Они неприлично захихикали, присели и пошли прочь, как будто произошло что-то ужасно забавное. Королева по-прежнему улыбалась.
Это был обычный день при дворе для Джейме и королевы, которую он сопровождал. Случай, который произошёл только что, тоже был самым обычным. Придворные часто вели себя с ней жестоко, осуждая в ней всё, а она только безмятежно улыбалась. Какой-нибудь лорд мог произнести непристойный комментарий, а леди — раскритиковать её платье, и Джейме молчал и смотрел, как под внешней стороной она страдала от этого. Он почти жалел бедняжку, но не настолько, чтобы забыть свои обязанности и прийти ей на помощь. Это будет идти против планов его отца. Он платил придворным за жестокое поведение с королевой не для того, чтобы его сын вмешивался, спасая её. Таким образом, Джейме стоял, смотрел и узнавал.
Он узнал, например, что Лианна презирает двор и все его интриги; что она думает, что все придворные неискренни и жестоки. Джейме доставало проницательности, чтобы замечать её глаза, наполненные слезами, когда она покидала детский приют; её руки, прижатые к сердцу и животу, как будто в этих точках её глодала острая боль. Он узнал, что она была энергичным существом, легко впадающим в страсти и поэтому с трудом сдерживавшимся от необдуманных поступков, подавляя свою натуру в публичных местах. Однако своё наследие она не умерила: она одевалась, как северянка, говорила, как северянка, и молилась, как северянка; но перед всеми ними она вела себя как любезная южная леди, что, впрочем, не помогло ей завоевать никого из них. Но, пожалуй, самым плачевным обстоятельством для королевы было то, что на её старания понравиться двору тот отвечал ей холодным пренебрежением.
— Сир Джейме! — крикнула ему Лианна. Он не предпринял никаких усилий сдвинуться с места, как обычно, заставляя её назвать его имя несколько раз. — Сир Джейме, — снова сказала она; он остался на месте, подавляя ухмылку. Она уже смотрела на него, приказывая ему и голосом, и глазами. — Сир Джейме, проводите меня в мои покои. Я нехорошо себя чувствую. — Тогда Джейме оторвал ноги от пола, медленно и тяжело подходя к ней, заставляя её ждать. Он всегда делал так в надежде разозлить её, чтобы она показала свой гнев в публичном месте и тем унизила бы себя. После этого Рейгар будет бранить её в её покоях, а Джейме побежит к Серсее рассказать ей эту замечательную новость.
В конце концов, они зашли внутрь; Джейме отставал от нетерпеливой королевы. Её юбки двигались в стремительной суматохе, пока она не подобрала их, чтобы позволить себе идти быстрее. Джейме мог видеть только её спину, но чувствовал ярость, излучающуюся от неё в виде жара, заставляющего потеть его шею и увеличивающего его горечь. Она вдруг остановилась в пустом коридоре и уронила юбки. Джейме тоже встал и стал смотреть на неё.
— Я — Старк из Винтерфелла! — вскрикнула она, закрутившись и пронзая его бешеными стальными глазами. Её красные губы изогнулись в злобном рычании, и Джейме подумал, что сейчас она очень похожа на зверя, дикое существо. — По какому праву они шутят и смеются надо мной? Разве они не знают, что волк может укусить; что волчица быстрее их? — Её голос чуть не треснул на этих словах, но в них всё ещё была обида. Двор расстроил её, решил он, и её ярость обнажилась перед ним. Увидеть её в таком гневе покоробило его, но он не позволил нарушить свою маску безразличия. — Я — их королева! Я требую от них уважения! Заставьте их! — Она сжала кулаки и сузила глаза, глядя на него. — Заставьте их уважать меня! — Джейме молчал и наблюдал, как затухает пламя ярости и она возвращается в спокойное состояние. Она опустила глаза и прошептала: — Мои извинения, сир Джейме.
Ему потребовалось собрать все силы, чтобы сдержать улыбку, хотя он вовсе не находил это смешным. Он просто знал, что Серсея, несомненно, сочла бы забавным увидеть дико кричащую королеву, после чего та столь пассивно поддастся судьбе, определённой ей их отцом. Что касалось Джейме, он не испытывал по этому вопросу никаких чувств. Он был её стражем и свергателем одновременно, и на этом всё. Они шли остаток пути молча, и он наблюдал за ней сзади, как она ссутулилась с несчастным видом.
Они дошли до её покоев, и Лианна взялась за ручку двери, чтобы открыть её, но остановилась, глядя в пол и положив руку себе на талию.
— Спасибо, сир Джейме, — пробормотала она и скрылась в своём святилище.
Губы Джейме дрогнули, и он чуть не сказал: «Не стоит благодарности».
_________________________________
Джейме откинулся на спинку большого кресла среди своих названых братьев. Здесь были сир Барристан, сир Освелл и сир Ричард; все трое потягивали вино из бокалов. Они были тихой компанией, за исключением сира Ричарда Лонмаута. Он был, пожалуй, самым шумным из них всех, питающим пристрастие к выпивке и не боящимся высказывать своё мнение, независимо от его уместности. Джейме находил своего рода утешение в торжественности рыцарей Королевской гвардии, и поэтому думал о сире Ричарде, заменившем сира Ливена после его смерти на Трезубце, как о чём-то неприятном, и надеялся, что вскоре после его посвящения в гвардию тот научится вести себя, как его побратимы. Но этого так и не случилось, и Джейме молча едва его выносил.
Он подумал о Серсее: всё ли ещё она в в своих покоях и что он скажет ей сегодня. Джейме редко делился с ней откровениями о королеве, не приносящими ему от его требовательной сестры никакого тепла. Возможно, тираду королевы она сочтёт интересной, но он уже слышал, как она отчитывает его за то, что не обнаружил ничего нового. «Что мне до её чувств?», спросит она, очаровательно нахмурившись, и Джейме покрыл бы её лицо поцелуями. Если он не угодил ей в одном деле, то попытается в другом.
— Эртур намедни был сердит, — хмыкнул Ричард в другом конце комнаты, исказив морщинистое лицо в гримасе. — Скорее всего, что-то с королём. С тем, как он расстроен, можно подумать, что он поссорился с любовником, а не со своим королём. Ха! — коротко издал он, позабавленный собственной остротой.
— Какой дорниец не сердится? — ответил Джейме с тенью улыбки, играющей на губах. — Эртур всего лишь такой же, как его народ.
— Ба! — брезгливо воскликнул сир Ричард. — Они злятся из-за ничего. Королева — ничто рядом с нашим королём. Они не должны обращать на неё внимания.
— Вы забываете, кто ей предшествовал. Принцесса Элия, настоящая леди, сир Ричард, до самого конца, — сказал сир Барристан с предостерегающим оттенком. Барристан также имел пристрастие к дорнийцам; то, что так очевидно. Среди братьев часто размышляли, была ли у него возлюбленная-дорнийка, хоть и все они знали, что у сира Барристана не было женщин. Тем не менее, в его глазах было тусклое пламя, показывающее, что он мечтал об этом сотню раз. Джейме узнавал это пламя, понимал его, так как чувствовал его в своих глазах уже много раз.
— Да, да, была, — нехотя смягчился сир Ричард. Джейме смотрел, как этот дурак опрокинул в себя очередной кубок вина, стекающего по его подбородку тоненькой багрово-красной струйкой. Он улыбнулся, нимало не развлечённый этим. Но всё же в разговоре была правда, которую Джейме не мог отрицать, и некоторый юмор тоже.
— Но наша нынешняя королева столь любезна и любима всеми, — язвительно сказал он, поднимаясь с кресла.- Семеро да хранят её.
Лонмаут рассмеялся, хотя он был единственным, кто это сделал. Освелл издал приглушённый звук, а Барристан неодобрительно нахмурился. Из всех королевских гвардейцев только они двое имели толику привязанности к северянке, хотя чувства Освелла были более болезненными. В конце концов, он любил её и не делал никаких усилий, чтобы скрыть это.
— Как королева, сир Джейме? — спросил Барристан, всё ещё нахмуренный. Джейме хотелось засмеяться над его чопорным поведением.
— Плохо, — ответил он честно, но с дразнящей улыбкой. — В обоих своих завоеваниях: как при дворе, так и в спальне. Кажется, ей не удаётся победить. — Он вспыхнул улыбкой, гордый своей шуткой. Королева действительно, казалось, была неудачлива с двором, который не любил её, и с мужем, который редко занимался с ней любовью. Он всё реже и реже за последние несколько лун слышал её страстные стоны, что сильно порадовало Серсею, когда он сказал ей об этом.
