не будем... искать снаряды тоже на месте»[292];
• не организовав прикрытие флангов армейского коридора силами фронта в районе Захарово, предварительно буквально выгнав командарма-33 Ефремова из штаба армии (Износки) к Вязьме, так оценил действия солдат батальона, не выдержавших удара превосходящих сил 4-го полка СС -. «вернуть обратно, виновных в сдаче этого особо важного пункта, арестовать, судить и расстрелять на месте независимо от количества»[293].
• в период Московского сражения — «Безжалостно расстреливать виновных, не останавливаясь перед полным уничтожением (слово-то какое придумал — «уничтожение», это о своих же солдатах. — B.C.) всех, бросивших фронт»[294].
Известно письмо писателя В. Ставского, сигнализировавшего Сталину о «перегибах» в 24-й армии Резервного фронта (командующий — Жуков), когда «за короткий срок было расстреляно до 600 человек «дезертиров и предателей» и лишь 80 человек представлены к наградам»[295].
Пожалуй хватит. Перлам этим нет конца. Можно было бы еще рассказать и о разминировании «по-жуковски» минных полей, прогоняя через них пехоту, бесплодные кровопролитные «контратаки» на не собирающихся наступать немцев (под Ленинградом), расстрелы отступающих после неудачных атак пулеметами загранотрядов и много другого.
Однако очевидно, что солдаты (погибшие, пленные, расстрелянные и др.) в абсолютном большинстве случаев расплачивались ценой своих жизней, прежде всего, за неверные и ошибочные решения командования, имеющего, как правило, многозвездные и маршальские погоны.
В условиях практического отсутствия строгого спроса за понесенные потери, рост мастерства военачальников оказался далеким от ожидаемого («не тако склалося яко ждалося...»). Сработал всем известный постулат - постижение азов военного искусства на полях сражений всегда оплачивается большой кровью. Что и получилось — если взять среднесуточные потери за 1943 год (27,3 тыс. человек), то они оказались даже на 12% больше, чем за 1941 г. (24 тыс.), когда вся армия отступала с огромными потерями.
Даже в новой работе «Стратегические решения и Вооруженные Силы: новое прочтение» в разделе 5 главы 23 (красиво названной «Историческая потребность в новой теории победы») на стр. 364 приводится вот такой пример: «...Жуков настойчиво искал и нашел уязвимое место в обороне (имеется в виду Висло-Одерская операция. — B.C.) и ударил по нему: семь рубежей пробил одним ударом...» Все бы ничего, но дальше сказано: «...А Рокоссовский поступил бы иначе: стал бы искать какие-нибудь обходы и фланги, а в лоб бы не пошел. Стоит вспомнить операцию «Багратион», в которой Рокоссовский и Черняховский проявили себя блестяще». Что можно сказать о прочитанном? Первое — ничего не понял. Если есть вариант (а автор утверждает, что такая возможность была) не бить «в лоб», («умный в гору не пойдет...»), как это сделал Жуков, а обойти 7 рубежей обороны (что и отличает даже самого крупного военачальника от истинного полководца), то зачем эта пропаганда более чем сомнительного решения? Второе (и самое главное!) — в этом примере, видимо, специально опущен главный оценочно-сравнительный показатель двух решений — ни словом не говорится о понесенных «на 7 рубежах» потерях (по второму примеру не трудно сделать прогноз)! А без данных о реальных потерях смешно воспринимать всерьез мнимые ценности лобового прорыва «враз семи рубежей». Не случайно, описывая далее на целой странице достоинства полководцев Великой Отечественной, ни о какой увязке их мастерства с достижением наименьших потерь не говорится ни слова, традиционно считая это видимо лишним. К тому же известно, что в условиях полнейшей вседозволенности за войну было расстреляно порядка 157 тыс. наших воинов (считая среднереальную численность СД (5,5-6 тыс. чел.), это до 29 дивизий, т.е. целый фронт!)[296].
Но вот апофеоз! Недавно предана гласности (Известия, 29.9.2000) чудовищная по своей подлости шифрограмма командующего Ленинградским фронтом Г. Жукова № 4976, посланная Балтфлоту и армиям фронта 28 сентября 1941 г.: «...Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны (выделено мной — B.C.) и по возвращении из плена они также будут все расстреляны»[297]. Здесь Жуков превзошел все пределы своей очевидной болезненной жестокости — стал «бoльшим католиком, чем Папа Римский» (Сталин) — ибо в приказе Главковерха № 270 от 16 августа 1941 г. предписывалось только «лишать государственного пособия и помощи» семьи сдавшихся в плен красноармейцев. Тут же нашлись, конечно, и опровергатели — дескать, это «фальшивка» (доктор исторических наук Н. Смирнов и др.). И невдомек таким «докторам», что подобный «сверхскандальный» документ подсунуть в архивы просто невозможно, тем более, что он прошел все ступени секретного делопроизводства от штаба ЛВО до командования Балтфлота и Центрального Комитета ВКП(б). В полном тексте доклада Маленкову (5.10.41) было четко зафиксировано, что «... директива № 110/с (политуправления КБФ — B.C.) составлена на основе шифрограммы командующим Ленинградским фронтом т. Жукова за № 4976, в которой сказано (далее текст жуковской шифрограммы. — B.C.)»[298]. Поэтому непонятно с какими документами приходилось работать указанным «докторам наук», чтобы делать столь безответственные заявления.
В связи с этим, по меньшей мере смешным (если не сказать больше) и непонятно на кого рассчитанным, выглядит эпизод, включенный В.Анфиловым в статью «Без правил» (НГ 04.10.2000). Вот его краткое содержание. 4 сентября 1941 года Жуков, будучи командующим Резервным фронтом, докладывает Сталину по ВЧ о результатах допроса перешедшего на нашу сторону немецкого солдата. Указания Сталина: допросить и расстрелять. Здесь все ясно, и нет никаких вопросов, так как Анфилов цитирует архивный документ.
Самое удивительное и интересное дальше: «...Беседуя как-то с Георгием Константиновичем я напомнил ему об этом эпизоде. Жуков сказал, что после допроса пленного его данные подтвердились, и он был отправлен в тыл (?! — В.С.)». Однако, очевидно, что в эту умильную сказочку о «добром Жукове» (рассказанную им же о себе) мало кто поверит, ибо без всяких указаний Сталина он, как мы теперь знаем, приказывал расстреливать даже семьи пленных. А тут — прямое указание Вождя о расстреле немца... и ослушался? Нет, это рассказ не для взрослых!
Между тем, в других армиях отношение к солдату заметно отличалось от нашего. Например, пронацистски настроенный крайне жесткий фельдмаршал Фердинадт Шернер как военный преступник был приговорен нашим судом к 25 годам тюремного заключения. Отбыл 9 лет и вернулся в Мюнхен. Однако по требованию «Союза возвратившихся военнопленных» за массовые казни немецких солдат в ходе инициированных им военно-полевых судов в последние годы войны, был признан виновным и в 1957 году (!) приговорен Мюнхенским судом к четырем с половиной годам тюремного заключения за казнь солдата без необходимого судебного разбирательства (солдат валялся пьяным у колеса армейского грузовика).
Интересные складывались армейские отношения и у наших союзников. Самая нашумевшая история произошла с популярнейшим (если не самым популярным) американским генералом, которого мы вначале долго величали Паттон, хотя для американцев он всегда был Пэттон. Так вот этот генерал в госпитале то ли по каске, то ли по голове, то ли рукой, то ли перчаткой ударил раненого солдата, бездоказательно обвинив его в трусости. Разразился скандал на всю Америку. И пришлось знаменитому Пэттону, с балюстрады старинного сицилийского замка публично (громко и вслух!) приносить извинения стоявшему внизу активу своей 7-й армии. Для нас это какие-то «марсианские» порядки...
