По мнению некоторых историков, тут можно рассматривать две версии.

Если считать, что документ действительно подписан 28.01.42 г., то остается предположить, что Жуков заранее был убежден в провале рейда к Вязьме и готовил оправдание для себя. Еще проще — Жуков сознательно приносил Ефремова в жертву. Мотивом для такого поведения могло быть лишь стремление избавиться от Ефремова, как опасного конкурента (в 1938 году Ефремов, которому грозил арест, имел личный разговор со Сталиным, который с тех пор внимательно следил за карьерой будущего командарма-33). Это также объясняет направление Жуковым Ефремова в Ударную группу под Вязьму и непринятие действенных мер по прорыву коридора у Шеломцов.

Согласно второй версии, боевая характеристика была составлена не 28 января, а в апреле или мае, после того как Ефремов погиб, а операция провалилась. Вероятно, подобная характеристика предназначалась для нейтрализации выводов Генштаба о вине Жукова в гибели Ударной группы 33-й армии. Однако для Жукова все закончилось благополучно. Был найден «стрелочник» — начальник штаба фронта генерал Голушкевич, который был снят с должности и направлен на преподавательскую работу, а через некоторое время арестован и осужден на долгие 10 лет за «пораженческие разговоры».

И последнее. Слишком многие решения Жукова, которые он принимал в ходе проведения операций на левом крыле Западного фронта в январе-апреле 1942 года (действия Ударной (Западной) группировки 33-й армии Ефремова, 43-й и 49-й армий, кавалерийского корпуса Белова и др.) не поддаются в полной мере логическому осмыслению, так как усмотреть в них обоснованность (или целесообразность) крайне затруднительно.

Во всяком случае реальные итоги этих боевых действий в районе Вязьмы показали несостоятельность их оперативного обеспечения.

После завершения этой трагичной по своей сути операции начальник штаба Ударной группировки 33-й армии полковник С.И.Киносян (эвакуированный, будучи больным, из окружения самолетом) 30 июля 1942 года составил подробное «Описание операции 33-й армии по овладению гор. Вязьма с 20.1. по 20.4.42 г.»[80].

В этом отчете, отметив неукомплектованность личным составом и слабое вооружение окруженных частей армии, сделал следующие выводы:

— «Выход Ударной группы армии на восток навстречу с 43-й и 49-й армиями был организован без учета времени года» (весенняя распутица, большой разлив рек), что изматывало личный состав и создавало невероятные трудности в преодолении исключительно вброд этих водных рубежей. Действительно, более неудачного времени для прорыва (учитывая крайнюю истощенность бойцов) трудно было придумать. Но Жуков придумал...

— «Не были учтены прошлые действия 43-й и 49-й армий, которые в течение двух месяцев вели безуспешные бои на этих же направлениях и с той же задачей».

Жуков практически не внес никаких корректив в их малорезультативные попытки прорваться к Ефремову. Армии не получили ощутимого усиления. Даже пополнение в основном поступало не маршевыми подразделениями, как положено (подготовленными к ведению боевых действий), а «количеством людей», то есть недостаточно обученными. Не были созданы ни фронтовая, ни должным образом усиленные армейские ударные группы. Авиационная поддержка Ефремова была неудовлетворительна, велась, в основном, малочисленными группами, чаще — одиночными самолетами. Вместо реальной помощи на поле боя, авиация, в ряде случаев, выполняя указания Жукова, совершала налеты не для нанесения ущерба противнику, а «для поднятия настроения» у окруженных войск. Многочисленные запросы Ефремова — «Так где же авиация?!» оставались, как правило без ответа[81]. «...Авиации нет!»[82].

Белов и Ефремов представили Жукову абсолютно разумное совместное предложение (согласованное по радио) — «целесообразно создать общий фронт, сомкнув фланги (1-й гв. кавкорпус и группа Ефремова — Авт.). В этом случае мы смогли бы свободно маневрировать имевшимися у нас силами...»[83].

Ответ был, как всегда, лаконичен: «Локтевая связь с пехотой (имелась ввиду группа Ефремова — Авт.) Вам не нужна» (?!). Из-за вздорности его содержания какие-либо комментарии представляются излишними.

— И, как результат, — «ударная группа 33-й армии поставленную Главкомом задачу в директиве № К/217 (от 11 апреля 1942 г. — Авт.) выполнила — вышла на рубеж Мосеенки, Жары, где должна была соединиться с частями 43-й и 49-й армий, но в результате прекращения ими наступательных действий и невыполнения поставленной Главкомом задачи, части 33-й армии.., израсходовав последние огнеприпасы, без питания, окончательно ослабли и все же продолжали вести упорные бои, но не получив поддержки с востока (43-я и 49-я армии — Авт), конечной цели (соединения со своими частями) не достигли».

Да, грустная история. Читатель не должен забывать, что это подробнейшее описание трагедии предназначалось для Жукова. Поэтому Киносян основной упор делает на претензии к двум армиям, по сути, топтавшимся на месте и не пробившим коридор к 33-й армии.

Но это — на бумаге. Для себя причины гибели окруженных частей Ефремова он определил совсем другие, о чем потом доверительно поделился по-дружески с командующим бронетанковыми войсками 33-й армии генерал-майором танковых войск М.П.Сафиром. Смысл их сводился к тому, что эти две ослабленные армии, не получившие в полной мере необходимое подкрепление, задачу прорыва решить не могли. Поэтому, весь спрос с Жукова, который должен был более грамотно продумать действия 43-й и 49-й армий, значительно их усилить за счет Западного фронта (или направления, командующим которого он стал со 2 февраля 1942 года) и взять под непосредственный контроль действия К.Д.Голубева и И.Г.Захаркина. Он же этого не сделал, ограничившись изданием очередной невыполнимой директивы № К/217. Как сказал С.И.Киносян, — «Начинаю думать, что не очень-то хотелось Жукову встретиться с истерзанным Ефремовым и посмотреть ему в глаза...». Практически то же самое говорил М.П.Сафиру и другой его боевой товарищ — командующий артиллерией 33-й армии генерал-майор артиллерии В.С.Бодров, который в апреле 1942 года, будучи полковником, начальником артиллерии 113-й стрелковой дивизии, прорвался из окружения на восток с небольшим отрядом: « У меня, да и у многих других окруженцев, сложилось впечатление, что ни мы, свидетели этой трагедии, ни тем более Ефремов, живыми Жукову были не нужны».

Но, пожалуй, более всего поражает то, каким образом Жуков докладывал И.В.Сталину о сложившейся напряженной ситуации на вверенном ему фронте и особенно в зоне действия Западной группировки 33-й армии под Вязьмой ( я ознакомился с одиннадцатью докладами за период с 11 января по 21 апреля 1942 года).

Известно, что уже в последних числах февраля командование группы армий «Центр» начало активные действия против Западной группировки 33-й армии, прилагая все усилия, чтобы не дать ей прорваться на восток и соединиться с 43-й и 49-й армиями. О взятии Вязьмы никто уже не помышлял, так как ни Ефремов, ни Белов с имеющимися ослабленными силами в условиях отсутствия сколь-либо существенной поддержки со стороны командования Западного фронта, эту задачу физически выполнить не могли. Ситуация существенно изменилась, поэтому надо было срочно спасать окруженные под Вязьмой части 33-й армии.