Выдавливаю смешок.

– Да, есть немного.

Он качает головой и опускает руки. Делает шаг навстречу, касается моей щеки и хмурится.

– Ты правда мне нравишься, – произносит он уныло. – Не верится, что мы никогда больше не увидимся.

Вздохнув, я поднимаюсь и обвиваю руками его шею. Он крепко прижимает меня к себе и зарывается лицом в мои волосы.

– Шел бы ты лучше, – сдавленным голосом говорю ему в грудь.

Чувствую, как он кивает. Затем он отходит и шагает к двери.

– Увидимся, – произносит он, окидывая меня прощальным взглядом голубых-голубых глаз, и выходит из комнаты.

В горле стоит ком, пытаюсь его сглотнуть, но не получается. Сажусь на постель и закрываю лицо ладонями, сдерживая слезы. Выходит, все эти романы на одну ночь – не для меня, раз уж на то пошло.

– Тьфу! Елки-палки!

– Ты чего?

– Е-мое! – восклицаю, внезапно остановившись на холодном сером асфальте у здания Сентр-Поинт.

– Что такое?

Окидываем друг друга взглядами: я ее – раздосадованным, а Бриджет меня – растерянным. Редко я так ругаюсь.

– Я так и знала, что что-нибудь забуду!

Бриджет вздыхает:

– Что ты забыла?

– Да эту дурацкую штуку! Черт!

Я резко разворачиваюсь и в бешенстве мчусь обратно.

– Сказать Саймону, что ты задержишься? – слышу за спиной ее голос.

– Ага, скажи! – кричу в ответ, вовсю кипя от злости на саму себя.

Противные мерзкие штукенции эти, как их там? Даже не могу вспомнить, как они называются, но эти гадости нужны мне для утренней фотосъемки. Я торопливо гляжу на часы. Задержусь, еще как задержусь.

Прибавляю шагу, спешно спускаясь по лестнице в подземный переход Тотнем-Корт-роуд и балансируя, чтобы меня не смыло волной прохожих, которая движется прямо на меня. Когда я привыкну к тому, что в Лондоне так много людей? Я попала в метро в час пик, и всем как раз надо в центр города, а не наоборот. Подношу свой пропуск к считывающему устройству, прохожу через турникет и ступаю на эскалатор.

Сама не знаю зачем, но рассеянно смотрю на другой эскалатор, который везет пассажиров вверх. И у меня чуть не останавливается сердце, когда я вижу его!

Алекс.

В растерянности замираю. Наши взгляды пересекаются, и его голубые глаза тут же удивленно расширяются. Эскалаторы везут нас дальше в разных направлениях, и мы слишком быстро разъезжаемся. Поднимаю руку, показывая ему этим безмолвным знаком, чтобы он подождал наверху. Сердце трепещет. Он отворачивает от меня лицо, глядя прямо перед собой. Алекс явно ошеломлен. Я разворачиваюсь и бегом преодолеваю оставшийся путь, а потом вливаюсь в поток людей, устремившийся к подъемному эскалатору. Черт возьми. Не дожидаясь своей очереди, я пробиваюсь вперед, ступаю на эскалатор и начинаю взбираться. Он кажется мне самым длинным в мире! Ноги болят, не хватает воздуха, и наверху я быстро соскакиваю с эскалатора и дико озираюсь, пытаясь найти Алекса. Кто-то наталкивается на меня, но я даже не обращаю внимания. В меня врезается еще один человек.

– Эй, осторожно!

Ничего не понимаю. Где он? Обегаю глазами десятки и десятки приезжих, но Алекса нигде не видно. Нерешительно двигаюсь в сторону турникетов, все еще ища его глазами, и народ все чаще и чаще отталкивает меня. Как же я ненавижу Лондон в эту минуту! Что мне делать? Махнуть на все рукой? Или выбраться наружу и попытаться отыскать его там? Тут я подношу пропуск в метро к автомату, и передо мной встает другая проблема. Какой выход? Их здесь шесть. Недолго думая, выбираю Оксфорд-стрит и сливаюсь с массами людей, которые ползут вверх по ступеням и выливаются на оживленную мостовую.

Народ кишмя кишит. Сердце чуть не выпрыгивает из груди, когда я замечаю темноволосого мужчину. Но это не он. И следующий брюнет, который попадается мне на глаза, тоже не он, и следующий – тоже. Он пропал. Я упустила его. Снова.

Не в силах поверить в это, в замешательстве я разворачиваюсь и заново спускаюсь на станцию метро, и чем ниже я ухожу под землю, тем сильнее падаю духом.

На душе мрачно. Стою у путей, ожидая свой поезд, который должен доставить меня в Эджвер, в северный район Лондона. Смотрю на часы: сейчас 9.35. Если он работает где-то поблизости, вероятно, мы еще встретимся. У меня вспыхивает мысль, что можно каждый день ждать у разных выходов, пока он однажды не выйдет из одного из них. Но, скорее всего, это будет стоить мне моей работы, а мой босс и так на меня рассердится, потому что я опаздываю. К тому же от такого рода поведения попахивает одержимостью, я у меня до сих пор склонностей к преследованию не обнаруживалось.

Подъезжает поезд, я отступаю и жду у дверей, пока из него выходят десятки пассажиров, которые приехали из пригорода. Я захожу, занимаю заднее сиденье и даю волю нахлынувшим воспоминаниям об Алексе.

Мне до сих пор интересно, что же с ним произошло. Я жалею о том, что просто так дала ему уйти из моей жизни без единой возможности поддерживать отношения. Даже вернувшись домой, я постоянно просматривала выходные данные журналов и искала «Алекса» среди прочих имен. Я не знаю его фамилии и даже не удосужилась поинтересоваться, в каком издании он работает. Мне было любопытно, сошелся ли он снова со своей девушкой. Узнав о работе фоторедактора в Лондоне в нашем родственном журнале, я сразу вспомнила несколько человек, в том числе и его: Полли, Бриджет и Алекса.

По мнению Полли, было бы безумием не воспользоваться возможностью и не переехать в Великобританию на год. Бриджет тоже меня поддержала. На свадьбе мы здорово повеселились и продолжили общаться. Я заглушала спиртным тоску по Алексу, а она снова стала моей соучастницей. Не хотелось признаваться себе в том, что он запал мне в душу.

Я очень удивилась, когда меня приняли на работу. И поражаюсь до сих пор. Мой издатель, Тетлан, помог мне получить рабочую визу на год. Не прошло и двух месяцев, как, свернув деятельность в Сиднее, я собралась и полетела на другую сторону земного шара. Бриджет предложила мне комнату в своей новой квартире в Чок-Фарм – она рассталась с парнем, с которым встречалась полтора года назад, – и оказалось, что на этой неделе, по чистой случайности, она выполняет внештатную работу для журнала, офис которого находится этажом ниже моего.

Я тихо вздыхаю. Почему он не стал ждать меня наверху? Он не понял моего знака? Может, это вообще не он? Он, конечно, он. Может, не узнал меня? Или вообще не помнит?

Я задумалась так крепко, что чуть не проехала свою остановку. На улице я прослушала насквозь пропитанное недовольством голосовое сообщение от Ники, моего теперешнего босса:

«Саймон только что проинформировал меня, что ты опаздываешь. На брифинг ты не попадаешь, так что отправляйся сразу в студию в Кентиш-Таун и начинай приготовления. Сообщи мне, когда будешь там. И, ради всего святого, не забудь перьевые боа!»

Судя по голосу, она в бешенстве. Я фоторедактор в Hebe, а она – фотодиректор – такой должности и не было в нашем сиднейском филиале Hebe. Странно, но, таким образом, меня даже не повысили. По сложившемуся порядку подчинения я отчитываюсь перед боссом и только потом перед Саймоном, редактором журнала, который проводил собеседование вместе с Ники посредством видеоконференцсвязи. Он мне очень нравится, и все вокруг ему тоже симпатизируют. И тут до меня с опозданием доходит, что я подставила Ники подножку, попросив Бриджет предупредить о моей задержке Саймона, а не ее. Бриджет когда-то работала у Саймона на фрилансе, но Ники – моя непосредственная начальница.

Бриджет живет в десяти минутах ходьбы от метро. Квартира располагается на втором этаже трехэтажного дома с георгианской террасой. В ней две небольшие спальни, общая ванная, кухня с современной открытой планировкой и гостиная. Здесь светло и просторно, а за большими створчатыми окнами покачиваются деревья. Сейчас март, и ветки пока не зеленеют, но это только вопрос времени, и скоро перед нами предстанет во всей красе весенняя листва. Несмотря на то что этот дом намного меньше того, что я делила с соседями в Сиднее, мне он безумно нравится. От него так и веет Англией. Я плачу за жилье отцу Бриджет. Он приобрел квартиру совсем недавно, рассчитывая тем самым произвести инвестицию в недвижимость. Родители Бриджет разведены, и я не видела ее мать, но отец заглянул на следующий же день после моего приезда и спросил, не требуется ли помощь. Нет, спасибо – я уже освободила свой худенький чемодан, – но было очень приятно.