Анвар покосился на меня с удивлением и спросил:

– Что вас так волнует в этой яме? Обычный материал, такая же брекчия как и в наших выработках.

– Нет, Анвар, здесь должно быть нечто необычное. В этих камнях я вижу нечто большее, чем просто необычный декоративный материал, из которого можно что-то сделать.

– А что именно? – в больших широко раскрытых глазах Анвара вспыхнули огоньки любопытства.

– За этими камнями возможно скрываются какие-то исторические события, человеческие судьбы о которых пока не знаем. Археологи ковыряясь в своих раскопках читают их как древние книги, раскрывая их тайны, узнавая о том что было когда-то в далеком прошлом. И вся информация заключена в предметах материальной и духовной культуры – в осколках посуды, монетах, украшениях и прочем.

– Но это же все сотворили люди, а камни творения природы, – возразил Анвар.

– Камни из древних копей добывали люди и исследователю важно знать для какой цели они использовались и какой след оставил в истории! Между тем энергичными действиями проходчиков копи постепенно расчищались и наконец в одной из них приоткрылась свежая коренная часть жилы. Эта порода по составу и строению заметно отличалась от аметистовой брекчии, на которую мы достаточно насмотрелись. Да и брекчией ее по большому счету нельзя было назвать. Это был плотный монолитный камень состоящий из белого и фиолетового, аметистового кварца, образующих зональную гребенчатую структуру. Такая же порода появилась и в стенках другой копи, при ее расчистке. Всматриваясь в эту породу я не мог отделаться от мысли, что где-то видел нечто подобное. Но где и когда? И вдруг вспомнил. Я чуть не подпрыгнул от охватившей меня радости. Ну конечно, же этот камень я видел в Монголии на проявлении аметиста Харнасту-обо. Мы там тоже искали аметист в кварц-аметистовой жиле протяжностью свыше 200 метров. Жила была сложена несколькими генерациями кварца, белого, дымчато-серого и фиолетового цвета. Аметист в жиле преобладал и создавая в жильной массе гребенчатые кристаллические агрегаты. Изредка здесь в жильной массе встречались мелкие гнезда с мелкими кристаллами слабо прозрачного аметиста. Да, хорош аметист в монгольской жиле, но сам жильный материал заинтересовал как поделочный камень. Его назвали аметистовый кварц. А спустя какое-то время я увидел в руках монгольского шамана шарик из этого камня, который он держал в ладонях. Аметистовый кварц – медитативный камень!

Я вздрогнул от того, что кто-то трясет меня за плечо и увидел встревоженно-удивленные глаза Анвара.

– Что с вами? Вы словно отключились и никак не реагируете.

– Все в порядке, Анвар. В этих копях мы нашли ключ к разгадке. Древних интересовал не сам аметист, а вот этот аметистовый кварц как поделочный камень. Аналог ему имеется в Монголии, я наконец-то вспомнил.

Теперь твоя задача разведать жилу именно на этот камень. Ну, а мне надо раскручивать этот сюжет дальше. А для этого надо срочно ехать в Ташкент для встречи с этим заезжим историком. Он не случайно побывал здесь и по-видимому что-то знает. Внутренний голос мне подсказывает, что сюжет с этим камнем имеет интересное продолжение.

– Все понял! – сказал Анвар, несколько взбудораженный моими словами. – Будем тогда действовать: отвезу вас сегодня на рудник Табошары, а оттуда вы рейсовым автобусом или попуткой доберетесь до Ташкента.

Так мы и порешили. В тот же день не без сожаления я покинул жиду «Аметистовая» и с первой оказией выехал из Табошар в Ташкент.

Мы привыкли в городах постоянно куда-то спешить и суетиться по разным причинам. Любая задержка в пути, ожидание чего-либо или кого-либо заставляет нас хмуриться, поглядывать на часы торопиться, испытывая нервное напряжение. В экспедициях к ожиданию относятся спокойно: здесь срабатывает устоявшаяся веками терпеливость охотника. Недаром в Монголии бытует поговорка: «Не спеши, когда цель наметил». Геологи привыкли следовать этому правилу, отвыкая и вырабатывая в себе здоровый неторопливый ритм повседневной жизни. В самом деле спешка в горах может привести к тому, что останешься в них навсегда. А что толку сетовать на погоду в ожидании самолета или вертолета, лучше отвлечься другими делами. Суета и нервозность ожидания ничего изменить не могут.

В этой моей поездке по месторождениям самоцветов Узбекистана не было никаких осложнений и мы добирались на нашем газике практически до всех интересовавших меня объектов. Обедали в дорожных чайханах, ночевали под открытым небом под тенью фруктовых деревьев. И никакой спешки! Казалось время остановилось и на душе было гладко и спокойно, как в море во время полного штиля. Но посещение жилы «Аметистовая» нагнало на душу волну, изменило мои планы. Попутной машиной спешно выехал из Табошар в Ташкент. И в дороге меня все время подгоняла одна мысль: только бы успеть застать на месте этого вездесущего историка. Я уверовал себя в том, что именно он поможет раскрыть тайну аметистовых копей.

В ташкентской экспедиции я сразу же направился к главному геологу, доложил ему о результатах своей поездки и сразу же поинтересовался об историке.

– Что не терпится встретиться? – усмехнулся Виннер.

– Да он вчера вернулся из поездки в Тамерланову пещеру.

– Тамерланова пещера!? – удивился я.

– Да так называется проявление мраморного оникса в отрогах Гиссарского хребта в Зирабулак-Зиаэтдинских горах. Там издавна известны красивые полупрозрачные ониксы ввиде сталактитов в карстовых пещерах среди известняков. К сожалению камня там практически не осталось и Тамерланова пещера представляет интерес для любителей или таких фанатов как этот историк. Ведь несмотря на свой возраст и нелегкую дорогу все же побывал в этой пещере. Да, он сам все вам расскажет. Кстати он сейчас здесь, в экспедиции: либо в музее, либо в камнерезке. Телефонный звонок прервал наш в общем уже законченный разговор. Кивнув Виннеру я стремительно вышел из кабинета главного геолога. И сразу устремился в камнерезный цех и действительно нашел там интересующую меня личность. Он стоял возле камнерезного станка, за которым орудовал мой знакомый Руфат. С виду обычный пожилой мужчина невысокого роста, одетый в летний белый костюм с узбекской тюбетейкой на короткостриженной черной голове с легкой проседью. По виду его можно было принять за местного знатного хлопкороба или сельского учителя.

Я подошел к ним и увидел как Руфат пилит кусок мраморного оникса размером с добрый кулак. Сомнений не было, что это и есть тот самый оникс, о котором мне поведал главный геолог.

– Хороший оникс из Тамерлановой пещеры! – вставил я свое слово, когда Руфат подал две распиленные пластинки историку. Тот повернулся ко мне лицом и вонзил в меня пронзительный взгляд темных глубоко запавших немигающих глаз.

– Это вы из треста «Цветные камни» – спросил он. Я кивком головы подтвердил его догадку и сказал, что хочу с ним поговорить. Он протянул мне сухую еще крепкую руку и представился:

– Салихов Сердар Алиевич.

Я назвал себя и стоя терпеливо ожидал, когда он освободится. Руфат без труда распилил ему несколько камней, которые историк аккуратно завернул в газету и положил в свою сумку. Затем полез в карман, решив по-видимому рассчитаться с камнерезом, но Руфат решительно отказался.

– Нэ надо! Мнэ хватит и кусочка этого камня на память.

Мы вышли с Салиховым из шумного, но прохладного камнерезного цеха и сразу окунулись в полуденный изнуряющий зной.

– Чем могу быть полезен, молодой человек. Что вас интересует? – спросил Салихов, ища глазами где можно спрятаться от солнцепека.

– Меня интересует камни как и вас раз мы встретились именно здесь в экспедиции.

– Логично! – промолвил Салихов. Но я не специалист по камням и меня они интересуют постольку поскольку связаны с жизнью определенных исторических личностей.

– И меня это тоже интересует, хотя я не историк, а технарь, занимающийся сугубо производственными делами, – ответил я. – Но любая проблема начинается с истории и мне интересно знать какие камни и как именно использовались в древности, а если конкретно, то во времена Тамерлана.