— Ты вернулся из страны мертвых? — в ее голосе на мгновение послышался страх пополам с отвращением.

Аренс медленно провел рукой по своим белым волосам. В памяти всплыло видение-сон, и сердце сжало тугое кольцо горечи.

— Я не сделаю вам зла, — сказал он на маскоги, — не бойтесь.

Затем перешел на английский, поскольку его словарный запас на языке семинолов был пока весьма ограничен.

— Вы знали меня раньше, мадам? — спросил он, не делая попыток придвинуться к женщине.

Она крепче прижала к себе дитя и перевела взгляд на Хассе.

— Я знаю тебя, ты сын Раскрашенной Птицы и Белой Антилопы, — голос ее прозвучал немного резко, — человек с двумя душами. Но что ты делаешь здесь, с этим… бледнолицым?

— О небо, — Хассе широко раскрытыми глазами уставился на незнакомку, — я вспомнил тебя, «почти сестра»! Ты Маюми, сестра великого нашего вождя Оцеолы!

Вместо ответа она перевела взгляд на Аренса, который сидел напротив молча, не пытаясь больше заговорить. Голова у него раскалывалась от боли. Имя Оцеолы заставило его подобраться и прижать обе руки к груди, там, где под одеждой скрывался шрам от удара ножом.

— Не бойся его, «почти сестра», — донесся откуда-то издалека голос Хассе, — он не навредит. Великий Дух избрал его, и теперь этот человек носит имя Слезы Тьмы.

— Этот человек — сама Тьма!— отозвалась Маюми, глядя на Аренса с плохо скрытой ненавистью. — Он — само Зло, и в сердце его не может быть ничего, кроме зла.

Аренс обхватил голову руками, пытаясь справиться с болью. Преграды, что память воздвигла между прошлым и настоящим, рушились под ударами женского голоса. Аренс с глухим стоном повалился на бок. Его била крупная дрожь, голова разрывалась от боли, и он слышал откуда-то издалека собственные хриплые стоны.

А потом в рот полилась струйка холодной воды. И он понял, что сильная рука поддерживает его затылок, приподнимая голову, а вторая ладонь вытирает капли пота с его лица.

— Аренс! Аренс, посмотри на меня! — звал Хассе. — Открой глаза, Аренс Ринггольд!

Он приподнял веки, глядя сквозь ресницы на встревоженное лицо Хассе. Тот с облегчением вздохнул.

— Дыши глубоко, — сказал он, отирая лицо Аренса смоченной в воде ладонью, — дыши спокойно.

Аренс вздохнул и закашлялся, снова вздохнул. Хассе осторожно поглаживал его по груди, как гладят детей, чтобы их успокоить. Женщина сидела поодаль, глядя на них настороженно.

— Ничего, это не страшно, — Хассе мягким ласкающим движением убрал прилипшие ко лбу Аренса пряди волос. — Это всего лишь возвращается твоя память. Она должна вернуться полностью, потому что выбор, который тебе предстоит сделать, требует всего тебя. Ты должен помнить, кто ты и кем был не только для себя, но и для людей. Только так ты сможешь выбрать.

Аренс сел, заставив себя отвести руки Хассе. Это оказалось труднее всего.

— Надо уходить отсюда, — сказал он и не узнал собственного голоса. — Те люди… Билл Уильямс, человек, который командовал ими… я его знаю.

Индеанка бросила на него острый взгляд, словно пытаясь прочитать в самой душе.

— Так значит, брат не убил ни его, ни тебя, — прошептала она с плохо скрытой ненавистью. — Ни пуля тебя не взяла, ни нож. Ты злой дух, не иначе!

Аренс с трудом поднялся на ноги и поплелся к лошадям. У него не было ни желания, ни сил переубеждать женщину. Быть может, он слишком хорошо представлял себе, чего стоит ждать от Билла Уильямса.

— Ты хочешь ехать прямо сейчас? — тихо спросил Хассе.

— А разве у нас есть выбор? — Аренс кивнул на уже вставшее солнце. — Чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше. До стоянки племени от силы два дня пути верхом на хорошем коне. Будем там дня через три — эти лошади устали, а отдыхать придется мало.

— Ты сможешь ехать верхом?

— Я должен, — пожал плечами Аренс, осторожно поглаживая по морде серую в яблоках кобылку. — Да и для женщины с ребенком здесь не лучшее место. Ты поможешь ей, придется ехать без остановки. Двух лошадей поведем как запасных, я поеду на этой. Будем менять их, как устанут.

Он сумрачно взглянул на Хассе, лишь взглядом выразив ту смесь чувств, что кипела в его душе. К его удивлению, тот вздрогнул и отступил. Кадык его дернулся, а в глазах появилось выражение, которое можно было бы назвать близким к страху.

— Не смотри так, — тихо сказал Хассе, отводя взгляд, — никогда так не смотри… разве что на заклятых своих врагов.

Маюми по-прежнему косилась на Аренса с недоверием и ненавистью. Впрочем, Хассе как-то сумел ей растолковать, что от него теперь можно не ждать вреда. Говорили они на языке семинолов, так что Аренс понимал через слово. Глухое болезненное возбуждение овладело им вдруг при мысли, что всего через три дня они, вероятно, будут в безопасности, в племени. Там он сможет поговорить с Хассе, как-то вымолить у него прощение за причиненное зло. Хотя надежды на это было мало. При всей своей мягкости и доброте Хассе был индейцем до мозга костей в том, что касалось умения прощать. А то, что сотворил с ним Аренс, каралось мучительной смертью.

«Лучше уж мучительный конец, чем эта бесконечная сердечная мука», — устало подумал Аренс, взбираясь на спину лошади, прикрытую лишь старой одеждой. Седел у них не было, но индейцы могли ездить и без седел.

Хассе держал повод лошади Аренса, к которой были привязаны две запасные лошади. Маюми сидела перед ним, это была мера предосторожности на случай погони. Хассе не желал рисковать сестрой вождя Оцеолы и ее ребенком.

Они двинулись в объезд, тем путем, которым ушли в свое время Андрей и женщины-хитчити. Солнце почти взошло, когда они добрались до одного из трех холмов, служивших ориентирами для племени. Поднявшись по холму, они остановились, давая роздых лошадям.

— Взгляни, «почти брат», — сказала Маюми, указывая назад, — глаза обманывают меня или это погоня?

Хассе прижал руку козырьком ко лбу, всматриваясь в несколько черных точек, пересекавших долину. Когда он повернулся к Аренсу, лицо его было бледно, но полно решимости.

— Они догонят нас, — уверенно сказал он, — не успеем мы добраться до стоянки племени. Их лошади свежи и полны сил, наши же едва держатся на ногах.

— Так или иначе, мы должны ехать сколько сможем, — угрюмо произнес Аренс, откинув со лба седые волосы. — Пока они, возможно, даже не видят нас. Едем же!

К исходу второго дня стало ясно, что их преследуют упорно и целенаправленно. Лошади валились с ног, изнемогая от усталости. Да и всадники были едва живы. Пришлось сделать короткий привал на небольшом холме, куда они поднялись.

Хассе молча смотрел, как Маюми доедает остатки куриного мяса, присыпанные ароматной травкой. Ей было необходимо есть, чтобы не потерять молоко, но делала она это без особой охоты. Хассе передал ей свою фляжку с водой и вернулся на наблюдательный пост. Аренс проводил его взглядом, не имея сил пошевелиться. Он лежал на зеленой траве, вдыхая ее аромат, провожая взглядом садящееся солнце. Каждый миг отдыха был сладок, но и отдыху пришел конец. Хассе подошел к нему и помог подняться.

— Пора. Дальше вы поедете вдвоем. И к исходу завтрашнего дня будете на стоянке племени. Я поеду следом за вами, как можно медленнее. Думаю, этого будет достаточно, чтобы задержать преследование.

Он бросил взгляд на долину, по которой двигался конный отряд.

— Спускайтесь вниз с холма и держитесь кромки белых скал. «Почти сестра», ты знаешь путь семинолов. Аренс будет оберегать тебя и твоего сына.

— Нет! — крик получился сразу на два голоса.

— Хассе, нет… не надо… мы успеем, — Аренс сполз со спины лошади, шагнув к нему и взяв его за плечи. — Поехали! Мы успеем!

— Нет, не успеем, — голос Хассе теперь звучал спокойно, — разве что кто-то задержит их. Но задержать некому… кроме меня. Езжай, Аренс… отвези Маюми в племя. Потом вернешься за мной. Я постараюсь… обещаю тебе, я постараюсь остаться в живых. Сделай это… для меня! Прошу!