Полное совпадение оборотов речи – в записке и в повестке – служит доказательством того, что речь шла именно об этом и ни о каком другом празднике. Задумка «платья на кредит» была дорога императрице: фурьер особо подчеркивает, что «никому известно не было до того время, когда оное открылось по соизволению ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА то платье получить». Но помощники в реализации замысла у императрицы все-таки были: «В расположенных с платьем местах на подобие лавок, хозяйствовали, в виде купцов придворного французского театра актеры».
История эрмитажного приема семантически многоуровнева. То, что на первом уровне предстает как инсценировка реальной ситуации (получить одежду, приехав в маскарад), на втором открывается как попытка внедрить определенный фасон, а на третьем является «уроком» подданным, берущим товары в долг во французских лавках.
1.7. Турецкое платье[12]
На протяжении всего XVIII века интерес европейских стран к восточной культуре неуклонно возрастал (Martin & Koda: 1994; Ribeiro 1984: 178). Вследствие этого платье на турецкий манер пользовалось устойчивой популярностью. Доказательства этому находим в первых периодических изданиях о модах (Galerie des modes предлагает в 1779–1782 годах: Robe à la Turque ou l’espèce de Circassienne (Galerie des modes 1778: 27e Cahier); Robe à la Turque, la même expliquée (Ibid.: 30e Cahier) Robe de cour au Grand orient, Robe de cour à la turque (Ibid.: 3e Cahier de grandes Robes d’étiquette); Grande robe à la Sultane. Например, Э. Виже-Лебрен пишет в «Мемуарах» о приезде в 1788 году послов султана Майсура (Maïsour/Mysore) Типпо-Саиба (Haroche-Bouzinac 2011: 164) и о том, как ее вдохновили их красочные костюмы. В конце 1780-х годов модные журналы регулярно описывали различные модели à la turque: платья, туники, шляпки, пуфы, повязки. В 1795 году отечественный «Модный журнал» предлагает гравюру «лондонская дама в наряде а ля Тюрк» (Модный журнал 1795: Март).
На протяжении нескольких десятилетий турецкие платья изменялись, их создатели находили вдохновение в новых образах. Историки костюма отмечают такие особенности фасона: очень широкие и длинные рукава, плотное прилегание к фигуре, тонкие полупрозрачные ткани, маленький головной убор, обилие драгоценных украшений (Ribeiro 1984: 176).
Турецкое платье было не повседневным туалетом, а нарядным и, как следствие этого, дорогостоящим. В мастерской Розы Бертен для русских заказчиц сшили немало турецких платьев, в частности одиннадцать для Марии Федоровны. Стоимость платья могла доходить до 2000 ливров (Succession de Rose Bertin 1813: Д. 127. Л. 1421), украшение платья, без учета ткани, – до 1000 ливров (Ibid.: Д. 646. Л. 6274). При этом ткани расходовалось меньше, чем на русское платье.
На страницах Камер-фурьерского церемониального журнала упоминания о турецком платье встречаются исключительно редко, и только в контексте маскарадной одежды: турецкую кадриль охотно танцевали на маскарадах. Различной продолжительности военные конфликты, политическое противостояние России и Турции не могли способствовать распространению этой моды при дворе. Заказы русскими дамами турецких платьев – не более чем слабый отзвук моды, гремевшей в Европе.
1.8. Маскарадное платье
Изученные источники предоставляют ограниченную информацию о маскарадном платье (покрой, материя, особенности отделки). Однако они позволяют выявить место и роль этого особого костюма в гардеробе придворного. Еще в предыдущее царствование маскарадное платье стало темой нескольких регламентирующих текстов. 2 декабря 1743 года в именном указе генерал-полицмейстеру Ф.В. Наумову «О платье для приезда на придворные маскерады» императрица Елизавета Петровна повелевала: «впредь на маскерад желающим ездить в хорошем и негнусном платье, а в телогреях, полушубках и кокошниках не ездить» (ПСЗ 1830а: 955). При ней явившиеся на бал без подобающей одежды могли быть даже заключены под стражу (Захарова 1998: 134). И даже в самом конце века указом от 25 января 1798 года Павел I повторяет: брать под караул тех, «кто приедет в маскерад в собственном кафтане или мундире и без маскарадного платья» (Там же). Первые распоряжения Екатерины II, в которых упоминается маскарадный костюм, исходят из того, что костюм уже обладает устоявшейся формой, а существующее многообразие фасонов предоставляет богатый выбор. Явиться «в платье маскарадном кто в каком похочет» – указывает повестка к мероприятию 20 декабря 1762 года.
Распоряжения Екатерины II, связанные с ношением маскарадного костюма, следуют логике «от противного». Они налагают запреты и устанавливают ограничения. В преддверии бала 23 сентября 1763 года императрица повелевает: «точию никто бы в Турецких и прочих Азиатских платьях не были бы, також не имели бы при себе сабель, кинжалов и прочего; а кто в оном платье или с оружием придет и ниже 13 лет с собою приведет, тот и сам с оным впущен не будет» (КФЦЖ 1763: 22 сентября). Впрочем, 13 февраля 1775 года, а также в конце следующего года императрица присутствует на маскараде в турецком платье и участвует в турецкой кадрили (КФЦЖ 1775: 124).
Одним из вариантов маскарадного платья стала традиционная одежда разных народов и государств. И в этом смысле у маскарада и у карусели была общая черта. Например, карусель 11 июля 1766 года, регламент которой подробно описан на страницах Камер-фурьерского журнала, составляли четыре кадрили: индийская, римская, славянская, турецкая[13]. Участники были облачены в соответствующие платья. Однако, как следует из повестки к тому же дню, кадрильное и маскарадное платье не были взаимозаменяемыми. Так, о маскараде в Летнем дворце, который последовал за упомянутой каруселью, сказано: «а в оный съезжаться после карусели, а в оную карусель в маскарадном платье никому не быть» (КФЦЖ 1766: 139). Факт появления официального распоряжения может говорить о том, что в то время широко практиковалась взаимозаменяемость нарядов для карусели и для маскарада.
Культура церемониалов двора, связанная с костюмом, – это культура переоблачения, что прекрасно иллюстрирует маскарадное платье. Перед маскарадом 14 февраля 1785 года их императорские высочества государи великие князья Александр Павлович и Константин Павлович «в доминах» прошествовали в покои императрицы, где переоделись в черкесское платье. На этом балу великие князья (7 и 5 лет соответственно) «танцевали и плясали по-русски с фрейлинами» (КФЦЖ 1785: [14 февраля]).
Вид маскарадного платья мог быть вдохновлен событиями истории и мифологии. Так, Мария Федоровна заказала в Париже платья à la Sultane, à l’arménienne, à la Nymphe Callipso. Кстати, в эти годы маскарад приурочивали к празднику тезоименитства Марии Федоровны (22 июля).
Исследование упоминаний о маскарадном платье императрицы позволило выявить, что Екатерина II носила его не часто. Даже присутствуя на маскараде, государыня не надевала этот наряд. «В маскарадном платье быть не соизволила», – регулярно сообщает камер-фурьер (31 мая 1767 года). А после 1786 года упоминаний об этом ее костюме не встречается вовсе. Впрочем, известно, что императрица нередко посещала публичные маскарады. Дж. Казанова рассказывает, как она пожаловала «инкогнито» на один из таких маскарадов 11 (22) февраля 1765 года. От соседней маски он услышал, что «Григорию Григорьевичу Орлову приказано следовать за императрицей на некотором расстоянии; на нем домино, которое не стоит и 10 копеек, и на ней такое же» (Casanova 1993: 383).
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
