– Он всегда умел влиять на психику. Возможно, у него есть нечто, способное свести нас с ума… и тогда планета разрушится. Наверняка у него есть иммунитет… после нашей гибели он заберёт себе всех выживших майар, если они будут, и захватит Арду полностью! – Оромэ стукнул кулаком по столу, и изящный бокал вермута, стоявший перед Манвэ, с мелодичным звоном опрокинулся. – Вот моё мнение!

– Какого хрена ему делать с Ардой? – прошипел Манвэ, с досадой отряхивая от влаги рукав белого пиджака. – Он и так сидит там один… мы разве что маячим на горизонте, Валинор занимает небольшой кусок континента! А всё остальное… зачем ему это уничтожать?! Он привязан к жалкой планете как никто другой…

– Может, ответ в том, – тихо проговорила Элентари за его спиной, – что, убив его, мы убьём всю Арду, и наша жизнь здесь станет невозможна? Тогда в бесконечном космосе нас постигнет гибель… если Отец не освободит нас от тел.

– Ты мудра, моя госпожа, но и здесь я вижу изъян. Зачем нам идти на уступки, если мир в любом случае будет уничтожен? Нет, он плетёт интриги… наверняка у него ничего нет. Ничего, чем он мог бы воистину нам угрожать.

– К чему ты клонишь? – нахмурился Ульмо, а Оромэ привстал, навалившись на круглый стол.

– Провокация? – проговорил он возбуждённо. – Ты на это намекаешь?

– Да. – Манвэ пристально осмотрел свои ногти. Секретарша внесла ему новый бокал вермута и бесшумно убрала предыдущий. – Нужно прижать его… совсем немного, и посмотреть, что он станет делать.

– Что, если он блефует? – У Ауле дёрнулось нижнее веко.

– Тогда… – Манвэ нежно улыбнулся. – Мы сметём его.

***

Me and That Man – Ain’t Much Loving

Мерный гул мотора сопровождал его во сне, и когда он в очередной раз оторвался от плеча Валы и разомкнул ресницы, то понял, почему. Они остановились. Музыка продолжала литься из динамиков – мрачная, но уже не такая тяжёлая.

– Что это?

– Рассвет.

Майрон с трудом сполз с мотоцикла. Он чувствовал себя разбитым, всё тело ныло, как будто он спал на камнях. Пока он дремал, похолодало, и пришлось плотнее запахнуть куртку. Они стояли на краю плато, хищные зубцы гор позолотило восходящее солнце, а внизу расстилалась мрачная пустыня, ближе к центру которой зиял величественный каньон. Тут и там склабились мрачные останки жизни разумной цивилизации – объеденные бурями каменные стены и проржавевшие остовы гигантских механизмов.

– Нет. – Майа ткнул пальцем в сторону каньона. – Вот это.

– Когда-то там было огромное озеро.

– Что с ним стало?

– Оно высохло. Как и всё здесь.

– Нурн… Нурнен, правильно? Так оно называлось? – Майрон обернулся к Мелькору. – Это были плодородные земли… рабы твоего майа возделывали их.

– Хорошо учился в школе?

– Меня всегда завораживала старая история… до того момента, как вы обрели тела.

– До того, как убийство без суда стало преступлением. – Вала усмехнулся и подошёл к нему. Майрон смотрел на пустыню, на причудливые извивы чёрных дюн, на огромный корабль, давно забывший своё предназначение, на мрачный провал, который когда-то был озером.

– Здесь вершилась история… подумать только. В Валиноре совсем этого не чувствуешь. Этого… дыхания времени. Памяти великих битв. – Он наклонился и набрал в горсти песка. – Великих побед и поражений…

Мелькор положил руку ему на плечо, и на миг Майрон увидел. Тёмное озеро, сравнимое с морским заливом; поля и луга, сбегавшие с гор звонкие реки, и чёрную крепость за своей спиной, и огромное Око, и марширующие войска, и назгулов, летящих верхом на крылатых тварях, и невысокого майа, скалящегося как зверь… но тут Вала отдёрнул руку от его плеча.

– Извини. Он почти всегда в моих мыслях.

– Саурон? Тот, в честь кого отец назвал меня?

– Его звали Гортхаур. – Мелькор улыбался, и Майрон ничего не мог прочитать по его лицу. – Меня забавляет, что Ауле выбрал именно это имя… интересно, больно ли второй раз отдавать мне того, на кого возлагал большие надежды?

– Хотелось бы мне знать. – Майа швырнул песок вниз и скривился, наблюдая, как песчинки поблёскивают в свете поднимающегося солнца. – Ты видел так много… вы. Вы все. Мы застали жалкие двести, триста, тысячу лет… я – и того меньше. Мы видели только благословенный Валинор, за границей которого нам обещали смерть, и стены школ и университетов… мы знаем так много, но на деле не знаем ничего. Я… я даже не знаю, любил ли меня собственный отец.

– Не любил, – спокойно проговорил Мелькор, глядя вдаль. Его глаза будто глотали свет, и зрачки оставались матовыми даже сейчас, когда солнечные лучи били ему в лицо. – Я это должен сказать, чтобы не разрушать имидж Врага? Но на самом деле я не знаю. – Он повернулся к Майрону. – Ауле больше многих других был способен на добрые чувства. Он с любовью работал и с любовью жил… и измена Яванны, вероятно, потому так больно ранила его. Вряд ли он счастлив сейчас. Он дал тебе имя, намереваясь всё исправить… надеясь, что ты никогда не покинешь его. Я сказал бы так, потому что хорошо его знал, но и эти слова не будут правдой. Правды может не знать и он сам. Я уверен лишь в одном: проклятие имени оказалось сильнее, и Майрон опять пришёл ко мне.

– Майрон – предатель и изгнанник, сердце Майрона наполнено грустью, но Майрон всегда мечтал об этом миге, хотя и не верил, что такое возможно. – Майа натянуто улыбнулся и осторожно взял Мелькора за рукав. – Майрон зачитывался историей, Майрон воровал книжки из закрытой секции библиотеки, потому что никто не считал ребёнка за угрозу, Майрон прятал под подушку большую энциклопедию Арды, всунув в неё палец на слове «Моргот». Майрон всегда любил плохих парней… и этот парень был самым плохим, кого он знал.

– Так ты вырос на сказках обо мне? – усмехнулся Вала, глядя ему в лицо. – Вот почему ты так быстро освоился.

– Я никогда не считал эти истории сказками. Я надеялся, что однажды познакомлюсь с тобой. Когда выбрали Эонвэ… в общем, я не был уверен, что ты не психопат и не грохнешь его ради мести Манвэ, и всё же я завидовал… немного. Моё инакомыслие открылось бы рано или поздно, а я боялся утилизации больше, чем того, что ты можешь со мной сделать. Не будь той ужасной сцены дома, я бы, наверное, даже не смог скрыть свою радость. Такой вот я плохой слуга Света.

– Удивительные тайны скрываются в чужих головах.

– Я хотел бы заслужить пару тайн из твоей головы.

Мелькор повернулся к нему и нашёл губами его губы. Майрон задохнулся от возбуждения, которое накатило на него в один миг, как волна, и накрыло с головой.

– Поехали. Тебе надо отдохнуть, в здесь при свете дня нет ничего интересного. Только жара и много пыли.

Майа бросил последний взгляд на пересохшее озеро и на мёртвый корабль, сожмурился от яркого солнца и послушно потопал за Мелькором, поднимая облачка чёрного песка.

На этот раз он уснул сразу, едва сел на мотоцикл, и даже не смог вспомнить, как очутился в кровати.

========== Часть 8 ==========

Место Мелькора предсказуемо пустовало. Майрон потянулся, наслаждаясь прикосновением шёлковых простыней к коже, и только теперь заметил, что потолок в номере зеркальный. Со своей бледной кожей и золотыми в рыжину волосами на фоне чёрной ткани в отражении он показался себе фарфоровой куклой.

«Ты где?» – написал он Эонвэ, и почти сразу получил ответ:

«Здесь столовая внизу, спускайся. Ещё застанешь завтрак ;)»

Вставать не хотелось, но в желудке при слове «завтрак» заурчало, и майа волей-неволей пришлось вставать. Другой одежды, кроме вчерашних пафосных шмоток, у него не было, но майка вся запылилась за время езды по пустыне, и надевать её не хотелось, так что он кое-как отряхнул джинсы, влез в них и пошлёпал искать столовую. Ауле его за такое, конечно, раскритиковал бы и отправил обратно, приводить себя в надлежащий вид… но здесь о надлежащем виде никто не задумывается.

Столовая нашлась по запаху. Пахло яичницей, кофе, жареным мясом и тостами, и Майрон поспешил в гостеприимно открытые двери.