В Покровском Распутина держат под наблюдением. Результаты слежки заносятся в уже существующие следственные акты. В деревне труднее организовать наблюдение, а результаты приходится ежедневно с большим трудом отправлять с почтового отделения ближайшей деревни, потому что Распутин подружился с начальником почты в Покровском, и наблюдение за почтой, а также передача сведений, касающихся Григория Распутина, не может осуществляться. Кроме того, в настоящее время ни духовные лица, ни другие члены общины не хотят портить отношения со своим двуликим односельчанином, поскольку благодарны ему за ремонт сельской церкви, который по его инициативе финансировался царицей.
Агент, который прослеживает и слухи о принадлежности Распутина к секте, сообщает:
«Не только в окрестностях Покровского, но и во всей Тобольской губернии и за ее пределами Распутиным в большом объеме распространяются три печатные брошюры с его портретом. (…) По данным деревенского попа о личности Распутина, Григорий Ефимович вместе со всеми работает в своей усадьбе и всегда принимает участие в обрядах Великого поста. Его исповедь, разумеется, носит, скорее, формальный, чем содержательный характер. В его доме проживает близкая к помешательству женщина по имени Ольга Лохтина, которая называет его „Богом“.
В мае он поехал на пароходе „Ласточка“ с заездом в Абалакский монастырь. В июне в его доме гостили госпожа Зинаида Манчтет с дочкой, сестрой милосердия Акулиной Лаптинской (секретаршей Распутина), а 20 июня пароходом из Тюмени приехал еще и епископ Тобольска, Варнава. Как только Распутин и его семья увидели его, они стали петь псалом в честь троицы. Потом пошли с епископом и его монахом по деревне и посетили „братьев“ Распутина: Николая, Илью, Александра и нескольких купцов деревни, а также писаря и начальника почты…»
Варнава — старый друг Распутина с прежних паломнических времен. Дружба не только сохранилась, даже в годы процветания Распутина в столице, но и окрепла. Как только освободилось место епископа, Распутин поспешил порекомендовать царице (для Синода) Варнаву как достойнейшего претендента на этот пост. При этом он забывает упомянуть, что Варнава был всего лишь (набожным) садовником в том монастыре, где к нему — по рассказу Распутина — пришло внутреннее озарение.
Его впечатляющие рассказы о набожном человеке оказывают воздействие на Александру Федоровну, и она передает — через царя — рекомендацию, исходящую из «авторитетных уст» Распутина. Синоду, ответственному за принятие решения. Там удивлены высочайшему указанию, но после нескольких угрожающих телеграмм Распутина подчиняются. Варнава становится епископом.
В документах дается также описание внутреннего убранства нового дома Распутина — двухэтажного, с одной стороны с видом на реку Тобол. Только на первом этаже дом выдержан в крестьянском духе, на втором этаже убранство больше походит на городскую квартиру. Тем не менее, в этом большом доме хватает места для семьи Распутина, (состоящей из жены, отца, сына и двух дочек) и для двух-четырех девушек-служанок (две из них, как и старшая дочка, живут в Петербурге у Распутина), для паломников, Ольги Лох- тиной, монаха Дмитрия Печоркина и его сестры Евдокии, а также для Зинаиды Манчтет и Акулины Лаптинской, которые как раз гостят у Распутина.
Второй этаж выдает материальное благополучие Распутина. Помещение оформлено в стиле городской квартиры уже более высокого — среднего класса. Стены, оклеенные обоями, заполнены иконами, картинами и фотографиями, среди которых много фотографий царской семьи. По мягким коврам можно пройти по помещениям, освещаемым люстрами с керосиновыми лампами. Тяжелые бархатные шторы обрамляют окна, которые открывают вид на речной пейзаж. Фрески на потолке изображают сцены из священного писания. В столовой висит картина, выполненная на дереве «Страшный суд».
Квартира соответствует жизненным стандартам Распутина. Когда он в Петербурге встречается с друзьями из духовенства или богатых купцов, зимой непременно одевается в лисью шубу и меховую бобровую шапку, а летом — в пальто городского стиля, не пренебрегает и тросточкой…
Дело, заведенное в полиции на Распутина уже в 1911 году, продолжали вести в течение всего 1912 года, вплоть до начала 1913 года. Обобщающий протокол с приложенными рукописными записями шпиков, исчерпывающе подробно описывает, насколько действовали на Распутина всевозможные нападки или доведенные до абсурда упреки на его образ жизни, находящийся в противоречии с его религиозностью. Кроме того, можно узнать из первоисточника, как в действительности Распутин провел 1912 год:
«…При его первом возвращении в Петербург в начале 1912 года Распутин-Новый жил в доме № 2 по улице Кирочная, квартира № 30, которая принадлежала издателю газеты „Экономист России“ Георгию Петровичу Сазонову, 54 лет, и его жене Марии Александровне, 43 лет. С последней Распутин, очевидно, поддерживает любовные отношения, так как при наблюдении были зафиксированы совместные посещения Распутиным и Марией Сазоновой семейной бани 23 и 30 января 1912 года.
Далее наблюдением были установлены почти ежедневные визиты Распутина в дом № 6 на Зимней канавке, где проживают вдова действительного статского советника Любовь Валерьяновна Головина, 50 лет, и ее дочери Ольга, 34 лет, и Мария, 25 лет. К Головиным Распутин приходил обычно утром и оставался у них на два-три часа. В это время у Головиных обычно собирались выше названные Мария Сазонова, жена тайного советника и начальник императорской канцелярии Надежда Илларионовна Танеева, 48 лет[44], жена секретаря лицея Зинаида Леонидовна Манчтет, 37 лет, и жена капитана второго ранга Юлия Александровна Ден, 35 лет.
Нередко названные лица встречались с Распутиным также в церкви Воскресения на Екатерининском канале, где присутствовали на службе, после которой отправлялись к Головиным.
Кроме названной церкви Распутин посещал со своими почитательницами и другие церкви и богадельни, в которых он присутствовал на службах, целовал иконы и т. д.
Весь день Распутин обычно проводил в обществе названных женщин. Свои поездки по городу совершал или в карете Головиных или в таксомоторе, который арендовали его почитательницы, или, реже, на дрожках. На улице его можно было видеть всегда в сопровождении одной из названных женщин, преимущественно Марии Головиной или Сазоновой.
Один Распутин показывался на улице редко, и когда это случалось, направлялся обычно к Невскому проспекту или к другим улицам, где находятся проститутки, останавливался с ними, брал одну из них и шел с ней в гостиницу или в баню.
При первом возвращении в Петербург в начале 1912 года при тайном наблюдении были обнаружены шесть случаев, из которых следующий особенно характерен: 4 февраля (1912) Распутин поехал прямо от проституток Ботвинкиной и Козловой, Свечной переулок № 11, в обществе которых он провел один час 20 минут, к Головиным. Через два часа он оттуда ушел и направился к Невскому проспекту, где снова взял проститутку и пошел с ней в баню на Большой Конюшенной улице.
6 февраля Распутин поехал прямо от Зинаиды Манчтет, у которой он был полтора часа, к Невскому проспекту, где взял проститутку Петрову и пошел с ней в баню на Мойке № 36.
При втором и третьем возвращении Распутина в Петербург со 2 июня по 9 августа, а также с 19 по 23 сентября 1912 года[45] при слежке были установлены только посещения Зинаиды Манчтет и Марии Сазоновой. Других его почитательниц не было в это время в Петербурге. А также два случая встреч с проститутками.
15 ноября 1912 года Распутин приехал в четвертый раз за этот год в Петербург и жил на квартире домашнего учителя Ивана Ивановича Сеймана на Николаевской улице № 70. Как и в предыдущие приезды, Распутин проводил все время в обществе Сазоновой, Головиных, Манчтет, Танеевой и Ден. С 28 ноября Распутин начал почти ежедневно посещать квартиру титулярного советника камер-юнкера Высочайшего двора, Александра Эриховича фон Пистолькорса, 27 лет, и его жену Александру Александровну, 25 лет, на улице Глинки № 6.
