— Который час?
— Полагаю… около девяти часов, тридцати двух минут и пятидесяти секунд.
— Около пятидесяти секунд?
Спок надул губы:
— Уже нет.
Джим широко улыбнулся и сел в слишком маленькой кровати. Они уснули поверх покрывала, восхитительно нагие.
Восхитительно.
— В десять часов тридцать минут мы должны быть в зале суда на закрывающих заявлениях, вердикт будет вынесен сегодня вечером.
— Да.
Они посмотрели друг на друга. Спок всё ещё элегантно лежал головой на подушке, а Джим сидел, и ноги их были переплетены.
— Будьте реалистичны, капитан.
Хоть Спок до сих пор был голый, с затуманенным взглядом и впервые растрёпанными волосами, но он говорил своим я-теперь-серьёзный-офицер-Звёздного-Флота-Джим тоном. Это… каким-то образом сработало. Кирк сделал себе в уме заметку спросить у Спока, как у того это получалось.
— Не надо, — твёрдо ответил Джим. — Пока не узнаем наверняка, и даже после этого есть апелляции и разные вещи, которые мы можем сделать, ясно?
— Хорошо.
Несколько часов назад Спок произнёс именно это слово, но говоря о кое-чём совершенно ином. Джима прошила лёгкая тёплая дрожь удовольствия, и он позволил себе лечь обратно, так что теперь он снова лежал нос к носу со Споком, вдыхая тот же самый воздух. Вдыхая друг друга.
— Нам, наверное, надо обсудить, что всё это значит, и тому подобное, — тихо произнёс Кирк после короткой паузы.
Спок кивнул:
— Да. Но сейчас у нас нет на это времени.
— Точно. Ага. Нам надо одеваться и, ну, ты знаешь. Идти.
— Действительно. Мне нужно вернуться в свою каюту.
Они по-прежнему были очень, очень голые.
Джим задумался, будет ли немного слишком, если он предложит Споку экстренный вводный курс в минеты, если устроит ему один в душе. У Спока был пунктик насчёт пунктуальности. И опоздать на свой собственный последний день в суде было, возможно, одной из самых худших идей в мире.
Значит, это должен быть быстрый минет…
— Очень бы помогло, если бы вы отложили данные мысли на несколько минут, когда мы будем в разных комнатах и у меня появится шанс помедитировать и восстановить свои щиты, капитан. Равно как и взять за правило избегать их, когда мы прикасаемся друг к другу в людных местах.
У Джима даже не нашлось совести покраснеть. Вместо этого он ухмыльнулся и томно потянулся в тесном пространстве (из-за чего он, совершенно случайно, разумеется, потёрся о Спока во всех возможных интересных местах).
— Ты волен медитировать, пока я мокну, но я собираюсь сделать дикое предположение о том, что это был первый раз за очень долгое время, когда ты проспал всю ночь.
Спок крепко сжал челюсти и выглядел довольно раздражённо.
— Ты прав, и отнюдь не помогаешь.
— Извини, — скромно ответил Джим.
Спок легонько поцеловал его в висок, а Кирк думал о том, что, хотя вся эта близость была совершенно нова, он, вообще-то, действительно привык быть настолько близко с этим мужчиной, даже намного раньше, даже неосознанно, он всегда стоял слишком близко к Споку. Джим потянулся, чтобы медленно и осторожно проследить контур кончика вулканского уха подушечкой указательного пальца, и почувствовал, как тело звенит от удовлетворения, словно бы постепенно размягчалось по краям, пока они соприкасались.
Спок посмотрел на него в ответ, молчаливо, пристально, и абсолютно неподвижно.
— Я… — начал Джим, но затих. Потом попробовал ещё раз: — Я, э, — но слова… с такими словами он плохо управлялся. Дай ему злодея, и он мог так сыграть словами, что тот поверит, что у Кирка есть всесильное оружие на борту, которое может уничтожить полпланеты. Дай ему симпатичную девушку, симпатичного парня, и он мог очаровать и без усилий забраться ему или ей в штаны (…на самом деле, это был плохой выбор слов). Пока тема оставалась на поверхности, Джим был мастером.
— Слушай, очевидно, что у меня с этим паршиво, — наконец сказал Кирк немного дрожащим голосом. — Просто… позволь.
Он взял ладонь Спока и прижал к своему виску, закрывая глаза.
Я этого раньше не знал, — подумал он. Он чувствовал разум Спока, но прикосновение не было проникающим, оно было лёгким, слабое чувство присутствия. Больше похоже на второе слияние. У меня были года получше и года похуже, а парочку я бы вообще полностью забыл, но жизнь вроде как научила меня опасаться того, что чувствовалось… простым. Просто… моя жизнь всегда была несколько сложной.
Тарсус IV, долгие одинокие дни за компьютером и изучением того, как можно летать в космосе, если там не было воздуха; уход Сэма, мама плача ответила «Я не знаю», когда Джимми спросил её «почему»; его девятнадцатый день рождения; когда ему двенадцать и он едет и едет, и едет, пока обрыв не появляется на горизонте и падение было концом мира, и всё плохое просто уйдёт…
Вообще-то, «опасаться» было преуменьшением, но. В любом случае, некоторые вещи были хреновыми, а некоторые — не так уж плохи, но я хочу сказать, что у меня проблемы со всей этой хренью, и я думал, что всё связанное с духовными партнёрами и единственным-для-меня можно было, грубо говоря, приравнять к Санте.
Горечь, презрение, пренебрежение и полное безразличие к данному концепту и противоречивые чувства — всё это выливалось в «это так странно» в ответ на три известных слова.
Но, похоже, иногда, только иногда, слишком много хорошего — это потрясающе. И я люблю тебя.
Новое чувство. Оно опасно похоже на надежду, но его нельзя проигнорировать.
Думаю, что бы сегодня ни произошло, ты должен это знать.
Когда он открыл глаза, Спок пристально смотрел на него, выглядя практически ошеломлённо.
— Ого, не знал, что ты можешь так выглядеть, — самодовольно улыбнувшись, произнёс Джим. И это едва ли произвело какой-то эффект.
— Выглядеть… как? — выдавил Спок, аккуратно забирая ладонь и определяя ей место в небольшом пространстве между ними.
— Ничего, забудь, — Джим почувствовал, что краснеет, и внезапно не смог встретиться со Споком взглядами. Что было глупо, потому что у них прошлой ночью был секс. — Извини, нам определённо стоит идти, а не то опоздаем!
Он откатился и встал, игнорируя надоедливую позабытую эмоцию, и вместо этого наслаждаясь вызванной движением болью. Да, конечно у него кое-где болело, но Джим чувствовал себя уютно, чего не было уже очень долгое время. Это ощущение, появившееся два дня назад, когда он понял, что Спок хочет его в ответ, словно что-то внутри скользнуло на своё место, — это ощущение было сильно как никогда.
— И, может, у меня нет старой ванны, но у этого душа есть водный режим, так что ты в любое время можешь ко мне присоединиться, — беспечно бросил Кирк через плечо. Его щёки по-прежнему были немного горячими (Спок мог заставить его покраснеть. Ну и насколько же это было смешно?)
— Я буду медитировать у себя в каюте, — вдогонку ему произнёс Спок.
— Ладно. Я тебя здесь подожду, идёт? Мы можем пойти вместе. Если хочешь, конечно.
Джим услышал шелест смятых простыней и шаги и остановился, но не обернулся.
Спок, когда налетел на него, практически приподнял его над полом — настолько сильно он держал Джима. Они стояли в полной тишине, Спок горячо дышал сзади Кирку в шею, из-за чего тело Джима проснулось и его начало слегка покалывать.
Потом Спок отступил.
— Это будет приемлемо.
После этого Джим всё-таки обернулся и протянул два пальца, чтобы поцеловать Спока по-вулкански, на что тот ответил, только одновременно с этим поцеловал Джима ещё и по-человечески, медленно двигая языком в мягком и влажном совершенстве.
— Ладно. Нам действительно нельзя опаздывать, — произнёс Кирк, когда вулканец отстранился, и оба они дышали с некоторым трудом. Джим подумал, не добавить ли что-нибудь наподобие «ну, если это единственная ночь, которая нам суждена, я рад, что она так закончилась», но это не было бы правдой. Он был очень даже уверен, что теперь между ними есть связь, или они очень к этому близки, и время с расстоянием между ними могло убить его разум, утопив в боли.
