— Мне нужно осмотреть тебя, прямо сейчас. Уилл, ты слышишь меня? — омега коротко кивнул, хотя пальцы дрожали. — Я ничего не сделаю, просто осмотрю.
Грэм несмело расстегнул пуговицы на рубашке, они застревали, выскальзывали из пальцев, но Ганнибал не притронулся к нему, позволяя раздеться самому. Ткань соскользнула с плеч, запястья выпутались из узких плотных манжет, рубашка собралась жестким комком вокруг его бедер, розовая, словно разбавленная белой краской кровь. Белыми были стены в его комнате, красными — шрамы от ударов ремнем. Лектер уперся коленом в сиденье, склоняясь, и Уиллу пришлось выпрямиться, подставляя живот внимательному взгляду. Альфа не сделал ничего, действительно только осмотрел, хотя иногда можно было почувствовать его дыхание на коже. Ничего пугающего — немного покраснело, но пройдет уже через час или полтора, синяк на животе исчезнет через неделю. Мужчина протянул бутылку воды и кивнул на теперь уже бесполезную ткань.
— Намочи и вытри, выкину ее, как только вернемся, — Уилл решил не спорить, когда не был до конца уверен в спокойствии альфы, а ехать еще сорок с лишним миль. — Прости, meldžiamasis, я должен был тебя послушать и не настаивать на приезде. Это моя вина. Можешь пока спать, дорога долгая. Тебе стоит отдохнуть.
Он уже не видел, как омега согласно улыбнулся, кротко и почти незаметно. Уилл скинул обувь, все равно было слишком жарко, вслед за ней стянул носки и с ногами забрался на сиденье. Ганнибал простит ему это. Уилл закрыл глаза, и этого было достаточно, чтобы задремать в мерно движущейся машине.
Всю оставшуюся до отъезда Лектера неделю омега вел себя отстраненно. Он не был настолько обижен произошедшим, чтобы уйти в комнату, которую мужчина отдал ему в безраздельное пользование, но и не испытывал желания быть таким же близким, как и раньше. Он предупреждал — поездка к родителям очень плохая затея, но Ганнибал был слишком самоуверенным, чтобы подобные заверения убедили его. Уилл спал с ним в одной кровати, устраиваясь строго на своей половине, не отвечал на объятья и короткие прикосновения, и Ганнибал отстал от него. Дал время, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, не настаивал почти ни на чем, хотя по-прежнему внимательно следил за его питанием. Грэм хотел было возмутиться таким обращением, но собственный голод, резко возросший после провальных выходных, не позволил ему нагрубить и отказаться от горячей, вкусно пахнущей еды. Уилл списал прожорливость на перенесенный стресс, он часто заедал свои проблемы, и хвала его ускоренному обмену веществ — он никогда не набирал ни грамма лишнего веса. Хотя именно сейчас он заметил, как растягивалась резинка домашних шорт, как натянулись на животе любимые рубашки. После дела Леймана он, пожалуй, возьмет себе абонемент в тренажерный зал, чтобы не выглядеть на фоне взрослого альфы запустившим себя юнцом. Но это будет только во вторник следующей недели, а может быть в среду или четверг, потому что после завершения слушания Уилл собирался как следует набить желудок самой вредной едой, которую их контора купит в соседнем ресторане быстрого питания, чтобы отметить победу в очередном деле. Ганнибал оставил на раковине в ванной мазь от синяков, не предлагая помощь напрямую, но заметил, что флакон выглядел использованным, этого было достаточно, чтобы перестать волноваться. К концу недели Грэм окончательно успокоился, остыла обида, и в воскресенье он снова вернулся к своему обычному состоянию хоть и несколько язвительного и острого на язык, но довольно покладистого и размеренного омеги, ласково улыбающегося в ответ на предложенный обед или помощь в несложных делах. Они ужинали прямо на кухне, не желая накрывать стол в гостиной, Уинстон крутился у их ног, ожидая, когда ему перепадет кусок с хозяйской тарелки, и все выглядело почти идеально. Уилл проводил мужчину до ворот, поцеловал на прощание, пожелал хорошей дороги до Детройта и смотрел вслед отъезжающей машине, пока она не исчезла из вида. Потом он стащил из кухонного шкафа большую пачку вафель, вытащил из холодильника коробку сока и уверенно направился в спальню. Ганнибал был бы в бешенстве, узнай он, что Уилл ест прямо в кровати, но его здесь не было, и омега позволил себе такую вольность, как и каждый раз, когда мужчина уезжал по делам. Уинстон тут же плюхнулся рядом с ним, заглядывал в лицо, выпрашивая запретное лакомство, Грэм сдался под жалобным взглядом собачьих глаз, угостил маленьким кусочком и вытащил телефон, чтобы позвонить.
Марго, казалось, издевалась над ним. Ловко обошла тему поездки к родителям, понимая, что только спровоцирует скандал, рассказала о прошедшем в Испании отпуске, по секрету поделилась новостью о том, что они с Аланой подняли вопрос о детях, и тут же ударила в лоб, как делала это всегда — учтиво, вежливо, но слишком откровенно и напористо. В этом была вся Марго.
— Беверли сказала мне, что ты стал нервным и вспыльчивым, — Уилл сердито зашипел, пытаясь объяснить, что это было связано только с неудачными выходными, но девушка продолжила, не обращая внимания на его слова. — А еще ты ешь как техасский фермер после работы. Она говорит, что ты поправился, Уилл, я такого вообще не помню за тобой. Мне пришлось голодать перед получением диплома две недели, чтобы влезть в платье, а тебе хоть бы что. Признайся честно, вы с Ганнибалом ждете прибавления, поэтому ты стал таким. У меня нет никакого другого объяснения. Отвечай, Уилл Грэм, я стану названной тетей?
Грэм поперхнулся, сок потек по его подбородку и запачкал светлую простыню. Уинстон, дремавший до этого у него под боком, испуганно вскочил, залаял и унесся прочь из комнаты, пока омега пытался прокашляться и вернуть себе ровное дыхание. Это уже ни в какие ворота не лезло. Он посмотрел на постель, которую теперь придется перестилать, и зло осадил подругу.
— Ваши с Аланой разговоры о детях разъели тебе мозги, Марго. Ты рехнулась на этой почве, — девушка попыталась извиниться, но Уилл уже завелся и не мог себя остановить. — Иди к черту со своими предположениями, чокнутая.
Он бросил телефон на соседнюю подушку и с трудом удержался от того, чтобы запустить коробкой сока в стену. От безрассудного поступка его удержало только то, что сложно будет отмыть каминную полку от вишневых пятен. Омега убрал остатки ужина, тот теперь не лез в горло, собрал постельное белье, собираясь позже закинуть его в стиральную машину, и остановился у зеркала, критически разглядывая себя. Да, он набрал вес, но скорее всего это было связано с тем, что он ел больше, чем двигался в последние недели, это легко исправить. Волновало отношение Ганнибала к нему. Он стал еще более заботливым, чем раньше, и Уилл знал, что тот мог почувствовать его изменившийся запах. Они не всегда предохранялись, Лектер умело высчитывал подходящие для этого дни. Возможно ли, что его расчеты однажды оказались неверными? Конечно, иногда омега настаивал, так что этот вариант он не исключал. Возможно ли, что Ганнибал намерено сделал это с ним, чтобы ускорить свадьбу? Грэм критически покачал головой, его отражение синхронно повторило за ним движение. Он стал параноиком со всей этой работой. Ганнибал бы никогда не поступил с ним так, не после того, что они вместе пережили за эти четыре года. Оставался только вариант случайности, которая совершалась с каждым вторым омегой в этом мире, состоящим в отношениях. Ему нужно было убедиться. Время подбиралось к одиннадцати, но в конце квартала есть круглосуточный супермаркет, а мужчина сообщит о том, что добрался до отеля, только ближе к утру, слишком долгая дорога до Детройта. Уилл вытащил из шкафа самые неприметные штаны и футболку, чтобы его не узнали многочисленные соседи, которых он мог встретить в магазине, запер дверь, оставив Уинстона во дворе, и неспешно побрел влево по улице. Нужно будет купить еще вафель, чтобы альфа не заметил пропажу целой пачки.
Ганнибал не любил конференции, на которые его приглашали. Они все были одинаково скучными, проходили по одному плану, и это однообразие приелось за столько лет. В понедельник вечером его ждал ужин с Аланом Гилмором, президентом университета Уэйна, и его женой, во вторник он читал лекцию утром, а вечером посетит прием, на котором придется поддерживать светский разговор, знакомый до каждого слова, в среду останется лишь несколько утренних встреч. Единственным удовольствием был отличный номер в отеле, который ему оплатил университет, с хорошим рестораном на первом этаже. Уилл позвонил в понедельник ближе к полуночи, без умолка рассказывал о том, что у стороны защиты не было шансов на слушании, и они ожидаемо выиграли, добившись самого строгого приговора для Леймана. Ганнибал предпочитал только слушать и не перебивать, изредка вставляя многозначительные междометия и восхищенные возгласы, позволяя омеге выговориться и поделиться радостью. Утром во вторник Уилл был более сдержанным, болтал только по делу, но вечером решил свести альфу с ума. Лектер, затянутый в свой пошитый портным костюм, обсуждал с Гилмором проблемы обучения в нынешних медицинских школах, перекинулся парой слов с представителями попечительского совета.
