Он обвел бандитов тем взглядом, что так напугал Хассе несколько дней назад. Целую вечность, если так посмотреть. С удовольствием убедился, что на бледнолицых взгляд этот действует так же, как на краснокожих. Зачерпнул мяса с травами и с жадностью отправил в рот. Соус потек по подбородку, но Аренс не стал утираться. Он старался жевать медленно, демонстрируя безразличие ко всему и вся. Следовало дать время Андрею и Расщепленному Камню с его людьми. Он думал о том, что молодой вождь сделает все, чтобы спасти Хассе. Сердце снова сжал раскаленный кулак ревности. С этим молодым красивым вождем Хассе всегда был особенно приветлив, позволял обнимать себя, принимал подарки.

На короткий миг Аренса снова охватило желание рассказать Уильямсу и его приятелям о засаде. Пусть даже мальчишку придется делить с остальными… Но стоило ему представить хрупкого, тоненького Хассе, бьющегося в руках насильников, и в глазах потемнело.

— Хочешь присоединиться к нам? — словно прочитав его мысли, спросил Уильямс. — Мы помогаем регулярникам, ловим тут беглых краснокожих. Получаем наличные, да еще и такие вот попадаются, то шлюхи, то щенки, — он кивнул на Хассе. — Для разнообразия можно и мальчишку попробовать. Помнится, ты и сам не брезговал.

— Чего тут брезговать? — пожал плечами Аренс, доедая мясо. — У этого щенка тоже найдется куда присунуть. Когда это я отказывался от симпатичной задницы?

Бандиты расхохотались его грубой шутке. Похоже, он становился своим среди них. Аренс с горечью подумал, что даже сейчас желание остаться с бандой не угасло. Быть свободным от обязательств, от безумия Темных Троп, от чужих голосов и чужих мыслей. Это было соблазнительно настолько, что на какой-то миг он почти решился. Ровно до того мгновения, как Билл Уильямс поднялся, с развратной ухмылкой глядя на привязанного к дереву пленника.

— Ну что, повеселимся, — ухмыльнулся Уильямс, вынимая нож. — Как гостю, тебе предоставлю право первого раза.

Он подошел к Хассе и перерезал веревки на его запястьях. Затем обрывками снова накрепко связал ему руки спереди и толкнул к костру. Хассе пошатнулся, едва не упав лицом в огонь.

— Рожу бы ему помыть, — Аренс недовольно поморщился, — чтобы на человека стал похож хоть немного. Знатно вы его разукрасили.

— Ну, увлеклись ребята, — пожал плечами Уильямс. — Впрочем, ручей вон он, за теми камнями. Хочешь, сам его помой. Да не торопись. А мы с парнями посмотрим, — он хохотнул, ущипнув Хассе за бок, — может, научимся чему новому.

Хассе не сопротивлялся, когда Аренс схватил его за связанные руки и поволок к бегущему неподалеку ручью.

[Грани Зла]

— Не бойся, — успел прошептать он, притворяясь, что треплет пленника за волосы, — Андрей и воины здесь…

Хассе не подал виду, что услышал. Споткнулся, упав на колени, попытался встать. Аренс рванул его за волосы, швыряя в ручей. Бросил короткий взгляд на край холма. Он был уверен, что индейцы следят за каждым его движением. Странное чувство вдруг охватило его, словно время прекратило свой бег. Он был на распутье, не имея сил сделать ни шагу дальше. Вернуться к людям Уильямса, белым, таким же, как он сам. Отбросить все, пережитое с индейцами, с Хассе, вернуться домой. Его усадьба по-прежнему стоит, он был уверен в этом. Вернуться к той жизни, что принадлежала ему по праву рождения. Забыть, как страшный сон, все, что случилось за прошедший год.

Хассе глотнул воды из ручья и тихо застонал, подняв разбитое лицо. Аренс намотал его длинные волосы на кулак, подняв вторую руку, будто в знак единения с теми, кто сидел у костра. А на деле — подавая знак Андрею и его воинам. Хассе стоял на коленях, голый, избитый, замученный до полусмерти. Но при взгляде на него Аренс вдруг понял, что, даже вернись он обратно в мир белых людей, ничто не будет прежним. Он сам не будет прежним.

«…горькими слезами заплачет тьма, покидая тебя…»

Сердце его разрывалось от тоски… и от неимоверного облегчения. Словно приняв решение, он окончательно сбросил наваждение прошлого. По лицу потекло что-то. Не сразу Аренс понял, что это слезы. Он глухо застонал, срываясь в рыдания.

Стоя на коленях, Хассе прижался щекой к его бедру. Когда прогремели первые выстрелы, Аренс толкнул его на каменистый берег ручья и накрыл своим телом, уберегая от шальных пуль. Он видел воинов, спускающихся в ложбину, слышал выстрелы и крики, но был будто за прозрачной непроницаемой стеной. Хассе лежал неподвижно, но Аренс чувствовал, как бешено колотится его сердце.

Все кончилось очень быстро. Семь мертвых тел — Аренс не стал смотреть на них, предоставив индейцам позаботиться о мертвецах. Кое-как поднялся с земли, помог встать пленнику. Ноги не держали Хассе, он вздрогнул, протянул вперед связанные руки, шатаясь, сделал несколько шагов и замер. Аренс шагнул к нему, развернул, подхватив и прижав к груди, зарывшись лицом в растрепанные волосы. Хассе уткнулся в его шею, упираясь в грудь дрожащими руками. Аренс торопливо опустил его наземь, вытащил из-за пояса нож и перерезал веревки. Хассе потер запястья, затем опустился на колени над ручьем и омыл лицо и руки от пыли.

— Все хорошо, все закончилось, — Аренс сам едва сдерживал слезы облегчения, но плакать при Андрее и индейцах было неловко. Словно угадав его мысли, Андрей с улыбкой повернулся к рослому молодому вождю, что-то медленно говоря на языке семинолов. Значение слов его ускользало от Аренса.

— Ты все-таки пришел за мной, — сказал Хассе, подняв голову и глядя на Аренса уже совершенно спокойными глазами. — Я подумал, что ты оставишь меня этим…

Он сел на камень и принялся растирать запястья, на которых остались глубокие борозды там, где веревка врезалась в кожу. Аренс смотрел в его изможденное лицо, на покрытую царапинами и синяками грудь.

— Они… сделали это… с тобой? — собственный голос показался ему чужим, мертвым.

— Да, — ответил Хассе, не глядя на него, — они сделали со мной то же, что когда-то сделал ты.

Мир разорвался на серые блеклые ошметки. Аренс пошатнулся, пытаясь удержаться на ногах.

— Легкой смертью издохли, твари, — сказал он, глядя на валяющиеся в пыли трупы бывших подельников. Затем решительно подошел к Хассе, повернув нож рукоятью к нему, вложил в его тонкие пальцы.

— Я последний, кто остался из твоих мучителей, — просто сказал он. — И теперь, когда у вас будет другой шаман, тебе нет нужды сохранять мне жизнь, Хассе. Твой дед нашел другого человека, одного из детей хитчити.

— Это правда? — громко спросил Хассе стоявшего поодаль Андрея. — Это правда, что мой дед избрал другого на смену себе?

Андрей взглянул на него, затем перевел взгляд на коленопреклоненного Аренса.

— Да, это правда, — наконец нехотя ответил он, — но…

Молодой вождь подошел к ним, переводя взгляд с Аренса на Хассе и обратно. Лицо его казалось бесстрастным, но губы тронула едва заметная улыбка. Он коротко кивнул Аренсу, затем вскочил на своего черного жеребца и дал знак остальным воинам следовать за ним. Андрей что-то крикнул ему и повернулся к Хассе, который все еще ждал его ответа.

— Это правда. Но только если Аренс не вернется, — сказал он.

— Я думаю, нам лучше отойти вон за ту скалу, — Хассе поднялся, тронув лезвием ножа плечо Аренса. — Вставай, иди вперед!

Мгновения растянулись в вечность. Шагая по узкой каменистой тропе за острую скалу, похожую на головной гребень знатных испанок, Аренс подумал, что это его лучший путь. Сейчас все закончится. С того мига, как память вернулась к нему, с того мгновения, как черная птица покинула его грудь, он знал, что ему предстоит пройти этот путь. Его охватило странное облегчение, губы сами собой разошлись в улыбке. Убив его, окрасив волосы и ладони его кровью, Хассе получит успокоение. Его мальчик, его яркое солнце, его бесконечный свет. После всех мук и страданий, после всего пережитого он заслуживает такого счастья. А потом снова нахлынула тьма, поглотив его душу, прожевав и выплюнув на тайные, темные тропы за пределами дольнего мира.