Винтерфелл был её прошлым, но не будущим, и настоящее её было наполнено тоской. Лианна часто обнаруживала у себя стремление к тому, как было раньше, в башне в Дорне, когда Рейгар редко уставал заниматься любовью и никогда не был так перегружен. Жизнь тогда была восхитительна; это было, казалось, бесконечное лето, приносящее плоды открытий, аромат любви и сулящее жизнь. Жизнь тогда воплотилась в виде рождённого ею сыночка.

Но башня ушла, и началась жизнь в качестве королевы. В первое время она изо всех сил старалась заслужить благосклонность своих подданных, но призрак Элии по-прежнему выполнял роль идеальной королевы, оставив Лианну пренебрегаемой и одинокой. За три года у неё появился только Джон. Её сын, её единственный ребёнок, и единственный источник определённой радости. Хотя были также Нед с Бендженом, но только через посылку писем. Джон был её воплощением и услаждал её дни, когда не мог Рейгар. Его для Лианны было достаточно.

Но давление на королеву было велико, как никогда, когда она родила только одного ребёнка, а четырёх схоронила в земле.

_________________________________

Ночь началась невероятно страстно.

Когда он упал в её постель, она быстро оседлала его и тут же впилась ему в губы. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, хватит ли ему сил, и сегодня в его глазах сверкал огонь. Лианна знала, что если бы она не взяла инициативу, то это сделал бы он; они отчаянно пытались эти три года наполнить её чрево семенем, которое доросло бы до надлежащего срока. Эту задачу Рейгар рассматривал как часть долга, часть любви; но прежде всего всё-таки долга, и он готов был делать это всякий раз, как только мог. Лианна не придерживалась таких взглядов; она просто хотела, чтобы он был в ней, любил её, как раньше, с той безрассудной несдержанностью, что охватывала его в Башне Радости. Редко она получала такое сейчас, но всё же надеялась.

Поэтому, когда она целовала его шею и засасывала кожу, он не ожидал, что она вдруг остановится и положит голову ему на грудь. Рейгар продолжал двигаться, расстегнув сзади её платье и положив прохладную руку на её тёплую кожу, а затем его пальцы скользнули выше и нырнули в её волосы. Лианна не шевелилась.

Это обеспокоило его, и он спросил тем нежным, хриплым голосом, который был у него для неё и только для неё:

— Что случилось?

Когда она не ответила, он встал, потянув её за собой, чтобы посмотреть ей в глаза. Он нежно обхватил ладонями её щеки, пальцами зарывшись в волосы.

— Что-то не так? — снова спросил он.

Лианна подняла на него неистовый взгляд с плохо скрываемой печалью.

— Ничего такого, о чём тебе следует беспокоиться, — неубедительно ответила она. — У тебя есть о чём подумать без этого. — Но его глаза всё ещё пристально смотрели на неё, ожидая правдивого ответа. С внезапным порывом Лианна притянула его к себе, схватив за рубашку. — Ты знаешь, что я ценю твое мнение обо мне и о моей семье выше всех остальных. Ты знаешь, что я не обращаю внимания на злословящие обо мне языки. Ты знаешь это, не так ли? — Она пробормотала это чуть громче шёпота, но быстро и настойчиво. Рейгар безмолвно кивнул в знак согласия. Лианна тяжело вздохнула и сказала: — Двор ненавидит меня.

Рейгар нахмурился, введённый в замешательство её заявлением.

— Ненавидит тебя? Эти лорды и леди не ненавидят…

— Ненавидят! — возбуждённо вскричала она, сдерживая слёзы. — Они дают мне прозвища за моей спиной, Рейгар! Называют меня волчьей сукой, Лианной Бесплодной, волчьей потаскухой, драконьей шлюхой… — С каждым словом она говорила всё громче, пока острый взгляд Рейгара не успокоил её язык, и она спрятала лицо у него на груди, с глазами, полными слёз. — Я не могу притворяться… что мне безразлично… Каждый раз, как я появляюсь… — Лианна долго ходила с высоко поднятой головой, терпела их издевательства день за днём, пока не обнаружила, что больше не может их вынести. Обычно она смеялась про себя и говорила, что они должны видеть, какой она была королевой-волчицей. Но трудно было удерживать подбородок высоко, когда они говорили о её пустом чреве, насмехались над детьми, которых она потеряла, и над детьми, которых у неё ещё нет. Это было слишком — разве они не видят, как сильно она хочет детей? Что с каждым из них, с кровью выходящих из её чрева, Лианна чувствовала, как последствия этого будут отзываться на всех сторонах её жизни? Она будет терпеть презрение Рейлы, оскорбления дорнийцев; нахмуренных, не предвещающих ничего хорошего мейстеров и разочарованные глаза Рейгара. Почему придворные, лорды и леди без земель и замков, усугубляют её и без того бедственное положение?

— Они говорят так, как будто я не пытаюсь, — хрипло прошептала она. — Я так хочу дать тебе ещё дитя. — Непрошеные слёзы капали на его рубашку, делая её темней. — Я не хочу схоронить ещё одного. Я молюсь, молюсь, и всё же боги забирают их у меня, прежде чем они даже покинут мое чрево. — Дольше всего её младенец держался пять лун — достаточно, чтобы появилась выпуклость на животе — но и он был потерян. Несколько недель после этого она не оставляла своих покоев, пока её ушей не достигли шепотки придворных: война велась ради бесплодной суки…

Нежная рука Рейгара гладила её волосы, принося успокоение и конец слезам. Он взял её за подбородок и повернул лицо так, чтобы заглянуть ей в глаза. Его взгляд был холоден, словно ветер, что приносит с собой зима, но мягкое прикосновение говорило о том, что эта суровость не для неё.

— Я не слышал таких слухов, — сказал он. — Кто их распространяет?

— Серсея Ланнистер, — быстро ответила Лианна. В этом она была уверена. Дочь мастера над монетой стала популярной при дворе, намного более, нежели нелюбимая всеми Лианна, и всё-таки, Старк знала это, она ей завидовала. Эти розовые губы Серсеи, изгибающиеся в самодовольной улыбке, когда от шепотков не было спасения; эти искорки в её безжалостных зелёных глазах — всё это давало понять, что именно она была вдохновительницей всего этого. В их отношениях друг с другом она явно выказывала королеве свое пренебрежение, и Лианна знала, просто знала, что это была она.

Рейгар замигал, не столь уверенный.

— Ты ведь знаешь, что её отец сидит в моём Малом совете? — спросил он, почти предупреждая. — Я не могу прийти к дочери Тайвина Ланнистера с ложными обвинениями…

— Это не ложные обвинения! — возразила Лианна, крепче хватаясь за его рубашку. — Я просто знаю, что это она. Прошу, Рейгар, поговори с ней ради меня. Скажи ей прекратить. Я бы сделала это сама, но, думаю, ты знаешь, что это неподобающе… — Но как же она хотела! Правильно сказанное слово или два помогут усмирить львицу и запечатают ей губы относительно её королевы. Лианна хотела бы видеть её с закрытым ртом.

Рейгар вздохнул.

— Ради тебя я поговорю с ней. — Он коснулся губами её лба, и Лианне сразу стало спокойно.

— Спасибо.

Медленно, он уложил её на спину. Лианна рефлективно обхватила его ногами. Он завёл её руки к голове и прижал их к подушке. Она всегда ощущала этот момент самым сокровенным, интимным: когда губы Рейгара накрывали её, его грудь соприкасалась с её, а его руки обхватывали её запястья. Он как бы уверял её, что он рядом. Скоро он будет внутри неё, и Лианна наполнится экстазом. Он долго и глубоко целовал её в уста, прежде чем перейти к шее своими влажными, тёплыми губами.

— Я всегда хотела дать тебе много детей, — со вздохом прошептала Лианна. — Много маленьких детей, которые наполнят залы криком и смехом. — Она почувствовала его улыбку на своей шее, и он поднял голову, чтобы посмотреть на неё. — Теперь я хочу ребёнка, чтобы прекратить их шёпоты.

Его губы опустились на её подбородок, слегка касаясь; и она издала низкий стон.

— Ты моя королева, и они будут относиться к тебе соответствующе, — пробормотал он, не отрываясь от её кожи, посылая волну тепла, захлестнувшую её. — Я положу этому конец, любовь моя.

— Обещаешь? — по-детски спросила она.

— Обещаю, — прошептал он, скрепив свою клятву поцелуем.