Синклер не видел, как к нему приближаются Уолд и два психиатра, ступая по движущимся, как в кошмаре, пустыням, словно по дну морскому. И лишь когда они коснулись его, он наконец оторвался от сумасшедшей панорамы, к которой был прикован, и попытался восстановить контакт с реальностью. Но это ему не удалось, и он покорно стоял, пока ему делали укол. Чуть погодя Незнакомцы стали для него более реальными и менее угнетающими; псевдоокружение — более понятным и начиненным невероятными истинами, которые он так и не смог ухватить и воспроизвести. Его увели из этого царства сумасшествия в медленно успокаивающиеся заросли, которые расцвечивались узорами и контрастами теней и красок, намекавших на доступ к широчайшим сферам сознания и к существам, пребывавшим по ту его сторону. Но этот прорыв так и не был осуществлен.

Оставалось всего два часа до посадки лайнера, когда Синклера наконец вывели из прострации, и хотя его все еще била дрожь, ему предстояло окончательно отрегулировать аппаратуру и подготовить посадочную сеть. Уолд стоял рядом с ним, помогая выполнять простейшие операции и ощущая болезненную жалость. Наконец Синклер махнул рукой в знак того, что работа кончена, и повернулся к доктору с бледной улыбкой:

— Я должен поблагодарить вас за то, что вы вытащили меня оттуда. Нельзя сказать, что вы не предостерегали меня…

Уолд пожал плечами:

— Как вы сейчас себя чувствуете?

— Да у меня все перепуталось… я сбит с толку… Думаю, что после всего этого я никогда не буду прежним.

Уолд кивнул:

— Не правда ли, это похоже на ад: полно идей — и ни одного способа сообщить о них кому-либо? Вы зашли слишком далеко и без подготовки. Обычно мы пользуемся медикаментами, которые помогают сохранить достаточную объективность и в то же время сводят напряжение до минимума. Здесь это единственный способ уцелеть.

— Но как же может существовать что-то настолько невозможное?

— Я не сомневаюсь, — отозвался Уолд, — что они задают такой же вопрос по нашему поводу и у них столько же надежды найти на него ответ. А истина в том, что ни мы, ни они не представляем собой что-то невозможное; мы только превышаем соответствующие ограничения в мышлении друг друга. Мы сами или мы вместе с ними как виды должны нащупать пути приспособления друг к другу, если мы вообще когда-нибудь поймем друг друга.

Уолд и Синклер стояли у здания маяка, наблюдая за сетью, которая была обманчиво спокойна, несмотря на мощь сфокусированных потоков силового поля, которые, извиваясь спиралями, уходили от сети вверх, в экзосферу. На уровне тропосферы собирались необычные облака Проклятой в ответ на яркий след пробоя, образованного в ионизированной зоне верхних слоев атмосферы концентрированным силовым полем, и незнакомый здесь гром перекатывался на большой высоте. А на поверхности планеты атмосфера оставалась спокойной, и даже голубой коронный разряд на игле маяка казался немым и покорным.

— Думаю, теперь-то вы поняли, как мы не можем вырваться из плена знакомых нам явлений, — сказал Уолд. — Мы ограничиваем свое воображение, огораживая его рамками стандартных вероятностей и возможностей. Мы не можем понять Незнакомцев или общаться с ними, потому что их поведение противоречит всей структуре усвоенной нами логики. Единственным мыслимым мостом между двумя нашими цивилизациями мог бы оказаться человеческий ум, не слишком жестко запрограммированный нашими сегодняшними логическими концепциями; если его поместить между обеими цивилизациями, можно было бы надеяться, что он научится если не примирять, то хотя бы признавать эти два взаимопротиворечащих набора ценностей.

— Если бы нашелся человек с таким образом мыслей…

— Полагаю, что такие люди существуют, — ответил Уолд. — Как раз одним из них и является наш посол.

Колокол начал звонить через строго определенные промежутки времени. Синклер взглянул на свой хронометр.

— Двадцать секунд до контакта, — произнес он.

Все внимательно следили за пучком энергии, идущим от сети в небо. И сколько бы раз ни приходилось человеку видеть это зрелище, оно не теряло для него своего очарования. В какой-то миг огромный лайнер ФТЛ пробил себе дорогу через подпространство на скорости, близкой к бесконечности, а в следующий миг он возник в нормальных пространственно-временных условиях, весь как-то напрягся, завис в воздухе и наконец замер на посылаемом сетью силовом пучке, как стрелка компаса на оси. Это было чудо, к которому никто и никогда не мог привыкнуть.

Синклер сказал: "Идет!" — и тут же колокол разразился непрерывным звоном. В этот же момент появился корабль, гораздо ниже, чем ожидалось, но все же в пределах безопасности. Сверхзвуковой удар хлопнул по поверхности планеты с потрясающей силой, а вслед за кораблем гремела и сверкала короткая гроза, сопровождавшаяся, как всегда, мощными осадками. Зрители стоически восприняли все это как часть церемонии прибытия.

Медленно, как бы подвешенный на невидимой нити, корабль послушно снизился и совершил мягчайшую посадку в верхней части сети. Секунду все казалось неподвижным, затем открылись нижние люки и появился лифт. Когда клетка лифта коснулась грунта, все ожидавшие двинулись к ней.

Уолд посмотрел на Синклера:

— Все кончено? Тогда пойдемте вниз — я представлю вас послу.

Синклер взглянул на свой комбинезон:

— Да я одет неподходяще…

— Неважно. В Администрации космических территорий работают не такие уж поборники формальностей.

Они спустились туда, где группа людей начинала раздаваться в стороны по мере приближения посла с его свитой.

Когда ряд опять сомкнулся, Синклер остановился как бы в замешательстве, затем опять ускорил шаг и схватил доктора за руку:

— Вы это серьезно?

— Насчет чего? — В голосе Уолда звучала сама невинность.

— Насчет посла… Ведь это какой-то розыгрыш…

— Если вы думаете, что это розыгрыш, то у вас сверхъестественное чувство юмора.

— Но ребенок… Неудивительно, что вам потребовалась сеть для мягкой посадки!

— Уильям Артур Преллен, — сказал Уолд, — Посол, аккредитованный на космические территории Проклятой. Возраст… двадцать семь дней или что-то в этом роде. Он уже становится чуть староват для этой работы, но все равно он наилучший наш шанс для установления контакта с Незнакомцами. Мы все устроим так, чтобы он достаточно часто вступал в контакт с ними и на достаточные периоды времени, чтобы его формирующееся сознание воспринимало их одинаково с нами. В чем дело? Кажется, вы немного помрачнели? Признайтесь, вы только теперь уяснили, что Администрация космических территорий — вовсе не такое тепленькое местечко, как кажется?

Вспомнив собственный опыт контакта с Незнакомцами, Синклер ощутил досаду.

— И вы действительно думаете, что чего-то добьетесь таким путем?

— У нас только один шанс, — ответил Уолд, — да к тому же это опасно. Опасно для юного Преллена и для тех, кто решился на такой шаг. А какую блестящую победу одержал бы адмирал Мэлк!

— Он никогда не узнает об этом, — произнес Синклер. — Во всяком случае, не от меня. Я и представить себе не мог, что вы будете так рисковать!

— И Незнакомцы тоже, — сказал Уолд. — Помните тот кристалл в моем кабинете… я не говорил вам, что каждый день он понемногу увеличивается? Я подозреваю, что это эмбрион Незнакомца. Так сказать, их посол к нам. Не исключено, что мы уже достигли этого первого порога взаимопонимания.

пер. М.Дмитриев

Пока старый доктор Фулл брел домой, он продрог до костей. Доктор Фулл пробирался к черному ходу проулком — он хотел проскользнуть домой незаметно. Под мышкой он нес сверток в коричневой бумаге. Доктор Фулл знал, что тупые, нечесаные бабы, обитавшие в здешних трущобах, и их щербатые, пропахшие потом мужья не обратят никакого внимания на то, что он несет домой дешевое вино. Они сами ничего другого не пьют, а виски покупают только, если прирабатывают на сверхурочных. Но в отличие от них доктор Фулл еще не утратил чувство стыда. В заваленном мусором проулке его подстерегала беда. Соседский пес — злобная черная собачонка, которую доктор издавна невзлюбил, выскочила из дыры в заборе и кинулась ему под ноги. Доктор Фулл попятился было, потом занес ногу — отвесить тощему псу увесистый пинок, но наткнулся на валявшийся посреди дороги кирпич, покачнулся и с проклятиями плюхнулся на землю. В воздухе запахло вином — доктор понял, что коричневый сверток выскользнул из его рук и бутылка разбилась. Проклятия замерли у него на губах. Пес, рыча, кружил рядом, подстерегая момент, чтобы напасть на доктора, но доктор так огорчился, что забыл про пса.