— Могу я спросить, что беспокоит её, Ваша Светлость? — спросил, любопытствуя, Джейме.

— Ничего больше, как утреннее недомогание. Она ещё и прошлой ночью не спала. — Король тепло улыбнулся. — Кажется, ребёнок уже силён.

Ребёнок? Джейме обдумывал, сбитый с толку. Он, конечно, не имеет в виду…

Король, казалось, почувствовал его любопытство.

— Молюсь, сир Джейме, что Вы никому не скажете. Королева пока не желает раскрывать свою беременность.

Джейме спокойно кивнул, хотя эта новость удивила его.

— Хорошо, Ваше Величество. Молюсь, чтобы она быстрее поправилась.

Рейгар кивнул и пошёл своей дорогой. Как только он исчез из поля зрения и его мыслей, его голову тут же заполнила Серсея. Я должен рассказать ей, настоятельно сказал себе Джейме. Открытие такой щекотливой информации, несомненно, порадует отца и взволнует сестру, ибо это был ещё один шаг на достижении удовлетворения их амбиций. Покидая королевский коридор в поисках Серсеи, он подумал, как она обрадуется возможности сокрушить королеву и сломить её дух. Она будет улыбаться, и смеяться, и целовать его за столь эксклюзивное известие, и в эту ночь он будет чемпионом её сердца. О чём Джейме не думал, так это о том, что будет на следующее утро, когда его сестра спешно переоденется и пойдёт доставать лунный чай, чтобы убить ещё одного невинного ребёнка.

Он нашёл Серсею в садах вместе с несколькими дамами. В своих багряных шелках и с великолепно сияющими на солнце волосами она выглядела так, что захватывало дух. Цветы вокруг неё делали её ещё прекраснее; она была словно сама Дева. Однако у Джейме не было времени восхищаться ею, и он направился к ней.

— Серсея, — сказал он ей, коснувшись её плеча. Она повернулась к нему и улыбнулась искусной милой улыбкой. Джейме почувствовал, что тает под её взглядом.

— Дражайший брат! — восхищённо выдохнула она. — Где королева? Ты не привёл её с собой?

— Мне нужно с тобой поговорить, — сухо сказал он, желая, чтобы другие дамы ушли. Они влюблённо глазели на него широко раскрытыми глазами, полными благоговения и изумления, что приводило его в бешенство.

В ответ на его слова лицо Серсеи сделалось серьёзным. Она повернулась к своим дамам, с улыбкой и поклоном попросила извинить её и пошла впереди Джейме. Он последовал за ней, пока она не привела их в тихий уголок сада в тени величественных дубов. Когда оба уверились, что здесь, кроме них, никого больше нет, Серсея заговорила.

— О чём? — Её брови нахмурились в беспокойстве, а губы дрогнули, жаждя услышать от него какие-то сведения. Он бы поцеловал её сейчас, но её глаза показывали, что она, скорее, не позволит этого.

— Королева беременна, — сказал Джейме, ожидая её ответа. Она могла отреагировать по-разному: страхом, радостью, злостью; или, возможно, она улыбнётся своей холодной улыбкой, показывающей, что на самом деле она вполне довольна.

Серсея улыбнулась, затем рассмеялась. Не бурно, как имела обыкновение делать королева, а музыкально, словно в её радости звенела тысяча колокольчиков. Когда она перестала смеяться, на губах её осталась улыбка, тёплая и знающая.

— Мне уже это известно, Джейме, — сказала она с последним смешком.

Джейме заморгал.

— Как? — Он был первым подле короля с королевой. Как она могла узнать раньше него?

— Пташка сказала мне вчера вечером, — ответила она. Джейме был всё ещё раздражён, расстроенный своей упущенной возможностью. Он должен был порадовать сестру, а не пташки, порхающие возле королевы, словно мухи. — Не сердись, Джейме, — сказала она, приводя в порядок его чувства, как она всегда умела. — Мне радостнее слышать это от тебя, чем от неё.

Джейме всё ещё хмурился.

— В таком случае ты уже покончила с этим? Чай, она… — На самом деле Джейме не желал этого знать, но это всё было частью плана, в котором он сам был его неотъемлемой частью.

— Нет, пока нет. И ещё нескоро, — загадочно произнесла Серсея, по-прежнему улыбаясь. Она повернулась к нему спиной и протянула руку, коснувшись розы; розовой, как прекрасные губы Серсеи. — Мы планируем сделать кое-что другое, я и отец. — Она сорвала лепесток, и Джейме наблюдал, как он упал на землю, где позже, несомненно, будет затоптан. Серсея обернулась к нему через плечо; зелёнь их глаз встретилась друг с другом. — Хочешь узнать, что именно?

Джейме затаил дыхание в ожидании её слов, как бы ужасны они ни были. Он знал, что позже будет целовать её, ибо это означало, что он будет в её планах, и значит, в её мыслях, ещё один день.

========== Лианна III ==========

Первые несколько лун были наполнены страхом. В течение всего дня она наблюдала за каждым своим шагом, стараясь не споткнуться и не побежать; всё время держа одну руку на животе, а другую — вдоль бока, чтобы опереться, если вдруг начнёт падать. Она мало говорила, а слушала ещё меньше, опасаясь своего характера и того, что это может значить для малыша внутри неё. Ночью она, дрожа, лежала без сна, пока Рейгар не прижмёт её к себе, не прошепчет слова утешения на ухо и не поцелует, прогнав страхи прочь. Временами ужас схватывал её за горло, и она плакала в одиночку, тщательно вытерев слёзы, прежде чем придёт Рейгар. Она по-прежнему выполняла свои обязанности, как королева, если ей не мешали сильные приступы тошноты и рвоты по утрам, и во время беременности Лианна стала презирать придворных ещё больше. Но ради своего ребёнка она решила держать своё положение в тайне, чтобы потрясти весь двор безмолвным ростом своего чрева.

На пятой луне на животе появилась выпуклость, обещавшая вырасти ещё. Пять лун и двадцать пять дней — это был самый длинный срок её беременности после Джона. В тот день она проснулась на белых простынях с ноющим животом, что означало ещё один приступ утренней тошноты и рвоты, и с жаром в щеках, показывающим, что кровь всё ещё бежит по её венам. Этого было достаточно для неё, чтобы расслабиться, чтобы насладиться красотой и тяготами материнства, пока Рейгар через несколько дней не заверил её с самыми добрыми словами.

— В твоих глазах свет, — прошептал он ей на ухо в один вечер. Она свернулась у него на груди, в то время как он мял кожу у неё на спине, успокаивая боли. — Этот ребёнок должен жить, чтобы увидеть его. — Лианна тогда как-то дико заплакала; восторг захватил её сердце и обратил её всю в радость.

На седьмую луну это перестало быть секретом. Лианна видела, как двор ахал и глазел на её заметный живот, собравшись по кучкам и обсуждая его судьбу. Тем не менее, ядовитые слова на их острых языках стали для неё вдруг ничем более, как шумом на заднем фоне: наличие жизни внутри неё заглушило их. Лианна размышляла о младенце, именуя его и переименовывая для обоих полов; интересовалась, будет ли он похож на неё, или, что ещё лучше, на своего отца. Однако всякий раз, когда Лианна воображала себе малыша, казалось, она не могла увидеть ничего, кроме милой улыбки и пальчиков, пытающихся схватить её. Сердце её трепетало от этой картины, заставляя жаждать этого ещё больше.

Помимо того, что ребёнок давал непонятную радость, он приносил с собой небывалое чувство надежды. Мир вокруг Лианны вдруг стал казаться ей менее мрачным, менее жестоким. Сжигающая зависть, которую она чувствовала при рождении у Неда ещё одного ребёнка около года назад, теперь казалась не такой острой и почти совсем ушедшей. Для неё теперь младенец внутри неё стал всем; жизнь, что создала она вместе с человеком, которого любила.

Этот человек с каждой уходящей луной становился любезнее, нежнее, романтичнее. Он начал звать её в свой кабинет, чтобы узнавать о её состоянии и прогонять поцелуями хмурость с её лба. Ночью он протягивал руку к её круглому животу и длинными, изящными пальцами бренчал песни для их малыша. Когда они были вместе, Рейгар говорил нежным, мягким голосом, и прежде всего — заботливым, что напоминало Лианне об их времени в Дорне. Тогда Рейгар был более страстным, обжигая её огнём, поглощавшим их обоих. Пламя это всё ещё было, но колеблющееся; и его проблески, проблески того прежнего человека светились сквозь трещины льда, образовавшегося между ними.