— А что он говорил? — спросил я.

— Да неужто я помню? Расспрашивал, вроде как вы сейчас. Так просто толковали да и все.

— И что это, по-вашему, был за человек? — спросил я.

Капрал Куку немного подумал и медленно сказал:

— Ну… из тех, кто считает сдачу и на чай оставляет медную монетку… Как-нибудь на днях приналягу я на его книжки, а то у меня все как-то руки не доходили…

— Итак, ваш интерес к эликсиру доктора Паре носил чисто финансовый характер, — сказал я. — Вы просто хотели на нем заработать, так?

— Ну ясно, — ответил капрал Куку. — Сам-то я им уже попользовался, я-то теперь уже не помру.

— А вам не приходило в голову, что вы добиваетесь невозможного?

— Как это?

— А вот как: знаете ли вы, что вкус яйца зависит от того, чем питается курица?

— Ну и что?

— И не только вкус яйца, но и его цвет зависит от того, чем кормили курицу, это вам подтвердит любой фермер.

— Ну и что?

— В яйцо входят то, что съела курица, как в молоко — то, что съела корова. А подумали вы, сколько разных пород кур было на свете со времени битвы при Турине в тысяча пятьсот тридцать седьмом году? И сколько разного корма переменилось за это время? Подумали вы, что яичный желток — только одна из четырех составных частей вашего эликсира?

Капрал Куку промолчал.

— Или взять розы, — продолжал я. — Если двух в точности одинаковых яиц и то не найти, то что же говорить о розах? Вот вы родом из винодельческого края, значит, вы знаете, что из двух виноградных лоз, растущих почти рядом, одна может дать отличное вино, а другая — никудышное. И с табаком то же самое. А розы опыляются пчелами, которые летают с цветка на цветок. И потому розовое масло состоит из бесчисленного множества всяческих составных частей. Разве не так?

Капрал Куку все еще молчал, и я продолжал с каким-то восторженным злорадством:

— Обо всем этом следует подумать, капрал. Или возьмите скипидар — его дают деревья. Еще в шестнадцатом столетии было известно немало видов скипидара. Но самое главное, приятель, — подумайте про мед! На свете столько разных сортов меда, что их и не перечесть. В разных медовых сотах — разный мед. Вы, верно, знаете, что, если пчелы живут в вереске, мед получается один, а если в яблоневом саду — совсем другой. Конечно, и то, и это — мед, но его вкус, запах и качество имеют множество всяких оттенков. Мед различен в различных ульях, капрал. Я уже не говорю о меде диких пчел.

— Ну и что? — спросил он мрачно.

— Но все это только цветочки, капрал, ягодки впереди. Я не знаю, сколько на свете пчелиных роев. Предположим, в каждом из них тысяча пчел. И каждая пчела приносит нектар чуточку не такой, как другая. И каждая может собрать его с пятидесяти различных цветков. И все, принесенное этим роем — тысячью пчел, — смешивается. И каждая капля меда в каждой ячейке сотов в каждом улье состоит из неисчислимого количества разных частиц. Я уж не говорю о времени — ясно, что из одного и того же улья мед шестимесячной давности совсем не тот, что десятилетний. Мед изменяется день ото дня. Так вот, если учесть все возможные разновидности и сочетания желтков, роз, скипидара и меда, что получится? Попробуйте-ка ответить, капрал Куку.

Капрал с минуту обдумывал мою речь, потом сказал:

— Ничего не понял. Вы что, меня за придурка считаете?

— Этого я не говорил, — смутился я.

— Верно, сказать вы этого не сказали. Ну вот что, вы меня не путайте. Сейчас я вам кое-что покажу. Глядите.

Он вынул из кармана складной нож, раскрыл его и внимательно осмотрел свою левую кисть, отыскивая местечко, где нет шрамов.

— Не надо! — закричал я и схватил его за руку. С таким же успехом я мог бы пытаться задержать рукой локомотив.

— Глядите, — спокойно повторил капрал Куку и стал резать мякоть между большим и указательным пальцами; наконец нож наткнулся на кость и большой палец отвалился до самого запястья. — Видали?

Я видел все это как в тумане. Огромный корабль, казалось, вдруг закачался у меня под ногами.

— Вы что, спятили? — спросил я, едва ко мне вернулся дар речи.

— Нет, — отвечал капрал Куку. — Я как раз вам и доказываю, что нет.

И он поднес изувеченную руку к самым моим глазам.

— Не надо, — сказал я опять.

— Ладно, — сказал капрал. — Теперь глядите. — Он пришлепнул почти отрезанный палец на место и придержал его правой рукой. — Все в порядке, — продолжал он. — Пугаться нечего. Я вам просто показываю, ясно? Нет, не уходите, садитесь. Я ведь не шучу. Я мог вам рассказать такое… И все будет чистая правда. Могу показать вам записки доктора Паре и все остальное. Вы видели, что у меня на груди? А здесь на левом боку видели?

— Да.

— Так вот, это в меня попал девятифунтовый снаряд, когда я служил на "Мари Амбре" и воевал против испанской армады. Он пробил мне грудь, сломанные ребра проткнули сердце, а через две недели я был уже на ногах… А вот тут, справа, под ребрами, — завтра я покажу вам, как оно выглядит, — это я заработал в битве при Фонтенуа, сейчас расскажу, как было дело. Французский снаряд попал в сломанную шпагу, которую выронил убитый офицер, обломок шпаги подскочил и проткнул меня насквозь — легкие, печень и прочее. А вышел он у меня из правой лопатки, провалиться мне, если вру. А вот пониже отметина — эта от осколка в битве при Ватерлоо. Кровь из меня тогда хлестала, как из свиньи, хирург даже не стал тратить на меня время. А через шесть дней я был как огурчик, а у кого только и было, что сломанная нога, — те мерли, как мухи. Все это я могу доказать. И еще: я брал Квебек с Бенедиктом Арнольдом. Нет, вы погодите. А в Балаклаве размозжило мне всю ногу до самого бедра, и хирург еще не успел ко мне подойти, а нога уже была целехонька; он глазам своим не поверил, думал, ему мерещится. Я еще много чего могу вам порассказать, только все это денег стоит, ясно? Вот я вам и предлагаю: я рассказываю, вы пишете, а деньги пополам, и я куплю себе ферму. Что скажете?

— Что же вы не отложили денег за четыреста-то лет? — тупо спросил я, едва ворочая языком.

— Что же я не отложил денег! — насмешливо повторил капрал Куку. — Да оттого, что я — это я, дубина ты этакая! Черт побери, когда-то я мог купить весь Манхэттен, и это стоило бы меньше, чем я спустил в карты одному ловкому датчанину! Отложить денег! Вечно что-нибудь мешало, не одно, так другое. Бросил я пить. Ладно. Если не виски, так женщины. Бросил я женщин. Ладно. Тогда пошли карты или кости. Я всю жизнь собирался отложить денег, только не тот у меня характер! От эликсира доктора Паре я стал крепче камня, это уж точно, ничто меня не берет, каким был, такой уж я есть, таким и буду во веки веков. Ясно? Я просто пехота, темный человек, целые сто лет учился писать свое имя, а за четыреста — еле дослужился до капрала. Как это вам понравится? А сколько сил на это ушло! Упорства! Так вот, я предлагаю: напишите все как есть, а деньги пополам. А когда люди про меня узнают из газеты или журнала, можно будет и эликсир из рук выпустить — ведь никто не решится обжулить человека, которого знает вся страна. Верно?

— Конечно, верно, — сказал я.

— Точно?

— Да, конечно, капрал.

— Ладно, — сказал капрал Куку. — А если вы все еще думаете, что я вас надуваю, взгляните сюда. Вы видели, что я сделал?

— Видел.

— Ну, взгляните теперь.

И он сунул левую руку мне под нос. Она была вся в крови. Манжет гимнастерки тоже весь намок от крови. Медленная густая капля сорвалась и тяжело упала мне на колено. У меня на брюках до сих пор не стерся ее след.

Капрал Куку послюнил и потер место пореза. Показалась чистая белая кожа.

— Видали? Где я тут резал? — спросил капрал.

Я только покачал головой. На месте раны остался лишь бледный шрам. Капрал вытер нож ладонью — на ней осталась жирная кровавая полоса, — сложил его и опустил в карман. Потом обтер руки о штаны и спросил:

— Ну что, обманул я вас?

— Ну… — выдохнул я.

— Да какого черта! — простонал капрал Куку, не в силах более сдерживаться, не в силах более доказывать недоказуемое и объяснять необъяснимое. — Ладно. Вы думаете, это просто фокус. Есть у вас нож?