— Не будь пошлым, — предупредил его Барристан, как отец — озорничающего сына. — Она всё ещё твоя королева, а ты — её страж. Прояви какое-то уважение.

— Вы правы, сир Барристан, — сказал Джейме с наигранным вздохом. — Возможно, мне следует относиться к волчице любезней, чтобы она не укусила.

— Молюсь, что она так и сделает и тем поставит тебя на место, — ответил рыцарь, всё ещё хмурившийся. Джейме заметил, как Освелл плотно закрыл глаза, затем открыл их снова и посмотрел на бокал, будто чем-то сильно опечаленный.

Джейме задался вопросом, что эти двое видели в ней. Она была красива, да, одарена какими-то дикими, неукротимыми манерами, которые мужчины надеялись приручить в постели. Но было множество женщин с длинными тёмными локонами и светло-серыми глазами; и, конечно, больше, чем несколько, обладающих телом, как у неё, кажущимся худым и мускулистым. Джейме не думал, что Рейгар был настолько поверхностным, чтобы увлечься этим, хотя Барристан и, может, Освелл, и бедный мёртвый Роберт, несомненно, поколебались этим. Всё-таки у короля уже была в постели красавица, когда он взял туда девочку, и она была солнцем, в то время как его новая возлюбленная — просто волчонком. Дракон и солнце хорошо действовали вместе. Дракон и волк значили определённое отчаяние.

Это ничего не значило для Джейме. В его глазах была только одна женщина, его прекрасная львица, чьи волосы сияли, подобно полированному золоту, а зелёные глаза сверкали, словно изумруды на солнце. Гибких изгибов её стройного тела и её мягких розовых губ было достаточно для него, чтобы сойти с ума от желания. Мысли о ней бросили его в жар, и Джейме вдруг обнаружил, что ему невыносимо находиться в одной комнате с тремя усталыми мужчинами.

Он было сдвинулся, чтобы уйти, но тут зашёл другой рыцарь. Это был сир Эртур, глядящий ожесточённо и презрительно, с морщинками в уголках рта, которых Джейме у него никогда не видел. Но даже в таком состоянии сир Эртур внушал ему уважение. Он обожал его; не желал ничего, кроме как быть похожим на него, словно мальчишка, восхищающийся своим любимым героем. У него пошли мурашки, когда он вспомнил о Рассвете Эртура, покоящемся на его плече, тяжёлом от стали и славы, которым его посвятили в рыцари. Эртур тогда светился и сиял ярко, как звезда своего Дома. Сегодня он потерпел неудачу и изо всех сил пытался вспыхнуть.

Джейме наблюдал, как Эртур потянулся за кубком, приложил его к губам, и поставил обратно. Все в комнате сразу затихли, и все глаза устремились на угрюмого рыцаря, который изо всех сил сдерживался.

— Я устал от всего этого, — тихо сказал он, но казалось, что его голос прогремел на всю комнату. — Король, он… — Его глаза остановились на сире Джейме, и он вытянул рот в жёсткую линию.

Джейме моргнул, обеспокоенный, но ещё больше — запутавшийся. Тёмные глаза рыцаря, казалось, сверлили его, осуждая и вынося приговор без намёка на произнесение.

Эртур развернулся и вышел за дверь; Джейме последовал за ним.

— Эртур! — воззвал он к нему в надежде заставить его остановиться. Он идёт, но кажется, что движется так быстро, осознал Джейме. Он превратился в белое пятно перед его глазами. — Эртур, подождите… — Рыцарь остановился, и Джейме едва не врезался в него. Быстрым движением Эртур схватил его за запястье, достаточно крепко, чтобы причинить боль. Джейме не поморщился, не желая показаться мягким перед этим образцом рыцаря.

— Противная фамильярность — это семейная черта? — зашипел на него Эртур с внезапно запылавшими тёмными глазами. — Называйте меня сиром, Ланнистер, как Вы всегда и делали.

— Да, сир, — пробормотал Джейме, стараясь, чтобы его голос не дрожал. Внезапная грубость со стороны сира Эртура сбила его с толку и напугала. Он не был холодным человеком, потому как мог быть тёплым и показывал эту теплоту Джейме во многих случаях, рассматривая его больше, чем названого брата; скорее, как родного. Он не имел такой связи даже со своим искалеченным братом Тирионом, хотя отсутствие их контакта могло быть этому причиной.

Эртур отпустил его руку, продолжая сверлить взглядом.

— Ты охраняешь королеву, — уже не так жёстко сказал он. — Твой отец сидит в Малом совете, но ты охраняешь королеву. Твоя должность не позволяет тебе иметь амбиций, и твоя работа столь же проста, сколь и решающа. — Он выпрямился, возвышаясь перед ним чуть не великаном, и смотрел на него сверху вниз сквозь сузившиеся глаза. Джейме мог только стоять молча и в страхе. — Я служил трём королевам, сир Джейме, но прежде королевы я служу королю, так же как служил принцу прежде королевы… или прежде короля. Ты заботишься о них больше, чем о себе самом или о своей семье, так как они важнее этого. Именно поэтому мы принимаем клятву не наследовать ни земель, ни титулов; не брать женщину, не заводить ребёнка. Это так для тебя, сир Джейме?

— Конечно, — слабо сказал Джейме, надеясь скрыть следы лжи в голосе. Он мог бы прожить всю жизнь без земель, титула или детей, но умрёт без женщины — только одной, прекрасной своей красотой. Но он не скажет об этом сиру Эртуру.

— Тогда запомни, что я тебе сейчас скажу. Если что-то навредит королеве, вина за это ляжет на твои плечи. — На Джейме нахлынул нежеланный образ обугленного тела Элии Мартелл на руках у Рейгара, и он едва вытолкнул его из головы. — Ты будешь нести груз вины всю оставшуюся жизнь, пока он не придавит тебя в один прекрасный день. Не имеет значения, испытываешь ты к королеве любовь или нет. Ты охраняешь королеву, и охраняешь хорошо. — Сир Эртур шагнул вперёд и встал так близко к Джейме, что тот мог видеть поры на его смуглой коже. — Я достаточно ясно выражаюсь, сир Джейме?

— Да, сир, — ответил Ланнистер, пытаясь придать словам силы. Рыцарь покинул его, прежде чем дальнейшие слова успели слететь с его губ, оставив Джейме одного в затенённом коридоре с головой, полной мыслями.

Зачем он сказал мне это, спросил себя Джейме, стремясь найти разгадку. Что он знает? Сир Эртур отказался от должности стража королевы — что ему за важность, как выполняет эту работу Джейме? Кроме того, он не сделал ничего, чтобы навредить королеве; возможно, он причиняет ей неудобство, не заботясь помочь ей спешиваться с лошади, и, возможно, бездействует, когда придворные открыто нападают на её честь; но всё это были мелочи, которых сир Эртур, конечно же, не замечал. У королевы нет таких отношений с рыцарем, чтобы она могла высказаться против Джейме; может, несколько лет назад такое могло быть, но не сейчас. Смерть Элии изменила это.

Ещё не оправившись, Джейме отправился искать прибежища в комнате сестры, где, возможно, она бы успокоила его своими поцелуями, а после — отрадой объятий. Ты заботишься о них больше, чем о себе самом или о своей семье, так как они важнее этого, напомнил ему голос Эртура. Всё-таки это никогда не будет верно. Для Джейме она была единственной, кого стоило защищать. Королевы могут слабнуть и умирать под его опекой, и его могут за это вышвырнуть из Королевской гвардии, но ему всё равно.

Была Серсея, и только Серсея.

_______________________________

Джейме стоял возле покоев короля, как обычно ожидая королеву. Ночью Серсея была с ним страстной после его рассказа о тайной истерике Лианны. Она так злобно улыбнулась, приписывая эту вспышку своим собственным проделкам, хотя они оба знали, что это дело рук их отца. Тем не менее, Джейме позволил ей упиваться своим триумфом, чтобы получить её.

Дверь открылась, и на пороге появился Рейгар, великолепный в роли короля. Когда его фиалковые глаза опустились на него, Джейме склонился в глубоком поклоне. Он едва мог удержаться, чтобы не пасть перед ним ниц, когда один вид короля вызывал в нём непоколебимую преданность.

— А, сир Джейме, — обратился к нему могучий голос. Джейме оставался согнутым в поклоне, пока мягкая рука не потянула его вверх. — Один из твоих братьев может занять сегодня твой пост. Королева, скорее всего, не выйдет из покоев. Она нехорошо себя чувствует.

Нехорошо чувствует? Джейме вспомнил, как днём ранее она жаловалась на это, но он не думал, что это серьёзно.