Поэтому все последующие комментарии автора «Воспоминаний» о якобы строгом указании «выходить... в общем направлении на Киров» (с. 356), т.е. на юг, вызывают по меньшей мере удивление, ибо «никаких документов, подтверждающих приказ о выходе окруженной группировки через Киров, не обнаружено. Видимо, их вовсе не было» («Военно-исторический журнал». 1992. №3. С. 15). Складывается впечатление, что явно оправдательный «южный вариант выхода» был рассчитан на неосведомленность читателя и домысливался авторами, скорее всего, задним числом.

И уж совсем странно читать: «Как выяснилось позже, немцы обнаружили (?! — B.C.) отряд при движении к реке Угре и разбили его» («Воспоминания». С. 356).

Какая же необходимость «выяснять позже» то, что с самого начала было известно всем — группа действовала в окружении и «обнаруживать» ее никто не собирался, так как огневое воздействие на нее со стороны немцев практически не прекращалось. Можно только сожалеть, что для Г. К. Жукова и авторского коллектива «Воспоминаний» это явилось откровением.

Следует добавить, что неблагоприятный исход этой операции был изначально предопределен тем, что «... командующий Западным фронтом... направлял одно указание за другим, но указания эти никакими дополнительными силами и средствами не подкреплялись...» (СР и ВС. С. 908).

Вместе с тем Комфронта и его штаб активно искали виновных вне своих рядов. Уже 6 апреля 1942 г. «за бездеятельность при выходе дивизии из окружения» был приговорен к расстрелу фронтовым военным трибуналом (приговор № 411) командир 329-й СД полковник К. М. Андрусенко. Однако определением № 02028-9029 Военной коллегии Верховного суда СССР этот явно поспешный приговор был заменен на «10 лет лишения свободы с отправкой в действующую армию» (командиром 115-й стрелковой бригады -B.C.). 15 января 1944 года Корней Михайлович Андрусенко, будучи командиром 239-го гв. стрелкового полка 76-й гв. СД, получил звание Героя Советского Союза (окончил войну командиром 55-й СД).

Не остался обделенным вниманием и командующий войсками 33-й армии. В документе, подписанном Г. К. Жуковым (но не отправленном М. Г. Ефремову), говорилось:

Вот уж поистине — с больной головы на здоровую! Можно подумать, что это М. Г. Ефремов, а не комфронта Г. К. Жуков отдал трудно объяснимый приказ убрать 2 февраля 1942 года полнокровную 9-ю гв. стрелковую дивизию генерал-майора А. П. Белобородова (около 10 тыс. человек) с основной снабжавшей ефремовцев магистрали (давая тем самым противнику возможность рассечь соединения 33-й армии) и передать ее в состав 43-й армии. Доказательства разумности передислокации этой дивизии в опубликованных научных разработках найти пока не удалось. Указанный выше обвинительный «документ» должен был, видимо, «заработать» в случае прилета М. Г. Ефремова в штаб фронта 9 апреля на последнем самолете, как это усиленно рекомендовали командарму. Но М. Г. Ефремов остался со своими войсками до конца...

Сам же Г. К. Жуков, не взяв на себя ответственность за провал операции на Вяземском направлении (признав в «Воспоминаниях» только как ошибку, переоценку возможностей своих войск и недооценку противника), так определил главного виновника:

Возникает вопрос — если один командарм повел свои войска на прорыв по маршруту, утвержденному командующим фронтом, а другие (в первую очередь командарм-43) в нарушение приказа не провели должным образом боевые действия по обеспечению воссоединения с ним, то какова же во всех этих странных событиях роль Комфронта (с 1 февраля — главнокомандующего западным направлением) по руководству, координации боевых операций подчиненных ему армий и контролю за исполнением отданного приказа, и кто же, если не он, за это должен отвечать?

Все предшествующие годы оценки причин трагедии 33-й армии, как правило, не отличались от их трактовки в «Воспоминаниях» Г. К. Жукова. Например, запись Ф. Гальдера в дневнике: «... 16 апреля 1942 г... Русская 33-я армия ликвидирована...» (Военный дневник. Т. 3. С. 230) на той же странице комментировалась следующим образом: «Автор грубо искажает действительные факты... Эту часть войск 33-й армии можно считать ликвидированной лишь в том смысле, что она перестала действовать как организованная группа войск. Она не была ни уничтожена, ни пленена...». А что же тогда с ней произошло?

Более глубоко и объективно события, происшедшие зимой и весной 1942 года в районах Ржева и Вязьмы, стали оцениваться историками только на исходе 90-х годов. Так, авторы отмеченной выше работы «Стратегические решения и Вооруженные Силы» к числу основных причин, в силу которых не удалось осуществить намеченный замысел и добиться поставленной цели при проведении Ржевско-Вяземской операции, отнесли:

— отсутствие у советского командования опыта в организации и ведении крупномасштабных операций на окружение;

— постановка перед войсками Западного направления непосильных задач;

— отсутствие общего превосходства в силах над противником и преимущества в техническом оснащении войск;

— недооценка Главкомом западного направления и его штабом сил возможного сопротивления противника и его способности быстрого маневрирования резервами;

— недостаточно детальная разработка планов операций фронтов;

— ввод в бой, зачастую с ходу, по частям, без достаточной подготовки поступавших во фронт (и армии) стратегических резервов и маршевых пополнений;

— усталость войск из-за непрерывного двухмесячного наступления и др.

Однако, комментируя такой важный показатель противоборства сторон, каким являются безвозвратные потери, авторы привели данные только по группе «Центр» (без указания источника) — до 350 тыс. человек, не посчитав нужным почему-то сообщить потери наших войск, лишив тем самым читателя возможности составить более полное представление об общих итогах этой крупной операции.

Вместе с тем, пожалуй, впервые (если не считать статьи сына командарма-33 полковника м. М. Ефремова-«Под Вязьмой весной 1942 года». (Военно-исторический журнал. 1992. № 3)) в работе «Стратегические решения и Вооруженные Силы» дается достаточно объективный и подробный анализ хода боевых действий 33-й армии в окружении и причин ее гибели (с. 906-910).

Но есть одно возражение. Авторы, ни словом не упоминая абсолютно нереальный «южный» вариант прорыва 33-й армии, неожиданно предложили другой, которым якобы М. Г. Ефремову следовало воспользоваться — «некоторые советские группировки именно так выходили из окружения (через лесистые участки местности, слабо занятые противником — В. С), и командарм, несомненно, знал об их опыте. Но пойти таким образом армия могла на северо-восток, север или северо-запад, то есть туда, где немцы не ожидали нашего прорыва и где их силы были меньше...». Согласиться с этим «северным» вариантом не представляется возможным по следующим соображениям.

1. Нет никаких доказательств того, что немцы, более двух месяцев ведя напряженные бои с целью уничтожения войск 33-й армии, «не ожидали нашего прорыва» в том числе и на северо-восток, север или северо-запад и «где их силы были меньше». Практикой дел это не подтвердилось.