– Что мы имеем? Что? Мы приближаемся к цели, я в этом уверен. Мандулян одурманил Лоуренса для того, чтобы свалить на него обвинение в убийстве, которое он собирался совершить. Но если бы он собирался это сделать, он бы знал, где находился нож. Следовательно, убийство совершил не он. Это значит, его совершил кто-то другой, и Мандулян собирался покрывать убийцу. Стало быть, убийцей должна быть Дидо. Но разве возможно, чтобы они планировали это и вступили в этот хитрый запутанный сговор, а затем совершили такую ошибку: девушка спрятала нож и не сказала отцу, где она его спрятала. Конечно, нет. А это значит… что же это значит? Это значит, что кто-то другой убил Перитона, и Мандулян организовал сговор отчасти чтобы защитить этого кого-то, отчасти чтобы устранить вас. И этот кто-то, убивший Перитона, спрятал нож в роще, и Мандуляну пришлось взять другой нож, увеличить рану до его размера и, таким образом, подогнать все улики и загнать вас в ловушку. Что вы на это скажете?

– Что я скажу? – повторил Лоуренс, нахмурившись. – Боюсь, на мой взгляд это не слишком-то убедительно. Эта теория объясняет вопрос с ножами, но вместе с тем возникает дюжина других вопросов.

Флеминг снова встал и рассеянно прошел к двери камеры.

– Дюжина других вопросов, вот как? – пробормотал он. – Может быть, это и так. Но меня не волнует, что вместе с тем возникает хоть полсотни других вопросов, если эта теория разъясняет вопрос с ножами. Они были главной загадкой все это время. Эти проклятые ножи.

Он покачал головой и вышел из камеры.

«Это проницательный малый, – думал Флеминг, возвращаясь в Килби. – Очень проницательный малый. Конечно, существует опасность, что он чересчур проницателен. У него была почти неделя, чтобы придумать эту историю, а он умный парень. Это уже слишком со стороны Роберта Маколея – создавать впечатление, что он мог бы обеспечить подкрепляющие доказательства».

Флеминг вытащил из кармана стенограмму разговора между молодым Маколеем и Лоуренсом и внимательно прочитал ее. В этом разговоре не было абсолютно ничего, что могло бы быть истолковано Лоуренсом, как признак того, что Маколей может ему помочь. Конечно, была повторена фраза Лоуренса, что ему нужны не деньги, а доказательства. Она должна была сопровождаться каким-то знаком или сигналом, который не был замечен дежурным полицейским. Было даже возможно, что сотрудники тюрьмы в Пондовере был настолько неопытны в ведении дел подобного рода, что не наблюдали за этими двумя, когда их предположительно оставили вдвоем. Он остановил машину у маленького почтового отделения, позвонил в тюрьму в Пондовере, и ему сказали, что наблюдение не велось.

«Вот и все, – сказал он себе. – Они обменялись своего рода сообщениями, и теперь я обнаруживаю, что у Мастера Роберта есть продуманная и убедительная история в поддержку его нового приятеля. Интересно, что Лоуренс дал ему взамен? Дайте подумать. Кажется, что главные активы Лоуренса – шесть тысяч фунтов, полученные от Мандуляна, и секрет Мандуляна. Лоуренс не мог дать этому парню деньги, потому что он не получил их. Конечно, он мог бы дать ему чек. Но гораздо более вероятно, что он дал ему ключ к тайне армянина и рассказал о существовании четвертого письма. Впрочем, поживем – увидим».

Детектив направился прямо в Перротс и обнаружил Людовика, с мрачным видом сидящего под большим буком на лужайке. Книга по военной истории – предмет, который по какой-то непостижимой причине увлекает почти всех поэтов – лежала открытой на земле рядом с ним. Людовик имел довольно жалкий вид.

– Мистер Флеминг, – удрученно сказал он, когда детектив прошел по лужайке, – это приятный сюрприз. Я думал, что ваше дело было завершено сегодня утром в Пондовере.

– Не совсем, мистер Маколей, не совсем. Я до сих пор занимаюсь им. Надоедаю людям своими вопросами. Должно быть, вы будете рады увидеть меня в последний раз.

– Ничего личного, – ответил поэт, – я вас уверяю. Но ваша должность и сама причина вашего пребывания здесь напоминает мне о неприятных вещах. Вы хотите задать вопросы мне?

– Нет. Вашему сыну Роберту.

– Думаю, вы найдете его в его маленькой комнате. Я покажу вам дорогу, – он стал пониматься со своего лежака.

– Не беспокойтесь. Я знаю, где она находится, – ответил Флеминг. – А что касается моего неприятного поручения здесь, уверяю вас, сэр: я не думаю, что еще долго буду вас тревожить. Полагаю, что дело, наконец, начинает проясняться, – и он направился по лужайке к дому.

Роберт, который, как обычно, сидел за своим столом, принял его с приветственным поклоном, подвинул к нему стул и молча ждал, пока детектив заведет разговор.

– Я только что вернулся из полицейского суда в Пондовере, мистер Маколей, – начал Флеминг, ​​– и только что видел, как Джон Лоуренс снова был официально взят под стражу. После этого я долго беседовал с ним, и во время нашего разговора он напомнил мне, что вы могли бы помочь ему и мне.

– Я буду рад помочь, если смогу, – последовал по обыкновению осторожный ответ.

– Хорошо! Что ж, этот человек, Лоуренс, сделал важное заявление о своих передвижениях в ночь прошлого вос­кресенья, и он считает, что вы могли бы подтвердить это.

Роберт Маколей поднял брови.

– Мог бы подтвердить? – переспросил он.

– Это то, что говорит Лоуренс.

Маколей покачал головой.

– Боюсь, я не знаю, что он имеет в виду.

– Вы вообще не видели его ночью в воскресенье?

– Нет.

– Вы не знаете, к чему он клонит, считая, что вы могли бы помочь ему?

– Нет.

Флеминг откинулся назад и заговорил, глядя в потолок:

– И все же этот парень, Лоуренс, производит на меня впечатление очень хитрого и исключительно проницательного человека. На самом деле я не припомню, чтобы я когда-либо видел более уравновешенного человека. Зачем, бога ради, ему нужно придумывать историю, на которую вы могли бы возразить – и возразили бы, сказав, что он провел, по крайней мере, два часа в поместье Килби ночью в воскресенье? Это просто выше моего понимания. Какой в этом смысл?

– Это выше и моего понимания, – отозвался Роберт.

– Он не только не может извлечь никакой пользы из этой истории, но на самом деле еще и проигрывает из-за нее. Фактически он говорит: «Вот моя история, и ее подтверждает мистер Маколей». Вы не подтверждаете ее, сэр, и это делает его историю немного менее убедительной, чем если бы он просто сказал: «Вот моя история, подтверждает ее кто-либо или нет».

– Я с вами согласен. Это делает ее менее убедительной.

– Тогда какого черта он это сделал? – воскликнул Флеминг, снова возвращаясь к реальности. – Он проницательный, уравновешенный, опытный малый.

– Даже самые проницательные, самые уравновешенные и самые опытные время от времени совершают ошибки, – уклончиво заметил Роберт.

– Конечно, это так, – признал детектив. – Но это крайне грубая, глупейшая ошибка. Это абсолютно необъяснимо. Я полагаю, вы вполне уверены в этом.

– Вполне.

– Дайте-ка подумать. Ночью в воскресенье вы все время были здесь, не так ли?

– Да.

– И вообще не приближались к поместью? 

– И вообще не приближался к нему. Впрочем, я, конечно, не могу это доказать. Мне кажется, что я уже говорил вам это раньше.

– Да. Что ж, мистер Маколей, это все, что я хотел узнать. Большое спасибо. Я скажу Лоуренсу, что ему нет смысла ссылаться на вас. Он должен найти кого-нибудь еще, чтобы подтвердить свое утверждение.

– Да.

– Я боюсь, что он очень рассердится. У него создалось весьма твердое убеждение на этот счет.

– Если он разозлится, – спокойно ответил Роберт, – то это будет очень несправедливо. Просто потому что я пришел и предложил ему финансовую помощь для его защиты, он не может ожидать, что я стану давать ложные показания.

– Конечно, нет. Это было бы абсурдно. Что ж, до свидания, и еще раз большое спасибо.

Флеминг вышел и на минуту остановился на лужайке.