«Москва засыпает в объятьях реки…» Москва засыпает в объятьях реки. И дышит Москва материнским теплом. Я чувствую, словно пожатье руки, Удачу за каждым углом. Когда ты в Москве начинаешь с нуля Нелегкую жизнь, свято веришь в добро, Тебе помогают и звезды Кремля, И Чистых прудов серебро. Но главное – лица, глаза москвичей! Даря им улыбку, ты ловишь в ответ Признанье и веру, и всё горячей Любви проникающий свет. Татьяна Максименко У образа святого Серафима Бегут деньки заветные земного бытия. Ну что ж, Земле положено вращаться. Мир на меня не сетует, не сетую и я, Вот только трудно иногда прощаться. Но вы, печали светлые, подаренные мне, Айда в мой дом, не проходите мимо: На полочке молитвенной разместитесь вполне У образа святого Серафима. Обида ли, предательство пронзают жизнь мою, Копя прогорклость разочарований. От тех, кто дорог, и дорог порою устаю, Верней, от беспредельности исканий. Но вы, минуты темные, пришедшие ко мне, Куда ж без вас, унылых пилигримов: С печалями разместитесь на полочке вполне У образа святого Серафима. Не все желанны странники у моего огня, Но каждому согреться бы вестимо. Потери безвозвратные преследуют меня, И их число растет неудержимо. А всё же, время черное, одолженное мне, Пускай земля с тобой непримирима, Найдешь и ты пристанище на полочке вполне У образа святого Серафима. Я знаю, будет белая предвечная пора, Когда роднее скрип знакомой двери, Искать земного счастья станет наша детвора И километры на секунды мерить… Взгляну я на собрание холодных темных дней, А там тепло и свет неугасимый — Сверкают драгоценности на полочке моей У образа святого Серафима. Михаил Михайлов Сон под Рождество Храм, алтарь, иконы светятся, Молод я и полон сил, Свечи, лик Владыки вечности, Надпись древняя: «Проси». Мрак в углах, застывший комьями, Тишина, лампадный дух… Перед древнею иконою На колени упаду: «Не ценю, Владыко грозный мой, Деньги, власть и их устав, Ты мне долюшку дорожную Да любви чуть-чуть оставь. И оставь мне ночи мглистые, Жуть лесную, волчий вой — Встречу дождь и небо чистое С непокрытой головой. На обиду б не обидеться, Жизнь прожить – не скоротать, И пускай всегда мне видится В непонятном – благодать. Никому не быть помехою…» Попрошу и знаю – дашь Хлеба черного краюху мне, Лист бумаги, карандаш… «Пусть дано мне будет слышаться То заветное, одно: Легко ходится и дышится». Ах… и так уже дано! Просыпаюсь, В стекла радужно Сквозь мороз блестит звезда. На душе легко и радостно, Тишина и благодать… Игорь Потапов Ангелы-хранители Два Ангела и спросят, и простят — Пред смертью мать и малое дитя. Угасшей, не допущенной в покой (Параличом наложенное вето), Страдание, прощенье И такой Во взгляде отблеск — Из иного света: Предтечи страх, Пришедший к ней из снов, Молитвы стон, благословенье высей, В нем то, что не объемлешь смыслом слов, — Исход начал, Суд во спасенье Высший! И до конца я чувства сберегу — Раздвоенность, Где ты и царь и нищий, Когда душа ее Движеньем губ Твоей руки как благодати Ищет. И у дитя, что всуе наказал — За шалость шлепнул Или сдвинул брови, Такое небо вспыхнет вдруг в глазах, И губы Руку для защиты Ловят. Ты – блага раб, И зла ты – господин, И крест свой – сам Определил И поднял. И с хаосом, И с Богом ты един. И всюду мрак, И всюду знак Господний: Знамением вдруг вспыхнут у лица Два Ангела — Начала и Конца. Игорь Потапов «Дорасту до Рождества Христова…» Дорасту до Рождества Христова, Вознесусь над милым и постылым. Всё берет начало из простого, Лишь потом всё зарастает илом. Что же, Причащение – надежда? Очищенье и спасенье духа? Ах, души истлевшая одежда — Брать без спроса и войти без стука… Ближе к празднику другое настроенье, Сон унынья слеп и неприемлем. Празднует народонаселенье! Вновь горит звезда над Вифлеемом. Гор Ангор Рождественский лес Стройных елей хор церковный воспевает небосвод. Золотистый луч сквозь чащу проникает в снежный грот. И в холодном бриллианте, что на кончике луча, Освещая своды грота, загорается свеча. Луч упал на шапку ели, тихо вздрогнул зимний дом. Веером алмазной пыли разорвался снежный ком. Ярких бликов переливы вдоль стволов седых берез, Синева небес в оправе россыпи хрустальных слез. Льется музыка в застывшей, первозданной тишине, Где-то громче, где-то тише. Вдруг на избранной волне Стал полет снежинок слышен. Безупречный унисон. Сон? Нет, явь. Но явь, как сон. Ликованья миг проходит, и заката паруса Золотой каймой багрянца проплывают в небесах. Сумрак мягким покрывалом Наплывает вал за валом. Ветер в снежной колыбели Убаюкивает ели. Луч прощальный замирает на разнеженной сосне. Звуки тише, звезды выше. Лес рождественский во сне. Анатолий Зубцов |
