– Экспедиция ведет геологоразведочные и добычные работы на обширной территории Узбекистана и соседнего Таджикистана, – начал свой рассказ Виннер после нашего короткого знакомства. – Нашими геологами выявлено все необходимое и разнообразное сырье для камнеобрабатывающей промышленности всей страны. У нас есть ювелирные драгоценные камни и поделочные и облицовочные. Есть и уникальные, которых больше негде нет. В Горном Бадахшане, например, есть два замечательных высокогорных чуда: месторождение лазурита лядждвардара и месторождение благородной шпинели Кухилал. Они как верные напарники – рядышком. Первое – такая дикая красота, что грех не увидеть. Туда рвутся все наши геологи, устремляются альпинисты к пику Маяковского. Однако, добраться туда непросто и опасно для неподготовленного человека. Недаром на одном из перевалов альпинисты сделали на отвесной скале такую поэтическую надпись: «Путник будь осторожен – твоя жизнь, как слеза на ресницах». Второе чудо – красная шпинель на Кухилале, внешне не отличимая от рубина. Кстати, многие исторические камни, считавшиеся рубинами на деле оказались благородной шпинелью с Кухилала. Например, знаменитый рубин Тимура или тот, что в царской короне, хранящейся в Алмазном фонде. Есть у нас и бирюза – это древнее Бирюзаканское месторождение с его неистощимыми запасами, – продолжал свой обзорный рассказ Виннер. Геологи нашли еще новые проявления бирюзы в Кызыл-кумах, открыли уникальный белый самоцвет – кахолонг, огненно-красный халцедон Джамбульского месторождения, нежно-розовый как утренняя заря родонит с Алтын-Топкана, пестроцветный оникс из пещеры Тамерлана и многое другое.

– Среди последнего можно назвать кварц-аметистовую брекчию, – вставил я свое слово во вдохновенную речь главного геолога.

– Уже наслышаны об этом камне, – удивленно вскинул свои брови вразлет Виннер.

– Я познакомился с ним давно и с тех пор не расстаюсь, – выпалил я с волнением.

– Да, это весьма необычная порода, – задумчиво ответил Виннер, снимая с полки полированные образцы этого камня. – Его нашли в предгорьях Кураминского хребта на жиле «Аметистовая». Жила внушительных размеров, прослежена на несколько километров вдоль тектонического разлома. Искали в ней аметист, но качественного пригодного для ювелирных изделий не обнаружено. Осталось только название, да эта пестроцветная порода, слагающая жилу. Не смотря на малую блочность камня, не позволяющую ожидать крупных кусков – монолитов ее возможно использовать как новый самоцвет нашего региона.

– Новое – хорошо забытое старое, – вставил я банальную фразу. Может этот камень как и бирюза, лазурит и многие другие самоцветы были известны давно.

– Вы говорите совсем как один заезжий историк, который нежданно-негаданно появился в нашей экспедиции. Ну прямо живая ходячая история! Послушать его так все камни известны со времен Тамерлана. Нашим геологам нечего не осталось открывать, – едко заметил Виннер. Я понял, что совершил промах, задев патриотические чувства руководителя геологической службы. И воздал похвалу его геологам обследовавшим за короткие сроки такую громадную территорию, изобилующую такими непревзойденными камнями.

– Да, ладно уж! – отмахнулся Виннер.

– Время покажет, кто, где и когда открыл тот или иной камень. Важнее всего чтобы он был в достатке и хорошего качества.

Мы перешли с ним на сугубо деловую тему и к концу разговора я задал Виннеру мучавший меня вопрос.

– А где мне найти вашего историка. Как его зовут?

– Салихов Сердар Алиевич, – ответил главный геолог, заглянув в лежавший на столе блокнот. Приехал в Ташкент из Татарии, неделю проработал у нас в геологических фондах, собирал сведения о камнях, которые добывались для строительства дворцов и украшений при правлении Тамерлана. Более того, увязался с нашими геологами и уже побывал на Бирюзакане и что удивительно на жиле «Аметистовая».

– Могу ли я встретится с ним сегодня?

– Не удастся – он в очередной поездке и обещал вернуться через неделю. А вам могу предложить съездить на Бирюзакан, в Исфару на месторождение великолепного гипса-селенита, посетить там древние бирюзовые копии ну и заехать на жилу «Аметистовая», на которую всех тянет. Вам повезло: как раз завтра утром туда отправляется машина с геологом Анваром Шарматовым. Он знаток всех интересующих вас мест и будет вашим гидом. Вы, где предполагаете остановится в гостинице или у нас при экспедиции?

– Я не чиновник, а полевой геолог, привыкший к походным условиям.

– Вот и отлично! Возьмите на складе спальный мешок и располагайтесь в камеральном помещении геологов. Помещение сейчас свободно – все геологи в поле. Ну как такой вариант устраивает?

Я поблагодарил Виннера и покинул его кабинет, посвятив остаток дня знакомству с камнями Средней Азии в музее экспедиции и в камнерезном цехе, где производилась всесторонняя обработка «сырого» камня. Природный камень на глазах преображался превращаясь в различные украшения, письменные приборы, шкатулки, вазы и многое другое. И здесь я к совей радости снова увидел свой камень в руках молодого камнереза, пытающегося сделать из него шкатулку. Этим мастером оказался Руфат – дружок моего водителя с которым я ехал из аэропорта.

– Что скажешь об этом камне? – поинтересовался я у него.

– Очень необычный, не простой. К нему индивидуальный подход нужен – как к женщине. А цвета в нем как на бухарском халате – заглядишься! Вот только название геологи придумали длинное – не запомнишь!

– За названием дело не станет, – сделаем его короче, – пообещал я. – И камня этого будет больше и лучше. Я уверен!

– Хорошо если так, – ответил Руфат. – Этот камень наш можно сказать исторический!

– Кто тебе это сказал? – удивился я.

– Да, один человек, приезжий заглядывал к нам, говорят ученый, историк.

Я понял, что вездесущий Салихов побывал и здесь оставив свой неуловимый след.

Я проснулся рано, под звуки машины. В просторном помещении камералки, где прошла моя ночевка было душно, несмотря на открытое настежь окно. Косые лучи солнца скользили по белым стенам комнаты, увешанной большой геологической картой Советского Союза и отдельными картами среднеазиатских республик и некоторых месторождений самоцветов. Неожиданно дверь бесшумно приоткрылась и из нее выглянуло круглое настороженное лицо, а затем появилась и вся плотная, коренастая фигура молодого человека в зеленой экспедиционной форме. Я сразу подумал, что это и есть мой гид.

– Доброе утро! – произнес он мягким баритоном. – Меня зовут Анвар. Виннер поручил мне провезти вас по нашим объектам. Вы готовы ехать?

– Да, конечно! – ответил я, приглядываясь к своему гиду.

– Тогда собирайтесь, – деловитым тоном произнес он. – Я буду ждать вас во дворе возле «Газика». Да, не забудьте захватить спальный мешок, дорога у нас длинная. Я быстро собрался и покинув душную камералку вышел во двор. Возле старенького вездехода «Газ-69» суетился Анвар и молодой русоволосый водитель.

– Сейчас заедем в чайхану «Салом» – она здесь под боком, заправимся и в путь к самоцветам, – улыбнулся Анвар.

Несмотря на ранее утро чайхана, утопающая в зелени и дразнящая аппетит своими запахами была открыта. Чайханщик поставил на наш стол медный чайник с крепко заваренным зеленым чаем по-ташкентски и плов. Заправившись тронулись в путь. Дорога от Ташкента обросла фруктовыми садами. Ярко-зеленая, ослепительная под южным солнцем зелень. А вдоль дороги тянулись домики белого, розового, желтовато-золотистого цвета, чайной розы. Эти краски наверно предназначены чтобы согревать душу в любое время года, как и лучезарное бирюзово-голубое небо. Клубится пыль из-под колес геологического «Газика», а в лицо дышит встречный ветер. За рулем молодой парень Володя Сорокин из Подмосковья. Как попал в Ташкент? Как и многие приехал на стройку восстанавливать Ташкент после землетрясения. Проработал на стройке водителем, прослышал про экспедицию и геология его увлекла. Третий год с геологами ездит, нрав веселый, общительный, умеет слушать, не перебивая (ценное качество), но когда начинает говорить сам, то уже не может остановится – ему нужно разрядиться до конца. Любит песни Высоцкого и наши геологические, часто напевает, крутя баранку: