— Видишь, мы не так уж сильно отличаемся друг от друга, — пробормотала Николетта, подступив к кровати, и посмотрела на неподвижную обожжённую фигуру вампирши. — Я даже имени твоего не знаю. Мне известно лишь то, что ты вампир, который питается кровью невинных. Наводящее ужас порождение ночи... Но ведь так называют и нас.

Николетта замолчала и посмотрела на чужое, непонятное ей существо.

Почему она не просыпалась? Разве оцепенение вампиров не прекращалось каждый вечер после захода солнца? Неужели ожоги были настолько глубокими, что тело вампирши не могло восстановиться?

Николетта уже собиралась отвернуться и направиться к себе, чтобы снова лечь в постель, когда тело вампирши вздрогнуло. Стон сорвался с обожжённых губ. Затем вампирша начала что-то бормотать. Николетта подошла ближе, чтобы расслышать её слова. Что она сказала? Назвала своё имя? Николетта услышала что-то вроде «Лучиано», но остальные слова были не на итальянском. На каком языке она говорила? На немецком? Её бормотание напоминало Николетте речь австрийских оккупантов, которых в Венеции осталось не так уж много, с тех пор как город стал частью королевства Италия. И всё же некоторые подданные Габсбургов по-прежнему предпочитали жить здесь, венецианцы и не испытывали к ним тёплых чувств. Австрийцев лишь терпели, во всяком случае тех, кто привёз с собой достаточно денег. Сейчас, когда торговля с другими городами и странами не приносила Венеции таких доходов, как раньше, приходилось считаться с заезжими богачами, которые задерживались, чтобы насладиться карнавалом и красотами города.

Вампирша снова застонала, и её глаза открылись, но Николетта не могла понять, проснулась ли она окончательно. Девушка подняла свечу и пронесла её над обожженным телом. Внезапно взгляд вампирши прояснился, и Николетта поняла, что он отражает не только физическую боль, но и муки иного рода.

— Уничтожь меня!

— Что?

Николетта решила, что ослышалась. Она ещё ближе наклонилась к покрывшимся коркой губам.

— Убей меня, — медленно проговорила вампирша. Николетта догадывалась, чем вызвано такое желание.

— Наберись терпения. Боль пройдёт. Ты же вампир. Мой отец говорит, что ваши тела легко восстанавливаются.

Вампирша с трудом покачала головой.

— Ты не понимаешь. Что-то не сработало. Я нечистокровная. Мы полностью восстанавливаемся каждый день, когда спим.

— Что значит «нечистокровная»?

Голос вампирши был хриплым, и ей нелегко было выговаривать длинные слова, но она продолжила:

— Когда-то я была обычной девушкой, наивной и избалованной, пока не встретила приехавшего в Вену Лучиано.

— Вампира?

— Да, — выдохнула жертва небрежности Оскури. — Мы влюбились друг в друга, и он превратил меня в вампиршу. Я не хотела этого. Я даже не знала, кто он.

— Ты всё ещё любишь его?

— Да, — сказала вампирша. Её голос был полон сдерживаемой

боли.

Собрав все силы, она немного приподнялась в кровати и посмотрела на себя. Николетта увидела отчаяние в её глазах.

— Как тебя зовут?

— Кларисса, — ответила вампирша и повторила: — Уничтожь меня! Закончи то, что начала.

— Нет! — запротестовала Оскуро. — Это был несчастный случай.

Я не хотела тебя убивать!

— Теперь это уже не имеет значения. Освободи меня от мук. Мысль о том, что Лучиано увидит меня такой, разрывает мне сердце. Ему нравилась моя стройная фигура, белоснежное лицо и длинные волосы. Разве он сможет любить меня теперь, когда я превратилась в монстра?

— Если он действительно тебя любит, то в его отношении к тебе ничего не изменится, — заявила Николетта, хотя и сама сомневалась в сказанном.

Оскури тоже выбирали самых красивых женщин. Могла ли любовь и вправду быть настолько самоотверженной и не зависеть от внешней красоты?

— Возможно, тебе просто нужно больше времени? Солнце — главный враг вампиров. Может быть, повреждения от солнечных лучей заживают не так быстро, как обычные раны?

Кларисса задумалась.

— Не знаю, возможно.

— Хорошо. Тогда наберись терпения. Я уверена, что твоя красота восстановится. А в ближайшее время Лучиано тебя всё равно не увидит. Не знаю, что решила моя семья, но вряд ли они собираются отпустить тебя завтра или послезавтра.

— Лучиано будет искать меня и найдёт, а затем освободит. Вы не сможете ему помешать, — уверенно заявила Кларисса.

— Я так не думаю, — улыбнулась Николетта. — Как он обнаружит наше укрытие? Пока что ещё никому не удавалось нас выследить. Ни одному человеку...

— Но Лучиано — не человек, — перебила девушку Кларисса. — Он вампир с удивительными магическими способностями, о которых ты ничего не знаешь, и он не успокоится, пока не найдет меня здесь. Лучиано не должен видеть меня такой! Я не хочу прочесть отвращение в его глазах. Это хуже смерти.

Николетта так не думала.

— Просто подожди. Спи, позволяя природе делать своё дело. Он тебя здесь не найдет. Мы тоже пользуемся магией, ты должна была это заметить. Или обычному человеку так же легко застать вампира врасплох и подчинить его своей воле?

— Нет, — ответила Кларисса.

Некоторое время обе девушки молча смотрели друг на друга.

На Николетте сегодня не было маски, и Кларисса впервые смогла увидеть её лицо.

— Ты ведь ещё совсем юная, — внезапно произнесла вампирша.

— Мне уже четырнадцать! — ответила Николетта, расправляя плечи, чтобы казаться выше.

Её хрупкая фигура должна была приобрести соблазнительные женские формы не раньше, чем через пару лет. Но и сейчас можно было понять, что Николетта с её тёмными волосами, почти чёрными глазами и точёными чертами лица в будущем превратится в роковую красавицу.

— Не спеши и хорошо проверь того, кому решишь отдать своё сердце. Любовь — это острый меч, способный нанести глубокие раны, залечить которые ещё труднее солнечных ожогов на теле вампира. Радуйся своей беззаботной юности, пока это возможно.

Николетта пренебрежительно хмыкнула.

— Я не интересуюсь мальчиками. Они зазнайки и грубияны. Считают себя лучше девушек. Но я быстрее и хитрее, чем они!

— Придёт время, и любовь поразит твоё сердце, как гром среди ясного неба. И ты ничего не сможешь с этим поделать.

На сожжённых губах Клариссы появилось подобие улыбки. Затем веки вампирши закрылись и она погрузилась в беспокойный сон.

Николетта ещё какое-то время смотрела на неё, а затем покачала головой. Любовь... Что за ерунда! Любовь ей не нужна. Любовь только мешает. Приводит в смятение, делает слабым и беспомощным. Об этом ей всегда говорил дядя Леоне. Он, похоже, был о любви невысокого мнения. Может быть, поэтому он так редко появлялся в палаццо, где жила его жена с детьми.

Так же редко, как и её отец раньше навещал Валентину, свою жену и мать Эдоардо, Филиппо, Николетты, Арианны и маленькой Элены. Теперь Валентина была уже три года как мертва, а её младшие дочери с тех пор жили с семьёй Леоне. Николетта же разделила участь своих братьев, кузенов, дядь и отца, который стал брать её с собой на крышу, едва девочке исполнилось восемь лет. Может, поэтому Николетта не так уж сильно горевала по матери. Жизнь её отца и остальных Оскури была такой волнующей. Наверное, поэтому девочка нечасто приходила к матери на могилу.

Почти так же редко, как и Кальвино.

Николетта покачала головой, прогоняя воспоминания. Затем она взяла свечу и покинула холодную каменную комнату. Закрыв за собой дверь, девушка два раза повернула ключ в замке и направилась в свою спальню.

ЖЖЖ

— Думаю, нам пора побольше узнать о наших противниках, — сказала Анна Кристина свойственным ей приказным тоном.

— Неужели? — с наигранным удивлением спросил Таммо. — И что же мы, по-твоему, сейчас делаем?

Прошлой ночью вампиры под проливным дождем вернулись в своё убежище на чердаке. Там Таммо с помощью Алисы, Лео и Анны Кристины удалось избавиться от шерсти на лице. Сейчас ночь только начиналась и друзья собрались в кружок, чтобы обсудить дальнейшие планы.