На самом деле меня очень заинтересовал этот парень, Кай. За свои годы я научился неплохо разбираться в людях. И дело тут было не только и не столько в моей работе, сколько в банальной интуиции. Которой я научился доверять.

Но этот тип производил двоякое впечатление. Весь такой из себя самоуверенный, но было заметно, что он нервничал, когда разговаривал с Давиной. И еще этот взгляд…

Я отчетливо помнил эти ледяные глаза, которыми Кай буравил мою подругу. Но при этом что-то в самой глубине этих кусков льда пылало, как маленький огонек в самом центре айсберга.

«Фергюссон», — подумал я, делая пометку в воображаемой записной книжке, — «Нужно будет узнать побольше про этого парня».

И дело тут было вовсе не в ревности, как многие могли бы подумать. Нет — я никогда не ревновал Ди. Она была для меня кем-то вроде маленькой сестры. Хотя, со стороны могло выглядеть иначе. Я знал, что многие думают, глядя на нас — взрослый мужик, с пивным брюшком и уже начинающий лысеть (а думаете, для чего я отращиваю волосы и собираю их в узел на затылке?), который окрутил молоденькую наивную девчонку. Но это были мысли тех, кого эта самая «милая девочка» отшила.

Между нами никогда не было даже намека на романтику или — упаси Всевышний — интим. Нет, Давина всегда была для меня — и останется — только другом. И именно поэтому я должен следить за ней еще более пристально. Потому что баб в моей жизни будет еще много — я умел быть обаятельным. А вот ДИ у меня такая одна.

*****

Давина.

Вечер воскресенья я провела, предаваясь воспоминаниям. Растянувшись на диване, в трениках и бесформенной майке, положив на колени лоток с мороженым. Рядом лежал альбом с фотографиями, на полу валялся пульт от телевизора, который был включен на каком-то дурацком сериале. Я же на экран не обращала никакого внимания, а только лениво перелистывала тяжелые страницы, вспоминая свое детство. Сад, школьные годы, первые дни студенчества — все было на этих страницах. Становление от маленькой неуклюжей девочки с косичками до взрослой самоуверенной особы. Да, я та еще скромница.

Неожиданно мне резко захотелось поговорить с мамой. Набрав знакомый номер, я замерла, ожидая ответа.

— Алло, — раздался знакомый и самый любимый женский голос.

— Мам, это я, — улыбаясь, сказала я.

— Давина, малышка моя! — голос Дакоты Кук звенел от искренней радости, — Ты так давно не звонила! Забыла про своих стариков!

— Нет, мам, ну что ты, — я тут же принялась оправдываться, — Просто было очень много работы. Замоталась совсем.

— ну хорошо, — смягчилась мама, — Как твои дела? Когда приедешь в гости?

Откровенно говоря, ехать в пригород, в маленькую квартирку моих родителей у меня не было никакого желания. Но не говорить же это родной матери! Так можно и гнев богов на свою голову вызвать.

— Постараюсь выбраться в ближайшее время, — пообещала я в итоге, скрестив пальцы.

Дальше мы болтали о пустяках — ее делах, папе, моей работе. Но в какой-то момент, поддавшись внезапному порыву, я спросила:

— Мам, а у нас есть семейное древо?

— Конечно, — удивленно ответила моя родительница, — А почему ты интересуешься?

— Так просто — вдаваться в подробности мне не хотелось, — А оно у нас дома хранится?

— Ну да. Ты должна помнить его, ведь в школе у вас как-то было задание про семью.

О, точно. В памяти всплыло, как еще в начальной школе я негодовала, что у всех детей древо только до бабушек, а у меня по материнской линии ветви уходят чуть ли не в средневековье.

— Мам, а ты хорошо знаешь историю своей семьи? — осторожно поинтересовалась я.

— Ну, достаточно. Детка, что тебя так интересует?

— У нас есть корни в Исландии? — я невольно затаила дыхание в ожидании ответа.

— Насколько мне известно — нет.

Облегченный вздох сорвался с моих губ. Ну конечно, те трое были просто сумасшедшими. И, видимо, на минуту мне передалось их безумие. Раз я начала колебаться и, хотя бы делать предположения, что весь этот бред — правда.

— У нас корни в Греции, — продолжала тем временем моя мать, — Хотя, подожди, припоминаю, как мой дед рассказывал какую-то старую историю. Была в нашем роду одна особа. «Паршивая овца», как он ее называл.

— А что с ней было не так? — я напряглась в ожидании ответа.

— Она была… — мама помялась, подбирая слово, — Нехорошим человеком. Грабила магазины, взламывала дома. Семья отказалась от нее, и она уехала из страны. Ходили слухи, что подалась куда-то на Север. Может быть, даже и в Исландию.

— Мам, — я говорила еле слышно, — А ты не знаешь, как её звали?

— Нет, родная, — с ноткой сожаления ответила она мне, — Это ведь было так давно. И потом — тех, от кого семья отреклась, в древо не вписывают.

— Понятно. Спасибо, мам.

— Ой, да не за что. Дорогая, у тебя все хорошо? — заволновалась родительница, — Мне твой голос не очень нравится.

— Нет, мамуль, все в порядке, — я заставила себя улыбнуться в трубку, — Я побегу. Папе привет.

— Береги себя, родная. Мы тебя очень любим.

— И я вас, — в этот раз я улыбнулась уже искренне, — Пока мам.

— Пока, родная.

Положив трубку, я вздохнула. Выходит, эти психи в чем-то были правы. У меня действительно были родные в Греции, и одна из них подалась на Север. Это была женщина, и была она разбойницей.

— Бред, — вслух сказала я.

Ну и что с того, что они оказались правы? Еще неизвестно, как эта информация попала к этим трем. Может, они копали под меня?! Это вполне вероятно, если вспомнить, что одна из них — капитан полиции. Вот только зачем им всё это? Что за дурацкая игра. «Хотя…будто психам повод нужен!» — мысленно фыркнула я.

Я почти убедила себя, что все это — пустяки и не стоит моего внимания. Но, червячок сомнения уже шевелился внутри, заставляя думать о произошедшем снова и снова. Черт, похоже, я начинаю сходить с ума.

Глава 7. "Безумие — во сне и наяву"

Давина.

Прошла неделя с того злополучного вечера. Я вела себя как обычно — ходила на работу, обедала с Биллом, иногда ужинала с Хеленой. Три психа — как я их мысленно окрестила — больше не объявлялись. И это хорошо, потому что я всерьез вознамерилась, в случае их возвращения, обратиться в полицию. Тот факт, что Авелин — сама страж порядка, я как-то упустила из виду.

Но все равно — несмотря на внешнее спокойствие — что-то было не так. Я сама не заметила, как стала какой-то замкнутой — еще больше, чем обычно. Плохо спала, почти не ела — меня будто гложило что-то изнутри. Вот только что именно — я никак не могла понять.

— Ди! — дверь моего кабинета с грохотом распахнулась и на пороге возникла пышущая гневом Хелена.

Я подняла глаза от неизменной кипы документов. Серьезно — откуда столько бумаг? Ежедневно на моем столе появлялись какие-то счета, накладные, сметы. Обычно я справлялась с ними часа за два, а тут уже пятый пыхчу — и не понимаю ничего. Слова просто расплываются перед глазами, а общий смысл ускользает.

— Что-то случилось?

— Это мне хотелось бы знать! — Хелена села в кресло напротив, — Что с тобой происходит?

— А что не так? — спросила я, подавляя зевок.

— Ты! Ты не такая! Сейчас вечер субботы, так ты мало того, что ни разу в зал не вышла с тех пор, как приехала — так и не ешь ничего! Это твоя новая диета? Называется «доведи себя до суицида»?

— Хелена, не драматизируй, — я поморщилась, — У меня просто нет аппетита.

— У тебя всю неделю нет аппетита! Говори, в чем дело?

Я вздохнула. Мне никому не хотелось признаваться, насколько хреново я себя чувствую, надеясь, что всё пройдет само. Но мне с каждым днем становилось всё хуже и хуже. Будто кто-то выпивал из меня все силы и соки.

— Я плохо сплю, — наконец, пробормотала я, опуская голову.