6 часов 23 минуты — 36° 58' S 1° 54' W.

Небо затянуто сплошными тучами. Все серо: и океан, и небо, и мое настроение.

7 часов 43 минуты. Жидкий, как масло, солнечный свет озарил безжизненный океан, нет ветра и не альбатросов. Куда они делись? Наверное, они в том районе, где есть ветер.

9 часов 24 минуты — 37° 03' S 1° 46' W.

Я боязливо поглядывал на пустынный океан.

Поставил грот в 14 часов 16 минут.

14 часов 42 минуты — 37° 23' S 1° 38' W.

Крест для нас, православных людей, есть и корабль, и колесница в жизнь вечную.

Имя мое — Федор. В жизни я руководствуюсь свободной своей волей, служа только единому Христу. Христос — это вера моя. Христос — похвала моя и венец славы моей.

Господи Иисусе Христе, спаси и благослови на этот день.

Ветер зашел на север, и приходится идти резко на юг. Барометр падает, идет мелкий дождик. Небо все в тучах. Даже нет, не тучи, а такая мокрая завеса все покрыла липким, сырым, соленым дождем. Непонятно, где океан, а где небо, где океанская вода, а где дождевая.

Курс — 154—155°, скорость яхты 7—8 узлов.

Сейчас вся надежда на мои эхоответчики — приборы, которые ловят лучи судовых локаторов. Здесь увидеть судно в такую погоду практически невозможно из-за дождя, тумана, мглы.

5 часов 05 минут — 39° 15' S 1° 08' W.

Жизнь христианина должна быть постоянным вниманием к себе самому, то есть к своему сердцу, потому что каждую минуту невидимые враги готовы поглотить нас; каждую минуту зло кипит на нас.

Переключил автопилот с гидравлического на электрический.

Когда меня переполняют чувства, их хочется высказать моей жене Иринушке, но ее здесь нет, и снова я один со своими мыслями. Временами я становлюсь нелогичным. Стремясь к уединению, я зашел в центр океана. Всякий раз, когда туман закрывает горизонт, меня охватывает отчаяние, совершенно неведомое ранее чувство слабости,

граничащее с бессилием. Я часто спрашиваю себя: почему мне не спится дома? Если уж так нравится этот океан, почему бы ни построить себе дом-мастерскую на каком-нибудь берегу моря или океана и не остаться там до конца жизни? Да, у меня уже есть там, на Дальнем Востоке в бухте Врангеля, и мастерская, и дом прямо на берегу Японского моря, где ветер с моря все время бьет в стекла окон моего дома. Сзади за домом поднимается сопка, вся в желтых листьях дубняка. За дубовой рощей голубые с фиолетовыми просветами горы, вершины которых покрыты снегом, а подножье — кедровым лесом. Мы их зовем «Черный куст» или «Купала».

Но нет, это невозможно. Я постоянно чувствую некую внутреннюю зависимость от цивилизации и от моих экспедиций. Я не смогу стать отшельником-созерцателем в бухте Врангеля. Этот вариант невозможен для меня. Для этого надо иметь другой характер, другой темперамент, не быть тщеславным и самолюбивым. Я не из того поколения, и у меня не те предки.

Погода отвратительна, сыро, холодно, неуютно. В этом районе — зона низкого давления, пришедшая с юго-запада.

Осталось сорок четыре мили, и я перейду в Восточное полушарие. Мне снилось, как ветер качает верхушки деревьев — высоких кедров. В этом нет ничего удивительного, я так давно не был в уссурийской тайге. Чуть не вскрикнул от удивления, и снова сна уже нет, только приборы автопилотов перед глазами и нескончаемая качка. Я опять вернулся в реальный мир моего плавания.

Я нахмурился и перевернулся на другую сторону, чтобы хотя бы на миг не видеть мерцающих цифр яхтенных приборов. Это возможно только на миг — я по ним контролирую ход моей яхты. Это ее и мои: и глаза, и руки, и чувства. Все замыкается на приборы, только они все знают. Через них я вижу проходящие пароходы или землю, через них я определяю силу и направление ветра. Таков принцип плавания — идти по приборам, но на все воля Божья. Точно сказать трудно, какой прибор самый главный.

Извините, но мне надо на палубу. Я прислушался. Действительно, передние паруса немного хлопали. Это намек, что надо левой лебедкой их немного подобрать. Я неохотно поднялся и вышел в кокпит.

Уже к полудню солнце спряталось за плотным слоем облаков. Ветер усилился. Пришлось взять на гроте один риф. Пока я возился с парусами, мой желудок захотел, чтобы я что-нибудь поставил на печку готовиться. А что? Не знаю. Или рис, или сухую картошку. Рис с изюмом, картошка с консервами «Сардины».

16 часов 07 минут — 40° 28' S 0° 30' W.

Да, на все надо время — время для кругосветного плавания. Но после, как сделаю это, будет время для творчества, а потом для служения Господу. Меня мучает одно: успею ли я все это?

Прежде всего, я житель этой планеты и этого мира. И я хочу испытать многое, что можно в мире людей и природы. В моих экспедициях великая истина открылась мне. Я узнал, что все создано одним Творцом. Я его видел. Видел, когда шел к полюсу; видел, когда стоял на вершине Эвереста. Видел, когда в ураган стоял за штурвалом своей яхты. Здесь небо и океан объединились в одно целое. Почти каждый день идет дождь. В каюте так же холодно и сыро.

Тщеславие нельзя потрогать. Вот почему люди не находят сути моих экспедиций, те, кто перебирает мою жизнь и все время задает вопрос: а зачем тебе это надо?

Я чувствую себя несчастным. Мне холодно.

И жизнь моя — вовсе не экспедиции, не картины, не книги, которые я пишу. А то, что объединяет меня, превращает в единое целое — это она, что питает во мне любовь. Та, которую люблю, с которой я так счастлив — Ири-нушка. И мы с Ириной, моей женой, живем в одном доме. У нас есть новый дом. Его, как время, тоже нужно обжить. Вот я и прихожу от экспедиции к экспедиции в наш дом. Каждый угол в этом доме имеет свое назначение. Каждый шаг в нем осмыслен.

Когда я готовил обед, у меня было хорошее настроение, много сил. За едой я включил магнитофон и послушал несколько песен Владимира Высоцкого.

21 часов 50 минут — 41° 06' S 0° 02' W.

В 21:10 форштевень[30] моей яхты и я вместе с ней перешли из Западного полушария в Восточное, в нулевой градус по Гринвичу. Ночь темная, все затянуто тучами, идет мелкий дождь, и очень холодно. Поставил чай, хоть горячим чаем на несколько минут согреюсь.

Господи, спаси и сохрани!

С утра выпил кофе и закусил финиками. Погода пасмурная. За кормой много птиц.

Я сначала выбросил блесну с надеждой, что попадет рыба, но невозможно ловить. Птицы ныряют за блесной. Я побоялся, что на крючок попадет какая-нибудь птичка, и убрал удочку до лучших времен.

Мчится яростный ветер — посланец из Антарктиды. Бесконечная череда штормов с ливневыми дождями. Сплю я крепко. Только один раз захлопали паруса, я быстро поправил автопилот на ветер и выглянул из каюты.

Дождь прекратился, вода за бортом светится фосфором. Вокруг темно. Только ходовые огни создают театральную декорацию.

Снова я залезаю в спальный мешок и долго еще слышу мерное гудение автопилота. Но сон берет свое. Я засыпаю. Мысли бегут свободно, как океанская вода за бортом моей яхты, и уносятся с ветром по сверкающим просторам, касаясь далекого горизонта на востоке, куда все время лежит мой курс.

Я любуюсь океаном, предаюсь своим мыслям, прихожу в согласие сам с собой. Мне грустно. Почему я придаю такое большое значение нашим отношениям? Я все время думаю об Иринушке. И мне это нравится.

Теперь, когда я пишу, опять ясно вижу глаза Ирины, и знаю, что они синие, как океан в хорошую погоду. Я ложусь в спальник и успокаиваюсь. Думаю о том, что мне сказать, когда завтра буду звонить ей. Но я больше не печалюсь. Я верю, что она меня любит.