— Как насчет того, чтобы бросить железку, сестренка? А ты, у стола, клешни вверх!

Верзила-полицейский задохнулся. Потом лицо его словно окаменело. Он стремительно развернулся, и люгер громко, резко кашлянул — один раз.

Я упал на пол в тот момент, когда автомат дал короткую очередь. Гэлбрейт скорчился у стола и рухнул на пол, странно вывернув ноги. Из носа и изо рта его выступила кровь.

Полицейский в халате санитарки стал бледнее накрахмаленного чепчика. Его пистолет отскочил в сторону, а руки пытались уцепиться за потолок.

Наступила невероятная, оглушительная тишина. Воняло пороховым дымом. Фермер Сейнт заговорил, обращаясь со своего насеста у окошка к кому-то в саду.

Где-то громко открыли и захлопнули дверь, кто-то пробежал по холлу. Дверь нашей комнаты широко распахнулась. Вошла Диана Сейнт с парой автоматических пистолетов. Высокая, красивая женщина, изящная и смуглая, с распущенными черными волосами, две тонкие руки в перчатках держали по пистолету.

Я поднялся с пола, подняв вверх обе руки. Она обратилась к Сейнту, не глядя в его сторону:

— О'кей, Джерри. Я их подержу.

Голова, плечи и автомат Сейнта исчезли из оконного проема, остались только синее небо и тонкие, редкие ветви какого-то высокого дерева.

Послышался тяжелый стук — это прыгнули с лестницы на деревянное крыльцо. Теперь нас было в комнате пять статуй, из них две опрокинутые.

Кому-то надо было двинуться с места. Ситуация требовала еще двух трупов. У Сейнта не было другого выхода. Ему нужно было чисто убрать за собой.

Мой трюк не сработал первый раз, когда он не был трюком. Я решил попробовать еще раз, когда он уже им был. Я взглянул поверх плеча женщины, растянул на лице зверскую ухмылку и сказал хрипло:

— Привет, Майк. Как раз вовремя.

Я, конечно, не обманул ее, но зато вывел из себя. Она напряглась и выстрелила в меня из правого пистолета. Для женщины пистолет был великоват — отдача заставила руку дрогнуть. Вместе с ней дрогнула и вторая. Я не заметил, куда попала пуля. Я бросился под пистолеты.

Плечом я ударил ее в бедро. Она качнулась назад и стукнулась головой о косяк двери. Я довольно-таки нелюбезно вышиб пистолеты у нее из рук, захлопнул дверь и дотянулся до ключа. Повернув его, я поскорее отполз от острого высокого каблука, норовившего прикончить то, что оставалось от моего искромсанного носа.

Дункан сказал:

— Класс! — и потянулся к своему валявшемуся на полу пистолету.

— Карауль вот то окошко, если тебе не надоело жить, — заорал я на него.

Я уже обогнул стол и тащил из-под мертвого доктора Сандстрэнда телефон, тащил его как можно дальше в сторону от двери, насколько позволял провод. Я улегся на пол и, лежа на животе, принялся набирать номер.

При виде телефона глаза Дианы ожили. Она хрипло завизжала:

— Они поймали меня, Джерри! Они меня поймали!

Автоматные очереди начали разносить дверь, пока я ревел и рычал в ухо сонному дежурному сержанту.

Куски штукатурки и дерева летали, как кулаки на ирландской свадьбе. Тело доктора Сандстрэнда тряслось от попадавших в него пуль, словно его оживила свинцовая лихорадка. Я отшвырнул телефон, подобрал Дианины пистолеты и подкрался сбоку к двери. Сквозь широкую щель виднелась ткань. Я в нее выстрелил.

Что делал Дункан, я не видел. Через секунду я это узнал. Пуля, которая не могла влететь через дверь, пробила наискосок подбородок Дианы. Она снова упала на пол и больше уже не поднималась.

Другая пуля, которая не могла влететь через дверь, приподняла мою шляпу. Я покатился по полу и заорал на Дункана. Дуло его пистолета, следуя за мной, медленно описывало дугу. Изо рта его вырывалось звериное рычание. Я снова заорал.

Вдруг четыре круглых красных пятна прочертили на белом халате санитарки косую линию на уровне груди. Они успели расползтись даже за то очень короткое время, пока Дункан падал.

Где-то завыла сирена. Это была моя, родная сирена, и она выла все громче и громче.

Автомат умолк, и в дверь стали бить ногами. Она трещала, но пока держалась на замке. Я всадил в нее еще пару пуль, стараясь попадать подальше от замка.

Сирена стала громче. Сейнту пора было уходить. Я услышал его бегом удалявшиеся по холлу шаги. Хлопнула дверь. За домом, на аллее взревел стартер автомобиля. Шум отъезжающей машины затихал по мере того, как приближающийся вой сирены достигал хрипло-визгливого крещендо. Я склонился над женщиной. На лице и волосах ее была кровь, спереди на пиджаке большие мокрые пятна. Я коснулся ее лица. Она, с трудом поднимая тяжелые веки, медленно открыла глаза.

— Джерри… — прошептала она.

— Убит, — невесело соврал я. — Где Изабель Снейр, Диана?

Глаза закрылись. На ресницах заблестели слезы, слезы умирающей.

— Где Изабель Снейр, Диана? — голос мой звучал умоляюще. — Будь добра, скажи мне. Я не легавый, я ее друг. Скажи мне, Диана.

Я вложил в свой голос всю нежность и тоску, какие только у меня еще оставались в запасе.

Глаза ее полуоткрылись. Снова шепот:

— Джерри…

Шепот стих, и глаза закрылись снова. Затем губы еще раз шевельнулись и выдохнули слово, звучавшее как что-то вроде «Монти».

Это было все. Она умерла.

Я медленно встал и стал слушать вой сирен.

Дело шло к вечеру. В высоком здании через улицу кое-где уже зажигались огни. Всю вторую половину дня я провел у Фулвайдера в управлении. Двадцать раз я пересказывал свою историю. Все, что я счел уместным рассказать, было от слова до слова чистой правдой.

Взад-вперед носились полицейские, эксперты по баллистике и отпечаткам, регистраторы, репортеры, полдюжины городских должностных лиц и даже один корреспондент Ассошиэйтед Пресс. Корреспонденту не понравилось официальное заявление для печати, и он так и сказал.

Толстый шеф был потен и недоверчив. Его пиджак висел на стуле, рубашка под мышками почернела, а короткие красные волосы закурчавились, как от химической завивки. Он не знал, что я знаю, а чего нет, и из-за этого не решался мной командовать. Все, что он мог, — это по очереди то орать на меня, то, хныча, жаловаться мне, стараясь в промежутках между всем этим меня напоить.

Я потихоньку напивался, и мне это нравилось.

— Ну не может же быть, чтобы никто вообще ничего не сказал! — в сотый раз набрасывался он на меня.

Я опять выпил, и с самым глупым видом отрицательно помахал рукой.

— Ни слова, шеф, — сказал я, таращась на него, как сова. — Ни словечка. Вы же знаете, я такой парень, я бы вам сказал. Они слишком внезапно умирали.

Он обхватил голову и сжал ее.

— Чертовски странно, — криво усмехнулся он. — Четверо убитых на полу, а вы даже не поцарапаны:

— Просто я один сообразил, что для здоровья будет лучше лечь на пол до того, как в меня попали, — скромно объяснил я.

Он ухватил себя за правое ухо и потянул.

— Вы пробыли у нас три дня, — вздохнул он. — За эти три дня у нас произошло больше преступлений, чем за три года до вашего приезда. Это бесчеловечно. Мне кажется, что я брежу.

— Я не виноват, шеф, — пробормотал я. — Я приехал разыскивать девушку. Я и теперь ее ищу. Не я велел Сейнту с сестрой скрываться в вашем городе. Когда я наткнулся на них, я тут же дал вам знать, а ваши собственные ребята не дали. Я не палил в доктора Сандстрэнда прежде, чем он успел что-нибудь рассказать. Я до сих пор не имею понятия, зачем туда сунули эту фальшивую санитарку.

— Я тоже, — прохныкал Фулвайдер. — Но ваши чертовы пушки насквозь продырявили и меня с моей службой. У меня теперь столько шансов вылететь, что лучше, наверное, сразу плюнуть на все и заняться рыбалкой.

Я опрокинул еще стаканчик и весело икнул.

— Не говорите так, шеф, — умоляюще сказал я. — Вам однажды уже удалось навести порядок в этом городе, и вы наведете его опять. Считайте, что это было просто не очень удачное приземление и вас здорово тряхануло.