— Никаких проблем, парень. Я не лезу к занятым омегам, — Уилл непонимающе склоняет голову, но Лукас уже собирается уходить. — Тебе стоило сразу сказать, что есть кто-то посерьезнее альф-старшекурсников.
Грэму требуется почти три минуты, чтобы понять — на нем остался запах Ганнибала. Запах взрослого, опытного альфы. Видимо, ежедневный душ совсем не спасал от этого. Когда Марго подходит к нему, Лукаса уже и след простыл, а остальные теряют интерес к случившемуся. Уилл мотает головой, утверждая, что все в порядке, и вяло плетется к выходу. Ему нужно на воздух, потому что до него, наконец, начинает доходить, что Верджер имела в виду две недели назад. Тот самый альфа. Именно это Уилл ощущает каждой клеткой прямо сейчас, когда его мозг окончательно заработал. В пятницу, за пять дней до Рождества, Грэм тщательно бреется, пользуясь лосьоном Джонатана, который тот оставил, кидает в сумку вместо привычных учебников и тетрадей сменную одежду, точно зная — он останется на ночь. Марго помогает ему собраться, стоя в центре комнаты, и придирчиво рассматривает со своего места содержимое открытого шкафа. Она заправляет за ухо прядь волос и широко улыбается. Уиллу от этого не по себе.
— Надень голубую рубашку, она хорошо подчеркивает твои глаза, — омега хмурится, но жесткое требование выполняет. Он заканчивает справляться с мелкими непослушными пуговицами, когда девушка прячет небольшую черную картонную коробку в его сумку. Их взгляды встречаются, и Верджер лишь пожимает плечами. — Доктор Лектер точно знает, что с этим делать, даже если ты никогда и в руках этого не держал. Не надо благодарности за заботу.
Уилл вздрагивает и смотрит на подругу с нескрываемым раздражением. Как она могла подумать, что он едет на ужин с целью продолжить вечер в кровати? Отвратительно, что она, словно заботливая мать, подкладывает ему презервативы.
— Ненавижу тебя, — Грэм абсолютно искренен в своих словах. — Честное слово, ты ужасная.
— Но ты все равно меня любишь, — девушка поправляет воротник его рубашки и желает хорошего свидания, прежде чем покинуть комнату, оставляя после себя шлейф сладковатых духов.
Он не звонит предупредить о своем приезде, заводит машину, наблюдая, как Марго, закутанная в свое шерстяное светлое пальто, садится в незнакомое авто. Дорога до Балтимора настолько загружена в этот вечер, что Уилл подъезжает к нужному дому, когда тьма поглотила город. На часах восемь, и он надеется, что приехал не слишком поздно. Он не чувствует страха, поднимаясь по каменным ступеням, стуча в тяжелую дверь. Все так, как и должно быть, и, когда Ганнибал открывает ему, Грэм ощущает себя нормальным. Ему двадцать один, этому альфе — сорок три, интернет предоставил общую информацию о докторе, и это все более чем нормально.
— Уилл? — Лектер выглядит взволнованным и удивленным. — Проходи, не стой на холоде.
Температура упала до трех градусов, а в доме жарко и пахнет потрясающе — едой и Ганнибалом. Мужчина помогает ему снять куртку, галантно и сдержано, переплетает их пальцы, словно само собой разумеющееся, и ведет в столовую. Ужин еще не накрыт, и в отсутствие альфы Уилл выбирает себе место, по правую руку от хозяйского стула. Там, где должен сидеть омега. Лектер вносит тарелки и тратит время, чтобы сервировать стол, хотя Грэм пожелал бы прямо сейчас пропустить этот момент. Мясо так чудесно выглядит, что во рту скапливается слюна, Ганнибал довольно улыбается, замечая голодный взгляд омеги. Он приносит бутылку вина, и Уилл думает, что это прекрасно. Все, что происходит прямо сейчас, прекрасно и естественно, будто так проходит каждый его вечер.
— Бланкет из филе ягненка, — Лектер объявляет это так торжественно, что омеге хочется засмеяться, он с трудом держит серьезное лицо. — Тебе стоило позвонить, я бы приготовил что-то более подходящее случаю. Более изысканное.
— Не утруждайся. Я живу в студенческом общежитии с соседом-бетой и чаще всего ем либо в кафе, либо у Марго. Мне покажутся изысканными даже остатки твоего вчерашнего ужина, — Грэм не осознает, когда начинает говорить неформально, но это не повод для беспокойства. По крайней мере лицо альфы остается таким же довольным, как и до этого.
— Мне стоит приучить тебя к действительно хорошим вещам, в том числе и еде, — Уилл чувствует, как краска заливает его лицо и шею. Он смущен так сильно, что чуть не давится мясом. Ганнибал, кажется, решает свести его с ума окончательно, поэтому мастерски меняет тему, заставляя покрыться красными пятнами даже грудь омеги. — Ты замечательно выглядишь.
Грэм бурчит что-то невнятное, предпочитая сосредоточиться на еде, пока его сердце не успокоится, а в ушах не перестанет шуметь. Он внезапно обнаруживает, что может быть чересчур болтливым, рассказывая о своих экзаменах, о том, как Марго испортила любимый шарф Беверли, уронив на него кусок пиццы, и о приглашении Лукаса на концерт. Последнее оказывается лишним, Уилл понимает это по крепко стиснутым зубам Ганнибала и непроницаемому выражению его глаз. Он тут же извиняется, обхватывает его ладонь своими пальцами и улыбается так сладко, как только может, даже щеки сводит. Лектер, кажется, успокаивается, но омега все равно замечает какую-то странную решимость в его взгляде. Десерт, самый вкусный тирамису, который Грэм когда-либо пробовал, они доедают в гостиной, утопая в разговорах и кисловатом вкусе вина, и в хозяйскую спальню Уилл поднимается без страха. Ганнибал не предпринимает ничего, пока парень сам не двигается к нему, заглядывая в глаза, выпрашивая поцелуй. Альфа неспешно перебирает пальцами его влажные после душа волосы, жадно втягивая собственный запах с нежной, тонкой кожи, пока Грэм удобнее устраивается рядом с ним, прижимаясь теснее.
— Для меня нет ничего восхитительней, чем твое присутствие в моем доме, elniukas[1], — Лектер тянет его за плотный, скользкий от впитавшейся воды локон, наматывая его на палец.
— Звучит так, будто ты послал меня, — Уилл льнет к нему, чувствуя себя в абсолютной безопасности. Он не чувствует себя так даже наедине с самим собой.
Ганнибал выглядит уставшим, а его голос медленный и низкий, с несколько шипящим акцентом. Насколько Грэм может судить, это что-то из Восточной Европы, но может ошибаться. Он тянется за еще одним поцелуем, в этот раз долгим и томным, тем, что разжигает внутри него нестерпимое желание влезть альфе под кожу и остаться там, скрытым ото всех вокруг. Он физически может почувствовать, как между ними формируется тяжелая, мощная цепь связи, как оборачивает их тела, сращивая в одно целое, даже без вязки. Это приятно и пугающе, все сразу, и к этому нужно привыкнуть. Лектер возится, устраиваясь удобнее на спине и приглашающе подставляя руку, чтобы Уилл смог найти место своей голове на его плече.
— Когда мы с семьей жили в Литве, — вот оно что, Грэм почти угадал, от Восточной Европы до этой части Северной почти рукой подать, — за домом был лес. Если прийти туда рано утром, на рассвете или сразу после него, то можно было встретить оленей. Те, что были моложе, не сильно боялись и подходили. У них были большие печальные глаза, и взгляд такой влажный, доверчивый. Мы с сестрой с вечера собирали желуди, чтобы угостить их.
Уилл хочет задать вопрос, он крутится на языке, но вовремя одергивает себя. Еще не время, они, черт возьми, и не знают друг друга, хотя он, девственник, ставший омегой две недели назад, ничуть не стесняется лежать в постели взрослого альфы. Наверное, мир переворачивается с ног на голову, раз с ним это происходит. Он выворачивается, чтобы заглянуть мужчине в глаза, но успевает поймать лишь короткую тень болезненных воспоминаний.
— Ты назвал меня оленем, не очень-то ласково, — Ганнибал неспешно скользит ладонью между его лопаток через тонкий хлопок футболки.
— Это более ласково, чем олень, meldžiamasis[2], — возможно, Уиллу стоит выучить несколько основных фраз на этом странном языке, чтобы иметь возможность парировать.
Мужчина не трогает его больше, чем омега позволяет, и, возможно, засыпать вот так, переплетясь ногами и уткнувшись носом в изгиб сильной шеи, может стать слишком привычным. Уилл предпочитает не думать об этом хмельной головой прямо сейчас, подставляясь под касание ладони, замирающей на его животе. На следующее утро он находит на прикроватном столике, прижатые его собственным телефоном, два билета на концерт в Берджетстауне в январе.
