С этого момента она жила и ждала. Ждала известий о муже. Ждала, когда за ней придут. И совсем не знала, что она им скажет.
В тот день, когда они виделись в последний раз, Курт попросил её выйти во двор, чтобы переговорить.
– Понимаешь, Лена, я не имею права ничего тебе рассказывать! А то, что ты видела – ты должна забыть! Забыть навсегда!
– Но ты же наш?
– Ты всё сама видела! Про Лялю никому ничего не рассказывай! Всё со временем встанет на свои места.
– Мы ещё когда-то увидимся?
– Вряд ли!
– По крайней мере, откровенно!
– Я благодарен тебе за помощь, но больше никто, слышишь, никто не скажет тебе спасибо!
– Я не для этого помогала тебе!
– Ты помогала себе и своему народу! Благодаря нам немец нас не победил, понимаешь? И это самое главное!
– Да! Я понимаю! Ты сегодня уходишь?
– Я не знаю точно.
– Пообещаешь мне выполнить одну мою просьбу?
– Если смогу…
– Узнай всю правду об Андрее. Любую правду. И дай мне знать. Ради сына!
– Хорошо, Лена! Я постараюсь!
Он ушёл. Больше его никто не видел.
Через два дня она стала убираться в доме. Дочка ушла на поле – собирать одуванчики, а сын стал ей помогать. Перестилая постель Курта, она обнаружила под матрасом девять банок тушёнки и пять плиток шоколада.
– Это нам, мама? – с горящими глазами спросил Вадимчик.
– Да, это Курт нам оставил!
– А он хороший?
– Да, сынок, среди немцев тоже бывают хорошие люди.
– Разве бывают фашисты хорошие?
– Фашисты – нет, а немцы – да!
– А разве фашисты – это не немцы?
– Нет, сынок! Фашисты есть и в Италии, и в Румынии и в Японии! Фашистов хороших не бывает, а немцы бывают хорошие.
– Так что, Курт был хороший?
– Да, сынок! Он никого не убивал! Нам помогал! Видишь, сколько нам всего оставил! Только я прошу тебя, никому ничего о нём не рассказывай!
– А папа когда с войны придёт, ему можно?
– Конечно можно!
– Скорее бы уже он пришёл!
После того как Лена побывала на работе, она поняла, что никто ничего никому не сообщил. Именно поэтому она ждала каждый день, когда за ней придут. Детей она отправила в деревню к троюродной сестре, а сами с мамой стали ждать.
Проходили дни, недели, месяцы, но никто не приходил. Соседи смотрели на них искоса. На работу её нигде не брали. Жили впроголодь. В конце лета почтальон впервые за многие месяцы остановится возле их ворот. Лена, увидев её глаза, всё поймёт и упадёт в обморок.
Часть третья
Глава первая. Швейцария. Ноябрь 1967 года
– Мне повезло, Курт! Гитлер мне доверял. Именно поэтому, наверное, я до сих пор жив!
– Мало того, что живы, так ещё и можете блестяще вести дела!
– Вы так думаете?
– Судя по тому, что я у вас в гостях, а не вы у меня – таки да!
Мюллер улыбнулся.
– И всё-таки, Генрих, что это за обещание, выполнение которого вы хотите любезно доверить мне?
– У вас не получается быть учтивым! Вы переигрываете и кажетесь слишком приторным! Как перезрелый персик. А что касается обещания, то для начала я должен кое-что вам рассказать.
– Я весь внимания!
Мюллер опять посмотрел на Курта.
– Да! Как перезрелый персик! Так вот, Курт! Вы никогда не слышали о проекте «Тор»?
– Слышал что-то, но если можно, напомните!
– Проект «Тор» предполагал из семени фюрера возродить «истинных арийцев». Для оплодотворения было выбрано около пятидесяти самых лучших немок. В результате на свет появилось двадцать два малыша, которые были переданы в одну секретную лабораторию. Я даже уже могу назвать вам её номер – 1146. Эта лаборатория числилась за некой организацией «Лебенсборн». Всё это происходило ещё до окончания войны. После нашего поражения в сорок пятом эта лаборатория была эвакуирована. Детей отдали на воспитание проверенных членов нашей партии. Не могу сказать, что выжили многие. Но некоторые спокойно живут и сейчас, даже не подозревая, что они дети Гитлера. Подобные опыты были продолжены, и один эксперимент по оплодотворению яйцеклетки замороженным семенем фюрера был успешно проведён совсем недавно. Родившаяся девочка успешно была записана как родная в одну семью священника, где сейчас и воспитывается. Она очень похожа на биологического отца. И имя ей дали соответствующее: Ангела-Доротея. Возможно, Курт, вы о ней ещё услышите. Но дело не в этом.
– А в чём же?
– Дело даже не в том, что у фюрера есть и законнорожденный сын. Его зовут Вернер Шмедт. Он в пятьдесят первом эмигрировал в Америку, и до сих пор спокойно там живёт.
– Его мать – племянница Гитлера?
– Да, Курт! Его мать Гели Раубаль, его племянница.
– Кстати, а что с ней?
– Вот сейчас ваш вопрос кстати! Её Адольф застрелил из ревности. Но это не важно!
– Так, а что же тогда важно, Генрих?
– А важно то, что у Адольфа Гитлера есть ещё один сын! Ему уже, скажем так, за пятьдесят. Живёт он недалеко отсюда. Так вот он даже не догадывается о том, кто его отец.
– И что? Вы хотите, чтобы я ему об этом сообщил? Не думаю, что это хорошая идея!
– Такое впечатлении, что вы куда-то торопитесь! Я могу сейчас пойти спать, а вы будете всю ночь ворочаться и думать о том, что я вам недоговорил. Вы этого хотите?
– Извините меня, Генрих! Просто не терпится всё поскорее узнать.
– Потерпите. Немного осталось! Так вот, в молодости у Гитлера был роман с Хильдой Локамп. Она родила мальчика и тщательно скрывала кто его отец. Гитлер навёл справки и внимательно изучил фото мальчика. Под давлением неопровержимых фактов она созналась, что отец – он! Гитлер, когда мы виделись с ним в последний раз, взял с меня обещание, что я позабочусь о его сыне и внуке.
– И что я должен сделать?
– Устроить их судьбу так, чтобы они ни в чём не нуждался. Незаметно, конечно. Согласитесь, что вам это сделать будет легче, чем мне.
– Я думаю – да!
– Я дам вам денег, а вы всё устроите!
– Хорошо! Это в обмен на свободу?
– В обмен на свободу и полное молчание!
– Я даю слово! Этого достаточно?
– Да! Если вы его нарушите, то Гитлер вам этого не простит!
– Вы хотели сказать: Мюллер не простит!
– Я редко заговариваюсь, Курт! Гитлер вам не простит!
– Но Гитлер мёртв!
– Я тоже так думал. Но когда с доверенных мне счетов партийных денег в последнее время стали регулярно снимать приличные суммы, то я перестал быть таким уверенным.
– Деньги могут снять и без Гитлера!
– Деньги может снять только я, Борман и Гитлер. Борман не брал, я не брал. Вы не знаете, зачем партийные деньги снимаются и переводятся регулярно в Южную Америку? А?
– Понятия не имею!
– И я не знаю и знать не хочу! Именно поэтому я вас очень серьёзно прошу подойти к выполнению этого поручения, Курт!
– Хорошо, Генрих! Называйте адрес и имя мальчика.
– Живёт он в пригороде Вены, в Пайербахе. А звали его в апреле сорок пятого – Хельмут Локамп!
Глава вторая. Берлин. Конец апреля 1945 года
20 апреля в бункере Гитлера они собрались во второй раз. Мюллер, зайдя внутрь, остолбенел. Пред ним стояло два фюрера.
– Надеюсь, – сказал ему Борман, – вы отличите настоящего от двойника.
Мюллер, как опытный разведчик, сразу понял, что тот, который выглядит похуже – двойник. Он явно выглядел старше, и в глазах не было искорки безумства. Однако, мгновенно проанализировав ситуацию, он понял, что его правда, по большому счёту, сейчас уже никому не нужна.
– Этот двойник, – с уверенностью ткнул пальцем он в настоящего Адольфа Гитлера.
Смех всех троих был ожидаем и он краем глаза увидел, как Борман ему одобрительно кивнул.
– Мюллер, – сказал настоящий фюрер, – вы ошиблись! Впервые в жизни вы ошиблись! Но это очень хорошо! Это говорю вам я, Адольф Гитлер!
Гитлер посмотрел на двойника и молча кивнул ему, чтобы тот уходил. Тот вышел в потайную комнату и плотно прикрыл за собой дверь.
