После новой волны аплодисментов президент продолжил:

– Даже самая горькая трагедия открывает новые возможности. Мы вернем Америку американцам и восстановим нацию. Граждане Америки, началась вторая революция! Вместе мы построим Америку, которая будет существовать тысячи лет, бессмертную Америку.

На этот раз даже дети в классе присоединились к оглушительным аплодисментам. Их к этому приучили.

Мэдлин коснулась черной панели на стене, и в классе зажглись флуоресцентные лампы. Огромная фигура президента Уинтропа исчезла, и на доске появилась черная надпись почерком Мэдлин:

…Прозвенел звонок, и шестьдесят детей вскочили с мест. Мэдлин прикрикивала на учеников, пока они выходили из кабинета.

– Марк, не толкайся! Опусти глаза! Сара, подтяни носок, противно смотреть на твою грязную ногу!

Когда последний ребенок вышел, Мэдлин повернулась к Руперту, и ее строгое лицо растаяло в улыбке.

– Кто это у нас тут?

– Иди сюда, – Дэниэл потянулся поцеловать жену, но она отстранилась.

– Вот только не в тюрьме, – сказала она.

Он отступил на шаг от Мэдлин, и она взяла сумочку со стола.

– У тебя, наверное, самая легкая работа на свете.

– Попробовал бы ты каждый день нянчиться с девятью классами из шестидесяти мелких монстров.

– Я думал, ты преподаешь историю.

– А это, по-твоему, что? – Они шли к двери, и Мэдлин указала на доску.

– Кино.

– Только так эти варвары и способны чему-то научиться. Их невозможно заставить читать книги. Половина из них только и ждет, чтобы рвануть домой – отстреливать мусульман в компьютерной игре.

– Половина из них этим и будет заниматься всю жизнь.

– Конечно. – Они вышли в коридор, где было полно людей, и быстро перешли на центральную полосу, по которой не ходили дети. – Но я надеюсь, что они будут сражаться, уважая историю. Они должны знать, ради чего жертвуют собой. Ты забрал печенье?

– Какое печенье?

Мэдлин застыла на месте, и Дэниэл чуть не врезался в нее.

– Я тебе три раза говорила. Мне нужно принести печенье на сбор пожертвований для Дамского общества древностей. Печенье с карамелью. Дэниэл, я просила тебя три раза! – Ее голос зазвучал на октаву выше. – У вас в мужском клубе сегодня есть собрание?

– Ну, конечно, сегодня же среда.

– Тогда мы должны быть в церкви к пяти! Дэниэл, мне нужно купить печенье в той же пекарне, «У тетушки Фриззи». Ты знаешь, где это, – она поспешила к учительскому лифту. Руперт старался не отставать.

– Ты же вроде должна печь его сама, – заметил он.

– Замолчи, Дэниэл. Теперь все подумают, что мне плевать на общее дело.

На парковке они пошли к машине Дэниэла, двери которой заранее открылись. Было решено вернуться за автомобилем Мэдлин позже.

– Поверить не могу, что ты так со мной поступил, Дэниэл, – голос Мэдлин звенел от ярости.

– В каком смысле? Эй, смотри, что это на кресле!

Мэдлин распахнула дверь, и ее лицо расплылось в улыбке. На пассажирском сиденье красовался пухлый белый пакет с портретом синеволосой тетушки Фриззи. Рядом лежала пустая коробка из-под печенья, оставшаяся с прошлого Рождества.

– Дэниэл! – Мэдлин взяла пакет и коробку и протиснулась на сиденье. Руперт сел рядом. Двери машины автоматически закрылись без единого звука.

– Так что же это? – спросил Дэниэл.

– Ты невыносим. Вот теперь поцелуй меня.

Пока Руперт выезжал с парковки, Мэдлин перекладывала печенье в коробку.

Новая церковь Святого Духа занимала двадцать акров в квартале Пасифик Палисейдс, территория включала длинную полосу пляжа, огороженную от посторонних. Руперт подъехал к охраняемым воротам, которые опознали его машину и автоматически открылись. Он двинулся вглубь по выложенным кирпичом дорожкам, обсаженным пальмами. Когда машина повернула за угол, Дэниэл и Мэдлин увидели огромную церковь с необъятным золотым куполом, сверкающим в лучах заката.

– Не опоздай на собрание мужского клуба, – сказала Мэдлин. Она поправила прическу, глядя в зеркало. – Надеюсь, Доротеи сегодня не будет.

– Кто это?

– Доротея? Основательница и президент Дамского общества древностей, – Мэдлин посмотрела на Руперта так, будто он обязан был помнить всех участниц ее церковных собраний. – Ей-богу, она ненавидит всех, кто моложе шестидесяти.

– Выбери другой клуб.

– Мне не нравится больше ни один из тех, что собираются по средам.

– Тогда сиди дома по средам.

– Чтобы она радовалась? – Мэдлин закатила глаза и покачала головой.

Руперт свернул на боковую дорогу и заехал на одну из двух больших многоуровневых парковок. Машина сообщила ему, что свободное место имеется на пятнадцатом этаже. Он нажал на газ и заскользил по извилистому коридору.

Они спустились на лифте и прошли по мощеной дорожке через сад в сторону золотого купола, видневшегося вдали.

– До скорого, – сказала Мэдлин. – Поиграй с другими мальчиками и веди себя хорошо.

Она быстро и прохладно чмокнула его в губы и свернула на другую тропинку к Залу спасения, длинному зданию канареечно-желтого цвета, которое напоминало Руперту огромный золотистый бисквит с кремом.

В Зале спасения собирались женские клубы. Группы объединяли участников одного пола и возраста, и у каждой было свое здание: Дом ангелов для маленьких девочек, Приют Даниила для мальчиков. Были еще два помещения для девушек и юношей, они располагались в противоположных концах церковного городка. Мужчинам принадлежала Мастерская Святого Спасителя, где они проводили время за здоровыми, соответствующими их статусу занятиями. В их распоряжении был еще и теннисный корт, хотя женщинам официально не запрещалось им пользоваться. Но сегодня было общее собрание мужского клуба, и чтобы рассадить всех участников, пришлось занять здание церкви.

Руперт вошел в западный притвор, откуда через высокие стеклянные стены и световые окна на крыше было видно, как большой солнечный диск погружается в океан. В зале толпились мужчины, все до одного в костюмах. Они здоровались, обменивались сердечными рукопожатиями, хлопали друг друга по плечам и попивали холодный чай и соки марки «Хлеб и рыба», которые продавались прямо у входа.

– Дэниэл! Рад тебя видеть!

Руперт обернулся, чтобы поприветствовать лысеющего мужчину с непримечательным лицом, который улыбался во весь рот. Руперт пожал его руку, стерпел непременное похлопывание по плечу и попытался вспомнить имя этого человека.

– Привет… – В последний момент имя всплыло в голове: Лиам О’Ши. – Лиам!

– Жаль, что тебя не было на обсуждениях Апокалипсиса, – сказал мужчина. Улыбка как будто приклеилась к его лицу. – Что делаешь по вторникам?

– Я пропустил всего три собрания. Обидно, что так вышло.

Руперт старался вспомнить, чем занимался Лиам. Кажется, какими-то околоцерковными делами. Может, решал вопросы семьи и детей или распределял пособия? Он явно был бюрократом, это прямо читалось у него на физиономии.

– Мы почти добрались до пришествия антихриста. Смотри, не пропусти эту встречу: пастор Джон разослал специальный план обсуждения.

– Я приду на следующей неделе.

– Ты недостаточно серьезно готовишься к Концу времен, Дэниэл, – О’Ши наклонился слишком близко к лицу Руперта, брызгая слюной, и сверкнул глазами. – Некоторые пророчества уже сбылись. Конец близок, Дэниэл.

– Я очень серьезно готовлюсь. Мы все готовимся. В последнее время у меня много работы, Лиам. Ты же знаешь, идет война. Новости – важная часть военной кампании. Наши отважные бойцы рассчитывают на нас.

Улыбка Лиама О’Ши дрогнула, и он неохотно сменил ее на скорбное выражение, годившееся для обсуждения солдат на войне:

– Конечно. Мы не должны забывать о наших отважных бойцах.

«Шах и мат, Лиам», – подумал Руперт.