Он поднял взгляд, когда доложили о приходе мистера Джона Лоуренса, и его тонкие губы сжались еще плотнее, чем обычно. Он ничего не говорил, пока его гость, как всегда невозмутимый, придвинул стул, не дожидаясь приглашения и аккуратно положил свою шляпу и трость на пол.

– Что ж, мистер Маколей, – сказал он, – вот я и здесь.

– Да, я вижу. Я рад.

– Рады? Вы? Если вы рады, я буду обязан, если расскажете мне, почему вы не предприняли никаких усилий, чтобы мне помочь.

Лоуренс говорил спокойно, но в его голосе звучала явная угроза. Но Роберт, по крайней мере, внешне, оставался невозмутим. Это было столкновение двух отличительных примеров самоконтроля.

– Кто сказал, что я не предпринял никаких усилий, мистер Лоуренс?

– Полиция, конечно. Этот инспектор.

Роберт с сожалением улыбнулся и поднял брови.

– А! Полиция, конечно, – пробормотал он. – Прекрасные ребята. Они не могут солгать.

– Что вы имеете в виду? – ровно спросил другой.

– Полно, полно, мистер Лоуренс, – сказал Роберт. – Разве это не вполне ясно? Вы были в тюрьме, загнанны в угол. Множество доказательств против вас. Я считаю, что у вас есть кое-что, что может быть ценным для меня. Я еду в Пондовер и предлагаю купить это за небольшое лжесвидетельство – лжесвидетельство, которое значительно подрывает дело против вас. Вы принимаете сделку. Вы передаете мне ценную информацию. Через два дня вы выходите из тюрьмы. Вполне ясно, верно? Причина и следствие?

– И это произошло благодаря вашему свидетельству? – Лоуренс неотрывно смотрел на Роберта, и Роберт также посмотрел в ответ.

– Да, это так, – сказал он.

– Вы клянетесь в этом?

– Конечно.

Лоуренс взял свои шляпу и трость и встал.

– Это нужно проверить, – сказал он. – Флеминг говорит одно, а вы говорите ровно противоположное. Я должен провести расследование.

– Одну минуту, – ответил Роберт. – Если это не благодаря моему свидетельству вы вышли из тюрьмы, то благодаря чему же? Доказательства против вас были убедительными еще в субботу. Почему они уже неубедительны сегодня, в понедельник?

– Полагаю, что полиция обнаружила что-то новое, что говорит в мою пользу.

– Именно. Мое свидетельство. А теперь, мистер Лоу­ренс, поделитесь информацией об этом четвертом письме, которое, как вы говорили, сейчас находится в Смирне, так?

– Если я смогу убедиться в том, что вы действительно выполнили вашу часть сделки, я подумаю об этом. Но не раньше.

– Очень хорошо, – сказал Роберт. – Дайте мне знать, когда убедитесь в этом.

– Если я буду убежден, – ответил Лоуренс, с подчеркнутым ударением на первом слове, – если я буду убежден, конечно, я дам вам знать.

Он помолчал, а потом добавил значительно:

– А если я не буду убежден, конечно, я тоже дам вам знать. До свидания, – и он вышел.

Десять минут спустя Флемингу сообщили по телефону, что Роберт Маколей покинул Перротс несколько минут назад и снова направился в поместье Килби, только на этот раз он двигался намного быстрее, чем обычно.

Следующий доклад последовал часом позже: Маколей отправился на мотоцикле в Пондовер. Он вернулся уже в седьмом часу вечера, сделав несколько покупок в магазинах в Пондовере, а затем еще преодолев тридцать пять миль до Солсбери. К багажнику его мотоцикла было привязано несколько пакетов. Содержание одного или двух пакетов было легко обнаружить, но, по крайней мере, в двух случаях было невозможно увидеть, что купил Роберт, не вызвав его подозрений. Он поехал прямо в поместье и оставался там до семи, а затем вернулся к Перротс, разгрузил свой мотоцикл, удалился со своими пакетами в кабинет и опустил там шторы.

Как только инспектор Флеминг получил этот доклад от своего шпиона, чьим заданием было выполнять быстрые передвижения по дороге, он отправил сержанту Мэйтленду срочное указание – узнать, что делает Роберт за опущенными шторами.

– Мы подбираемся к сути, Мэйтленд, – сказал он. – Что-то должно случиться сегодня. Идите. Я буду ждать новостей здесь.

В начале девятого сержант Мэйтленд позвонил из почтового отделения, и Флеминг бросился к телефону.

– Это Мэйтленд, сэр. Боюсь, это лишь частичный успех, сэр. Но кое-что забавное происходит в Перротс.

– Кое-что забавное? Что это? – нетерпеливо воскликнул Флеминг.

– Что ж, сэр, это связано не с Робертом Маколеем. Это другой, Адриан. Он лежит на газоне, рыдая и, насколько я мог рассмотреть, пытаясь вырвать траву зубами.

– Вы смогли выяснить, что послужило этому причиной?

– Нет, сэр.

– Вы заглянули в кабинет Роберта?

– Только после того, как он поднял шторы, сэр. Я не мог подобраться ближе зарослей лавра в углу сада.

– Таким образом, вы понятия не имеете, что он делал в своей комнате?

– Нет, сэр. Конечно, у меня с собой бинокль, и мне открылся хороший вид после того, как он поднял шторы, но единственная необычная вещь, которую я смог разглядеть, это птичья клетка на столе.

– Птичья клетка? – удивленно воскликнул Флеминг.

– Да, сэр. Пустая птичья клетка.

– Пустая птичья клетка, – Флеминг задумался. – Пустая птичья клетка… Боже мой, Мэйтленд! – вдруг воскликнул он. – Отправляйтесь в «Три Голубя». Быстро. Бегите так быстро, как никогда раньше.

Он бросил трубку, бросился вниз по лестнице и сел в полицейскую машину. Через три минуты он добрался до «Трех голубей» и бросился в маленькую гостиницу. Мэйтленд, сильно запыхавшийся, явно только что прибыл. Он лишь начал расспрашивать хозяина, не случилось ли чего-нибудь.

– Что вы имеете в виду под «чем-нибудь»? – настороженно осведомился хозяин гостиницы, когда внутрь ворвался Флеминг.

– Мистер Лоуренс! – закричал он. – Мистер Лоуренс здесь?

– Нет, сэр, – ответил хозяин, радуясь, что ему задали вопрос, на который он может так легко ответить. – Нет, сэр, его здесь нет. Он вышел.

– Вы знаете, какой дорогой он пошел? Как давно он вышел?

– Он вышел около часа назад, сэр, на прогулку по пустоши. Он сказал, что его ноги нуждаются в разминке после недели, проведенной в тюрьме.

– По пустоши? По какой пустоши?

– Что ж, сэр, он направился к Садку, так что, полагаю, он имел в виду пустошь у Старого леса.

– Спрашивал ли его кто-то еще? – перебил Флеминг.

– О да, сэр. Молодой мистер Маколей – мистер Адриан – был здесь всего десять минут назад, задавая тот же самый вопрос.

– И вы сказали ему, так?

– Сказал. И мистер Адриан выглядел крайне странно, сэр. Весь белый и растрепанный, и галстук висел криво.

– Спасибо, спасибо! – воскликнул Флеминг, снова выскочил наружу и сел в машину; сержант следовал за ним.

– Вы понимаете, что это значит, Мэйтленд! – воскликнул он, выжимая сцепление. – Этот негодяй Роберт заставил Адриана думать, что Лоуренс жестоко обращался с канарейкой. Самое время потихоньку убрать Адриана в сторонку.

– И Роберта тоже, – пробормотал сержант.

– О да. Разумеется, мы его поймаем.

Больше не было сказано ни слова, пока они не достигли края пустоши. Начали опускаться сумерки, а пурпурное вересковое поле окрасилось в рыжевато-коричневый цвет. Сыщики постояли минуту, глядя на обширное простран­ство неровной болотистой местности, и услышали крик припозднившегося кроншнепа, скорбно прозвучавший вдали. Тогда Флеминг поймал Мэйтленда за руку и указал на фигуру человека, который появился на возвышенности и на мгновение стал виден на фоне вечернего неба, прежде чем снова скрылся на темном фоне вереска. Сержант снял с плеча бинокль, который он всегда носил с собой, работая в сельской местности, и ждал еще одной возможности увидеть фигуру. Возможность представилась через полминуты, когда человек широко зашагал по другой возвышенности.

– Да, это Лоуренс, – сказал он после быстрой провер­ки. – На нем его шляпа, и он повернулся лицом к солнцу.

– Тогда вперед, – сказал Флеминг и спокойно двинулся по направлению к приближающемуся человеку.

Вероятно, они преодолели ярдов триста, около половины расстояния, когда увидели, что перед ними из зарослей вереска появилась темная фигура, и услышали пронзительный, взволнованный голос, кричавший что-то непонятное. В следующий момент Лоуренс появился в поле зрения и остановился. Крики прекратились, и человек, выскочивший из засады, внезапно выстрелил в Лоуренса. Тот повернулся и тяжело упал на землю, а затем снова поднялся на ноги. Теперь Флеминг был достаточно близко, чтобы видеть, что он отчаянно тянется левой рукой к правому карману своего пальто. Стрелявший снова скрылся в вереске, и вдруг из засады несколькими ярдами дальше выскочил второй человек, бросился к предполагаемому убийце и склонился над ним. Флеминг и Мэйтленд пробирались через вереск так стремительно, как только могли, но все равно двигались медленно. Тут не было тропы, а заросли вереска были густыми, высокими и жесткими. Им приходилось продвигаться не широкими шагами, а прыжками, и, прежде чем они подошли к месту засады ближе, чем на пятьдесят ярдов, склонившийся человек выпрямился и повернулся к Лоуренсу. Свет заходящего солнца на мгновение отразился в тусклом металле пистолета в его руке. Но Лоуренс тоже наконец достал пистолет левой рукой, и два выстрела прозвучали почти одновременно. Вышедший из засады медленно опустился на колени, а потом повалился вперед лицом, в то время как Лоуренс остался стоять с вытянутой левой рукой.