========== Пролог (Лианна I) ==========

282 г. после В.Э.

— Сколько у нас будет детей? — спросила Лианна после их любви, когда простыни нагрелись, а огонь между ними забрал все силы.

Рейгар поцеловал её в голову и ответил:

— Так много, сколько ты дашь мне. — Его рука скользнула вниз, на живот, который был всё ещё плоским, как равнина. — Но, по крайней мере, одного.

— Одного, — повторила она хриплым голосом, как повторяла все слова за ним, точно они были волшебными. — Я дам тебе шестерых, любовь моя. Или семь, или восемь, или десять. — Она впилась ногтями в его спину, оставив четыре отметины в виде полумесяцев как временное обещание. Он усмехнулся ей в волосы и погладил её живот.

— Я получу их всех. Всех десятерых твоих детей, бегающих по Красному Замку, опрокидывающих слуг, пачкающих полы, кричащих так, что половина Королевской Гавани будет слышать. — Он нарисовал милую сцену, но Лианна видела её не так. Было там кое-что, что она стёрла бы, заменила на что-то другое. Она безнадёжно вздохнула. Рейгар заметил это. — Разве это не радует тебя, Лианна? — Он так расстроенно это произнёс! Этого следовало ожидать; когда люди видели вещи иначе, чем сам Рейгар, он всегда беспокоился об этом.

— Нет, радует кое-что, — признала она с лёгкой улыбкой. Она почувствовала, что Рейгар хочет посмотреть ей в глаза, и посмотрела наверх, чтобы встретиться с ним взглядом. Он сразу поднёс руку к её лицу и легонько погладил её лоб, как будто она сама была младенцем.

— Что из этого тебе не нравится? — Его палец заскользил вниз по её лицу, оставляя кожу гореть по его следу, пока не достиг нижней губы, потирая её туда-сюда.

— Нам обязательно ехать в Королевскую Гавань? — спросила она его со всей настойчивостью, и он нахмурился и перестал поглаживать её губу. — Давай останемся здесь, где мы счастливы. Отошли своих рыцарей и слуг. Оставь башню нам двоим: я буду убирать, а ты готовить. Я никогда не буду больше носить платья — нет, я вообще ничего не буду надевать. Мы можем жить вместе, одни, в спокойствии, всегда. — Образ, который она вызвала в своём воображении, принёс нотку волнения в её голос и наполнил выражение лица благоговением. Наверное, у неё и глаза просветлели, и Рейгар смягчился и снова стал дразнить её губы.

— А кто будет королём? Я должен править из Дорна, так далеко от центра королевства, и отправлять все мои приказы с воронами? — Лианна хотела прошептать «да», прижаться к нему в исступлении и позволить себе поддаться этой сладкой мечте, хоть он и сказал это отеческим тоном, а не так, как она, тоном восторженной возлюбленной. Он лишь посмеивался над ней. Лианна знала, что это значит. — Нет, моя милая, это безумие. Мы должны быть в Королевской Гавани и иметь всю ту роскошь, что там есть, и ты должна быть там. К тому же… — Его рука оставила её лицо и перебралась на спину, чтобы подтолкнуть её к нему ближе, прижав её грудь и бёдра к своим. Он пробормотал: — Дорн тебе не нравится. Ты говоришь, что тебе здесь жарко. — Сейчас она не чувствовала солнечного жара, когда над их башней взошла луна, но чувствовала жар плоти, зародившийся между ног и поднимавшийся в низ живота.

— Да, это так, — выдохнула она. — Тогда забудь Дорн. Давай поедем на север, за Стену, где снег идёт днём и ночью независимо от сезона. — Лианна скучала по снегу так, как никогда не будет скучать по песку. — Мы не будем там ни в ком нуждаться. Мы сможем охотиться, бегать, жить. Давай станем одичалыми: я буду твоей копьеносицей, а ты — моим мужчиной. — Это было даже лучше, чем здесь! Холодный, бодрящий ветер; толстые, тёплые меха; и достаточно снега, чтобы ослепнуть.

Рейгар снова усмехнулся на это, уже не столь суровый. Лианна нахмурила брови — я серьёзно! Ей хотелось плакать, но она не могла.

— Одичалыми? Дикарями, так вернее, — сказал он с крайним неверием. — Так нас будут называть.

Кто будет? Для Лианны значение имели только они вдвоём.

— Ну и пусть так называют. По крайней мере, мы будем свободны. — Нет ничего великолепнее, чем быть свободным. Ветер в спину, ноги, испачканные в грязи, колени в траве, а не запредельное помешательство на владениях, как у тебя. Это всё, чего она когда-либо хотела.

Рейгар вздохнул, оставив веселье и заменив его раздражением.

— Лианна…

— Подумай об этом, Рейгар! — Теперь была её очередь гладить его лицо, убрав эти серебряные локоны с его глаз, чтобы позволить ему ясно её увидеть. — Каждый вечер мы будем разжигать костёр, чтобы он согревал нас. Мы будем заниматься любовью под звёздами, и я дам тебе десять малышей, диких маленьких деток, которые найдут таких же, как мы, и будут счастливы так же, как мы…

Он поцелуем заставил её замолчать, которому Лианна подчинилась только на мгновение, прежде чем оторваться от его губ. В глазах защипало от непрошеных слёз — она поняла, что он делает, что он пытался сделать. Она уже слышала, как он говорит: «Довольно, Лианна. Закрой глаза, ты уже достаточно высказалась.» О, но ей так хотелось, чтобы сбылась эта её фантазия. Это было всё, чего она хотела.

— Я помню, как ты поцеловал меня в первый раз, — прошептала она тонким голоском, сдерживая эмоции. — Ты был на вкус, как мечта. Как надежда, как сказочная пыль, как сотни возможностей. — Она зарылась лицом в его грудь, чтобы избежать его жгучего взгляда. — Теперь это по-другому. — Но как же так? Он по-прежнему приводил её в восторг своими поцелуями, по-прежнему заставлял кровь бежать по венам быстрее, но это была уже не непостижимая любовь. Всё было ясно. Она знала своё место, а он знал своё.

— Перестань, Лианна, — ласково пробормотал он ей в волосы, успокаивая. — Мечты для тех, кому ещё предстоит жить. Мы живём уже сейчас — мечтатели могут только надеяться сделать то, что делаем мы. — Его рука стала массировать спину, описывая кружочки и убирая всю напряжённость. Лианна снова почувствовала себя в своей тарелке, под его опьяняющими чарами, играющими на её нервах, точно пальцы на струнах арфы. — Ты не будешь испытывать недовольства в столице. Я буду смотреть за этим.

— Как? — прошептала она слабеющим ото сна голосом. — Что ты сделаешь? — Лианна хотела историй, тех, что он рассказывал ей в своих письмах. Она хотела острых ощущений и неописуемого восторга. Ей не хотелось реальности; она хотела волшебства; того, что замечательно звучало, но, очень вероятно, невозможного. Позволь мне снова услышать твои обещания.

— Я куплю тебе серебристую лошадь — более прекрасной кобылы и сыскать нельзя — и она будет столь же быстрой и уверенной, как ветер. — Окраса такого же, как локоны Рейгара; с шерстью сверкающей на солнце и мягче пуха. — Я заполню всю твою комнату зимними розами, привезёнными прямо с Севера, и наполню ими каждый дюйм, каждый уголок. — Эти розы будут из Винтерфелла, не из другого северного замка. — Мы будем ездить верхом, будем ужинать вместе, и я буду согревать твою постель каждую ночь. — Да, каждую ночь она будет спать с ним, лежать с ним, оборачиваясь вокруг него, как сейчас. — И я дам тебе десять детей; с радостью дам их тебе, и буду заботиться о тебе каждый раз, когда ты будешь беременна каждым из них.

Да, да.

Эти мечты были необычными. Они были справедливыми, честными, но привносили и трепетное ощущение основательности. Я буду, мы будем, говорил Рейгар, а не я могу, мы можем.

Это было по-настоящему. Не так, как с Робертом, которому она вынуждена была притворно улыбаться; чьи руки на себе она едва могла выдерживать. Рейгар был тем, кто заставил её почувствовать ни с чем не сравнимый прилив жизни. Он подарил ей цель. Подарил ей любовь.

Даже Королевская Гавань станет раем, если он будет рядом.

____________________________________

Прошло три года.

Три долгих, полных года с тех пор, как утихли страсти; с тех пор, как Роберт Баратеон погиб на реке, окрасив её воды кровью; с тех пор, как похоронили сожжённые тела Элии и её детей; с тех пор, как Безумный король сгорел вместе с ними, а тела воинов остались лежать гнить на солнце. Прошло три утомительных, изнурительных года с давящей тяжёлой короной на голове у Рейгара, который провёл эти годы, заключая мир и встречая гостей, радуя королевство и иногда — жену. Зачастую это было трудно — быть королевой, и Лианна обнаружила, что эти годы ей многого не хватало. Она жаждала дома, Винтерфелла и летних снегов. Уютный Винтерфелл — единственное место, где она могла спать спокойно — стал целым кладезем воспоминаний. Лианна не возвращалась туда с тех пор, как сбежала.