Илья терпеть не мог кофе, но часто его пил, покупая преимущественно быстрорастворимый. Больше всего предпочитал пить зеленый чай, желательно заваривать его. Всю жизнь мечтал о добермане и подумывал его завести, купив загородный дом. В итоге дом купил, собаку заводить передумал. У него была привычка чесать себя за ухом каждый раз, когда он смотрел телевизор и натыкался на что-то, чего понять не мог. Так его недавно в ступор ввела передача, в которой говорилось о влиянии неправильно стоящего по какой-то там китайской традиции дивана на потенцию мужчины. Он сидел несколько минут, водя пальцем за ухом, пока передача не закончилась, и сказал всего одно слово: «Че». Он часто говорил с самим собой на русском. Как я позже понял, чаще всего просто матерился себе под нос. И его словарному запасу отборного русского мата мне оставалось только позавидовать. Ноутбуком Илья практически не пользовался, чаще всего заходя только на сайты, где можно посмотреть какое-либо кино. Новинки он принципиально игнорировал, даже если я убеждал его, что они могут быть вполне неплохими. А еще, когда он начинал злиться, у него дрожали руки, и он торопливо лез за таблетками в задний карман, которые я регулярно продолжал выкидывать. Порой мне казалось, что он принимал что-то типа наркотиков. И я был бы в этом уверен, не принимай такие же несколько лет назад. И мне удалось-таки узнать пароль от его ноутбука: год рождения наоборот и рандомный набор букв. Не так уж и сложно, если подумать. А еще он купил-таки мне шампунь и зубную щетку. Гель, как утверждал сам, забыл, но все равно неплохо.

И чем больше я его узнавал, тем больше понимал, что моя симпатия, возникшая к нему когда-то, была ошибкой. Здесь не было никакой симпатии. Только чертова влюбленность, как в первый раз в жизни.

Он водил пальцами по моей руке, повторяя контуры шрамов, не поднимая взгляда. Мне нравились подобные моменты, когда он становился абсолютно спокойным, переставал ворчать и подозревать всех вокруг, и просто лежал рядом, чаще всего молча. Илья молчал много и подолгу, что меня первое время немного напрягало. Я человек болтливый и без разговоров мне тяжеловато. Но рядом с Курякиным в подобные моменты много говорить и не получалось. Наверное, я бы даже мог сказать, что я понимал его без слов.

– Откуда они все у тебя? – он очертил пальцами шрам на ладони, оставленный бутылкой.

– То резался, то меня резали. Ничего интересного. Было бы неплохо как-нибудь накопить побольше денег и пересадить себе чистую кожу, а? – он поднял на меня взгляд, посмотрев, как на полного дебила.

– Мозги себе пересади лучше новые, – он фыркнул, опуская взгляд снова и вновь обводя шрам на ладони. – Дебил совсем, что ли? Разве такие операции делают? Даже если и делают, то на кой хрен тебе?

Я усмехнулся, переворачивая ладонь, позволяя пальцам Ильи изучать шрамы с другой стороны.

– Ну, это привлекательным назвать точно нельзя. Тем более, сейчас у меня их только прибавилось. Сам же видишь.

– Вижу, – согласился Илья, кончиками пальцев спускаясь по руке до локтя. – Только никак не пойму, что здесь плохого. У меня тоже шрамы. И что? Живу же.

– Ага, но не на руках, как у суицидника. Сравнил.

Илья тяжело вздохнул, сжав мое запястье и подняв взгляд, спрашивая приторно-сладким голосом:

– Совсем тупой, да?

Я закатил глаза и фыркнул.

– Если вздумаешь пересаживать кожу, я пересажу твое лицо на стену и буду использовать вместо доски для дартса.

– А так можно?

– Выбесишь меня, и не такое можно будет.

Я хотел было обиженно фыркнуть, но вместо этого засмеялся, закрыв глаза. Я все никак не мог понять, плохо ли у Ильи было с чувством юмора, или он все говорил всерьез. Но мне это нравилось в любом случае.

– Слушай. А для чего тебе гитара, если ты на ней не играешь? – я посмотрел на Илью, на несколько секунд остановившегося, но почти сразу продолжившего изучать мои руки, будто впервые видя.

– Еще своего слушателя не нашел.

– То есть играть на гитаре нужно для кого-то? – он кивнул, подняв взгляд и вскинув брови, будто я спросил сущую глупость.

– Разве нет? Для себя я уже наигрался.

– А ты романтик.

Он уперся ладонью мне в лицо и отвернул мою голову в сторону, перевернувшись на спину.

– Отвянь. Это обычное желание.

– И потому ты таскаешься с ней по городу?

– Мало ли где слушателя встретишь, знаешь.

Я хотел намекнуть на свою персону, но вовремя сообразил, что не хочу полететь на пол пинком под зад. Потому я только промолчал, глядя на него. На его странице в социальной сети были записи того, как он играет. Но я так и не услышал за недолгое время проживания с ним под одной крышей ни одного аккорда.

– Тебя не напрягает мое присутствие?

Илья открыл глаза, посмотрев на меня.

– А должно?

– Я ведь даже не твой приятель, а живу с тобой несколько дней, еще и сплю в одной постели. Не думал там, ну, что я в доверие втираюсь, чтобы ограбить тебя или убить?

Он задумчиво облизнул губы, явно размышляя над таким раскладом событий, после чего выдохнул:

– Если бы ты хотел что-нибудь украсть, ты бы украл в любое свободное время. Убить – любой ночью. У тебя было достаточно возможностей.

– Хорошо, только на вопрос ты все еще не ответил.

– Да нет, ты меня не напрягаешь. Почему меня вообще должен напрягать человек, который как-то оживил обстановку в моем доме?

– Потому что я все еще чужой для тебя человек?

– Я бы не сказал, что чужой. Малознакомый – возможно. Но это ведь можно исправить. Ты бы знал, как давно я ни с кем не общался.

– Но…

– Еще одно слово, и я выбью тебе зубы.

Я закрыл рот, щелкнув этими самыми зубами, и кивнул, глядя на него. Я видел, что Илья и впрямь редко общается с людьми, посему постоянно зависал на несколько секунд, пытаясь подобрать нужные слова. С интровертами мне и раньше доводилось общаться, и они довольно быстро вызывали у меня скуку. Но Илья, несмотря на это, все же мало был похож на таких людей. Просто человек, отвыкший к контакту с другими людьми. И как он вообще мог работать в школе, тем более среди старших классов?

Илья засыпал быстро. Как попугай, если накрыть его клетку одеялом. становилось темно и тихо, и он уже спал так, что до утра не разбудишь. В этот раз ему понадобилось примерно десять минут на то, чтобы уснуть. Я поставил подбородок на его плечо и вздохнул, закрывая глаза. Все вокруг было чертовски странным для меня. Слишком домашним и спокойным. К такому слишком быстро привыкаешь. Того гляди и я стану совсем одомашенным.

Наверное, я почти не против. Почти.

Я представлялся себе каким-то героем романтической комедии, стоя на кухне и жаря блины с самого утра. Из колонок доносился приглушенный голос Марвина Гэя, а я перекладывал очередной блин на тарелку. Это все еще оставалось одно из тех блюд, которые я никак не мог научиться нормально готовить. По вкусу они выходили неплохими, а вот с формой была полная беда. Ни одного идеально круглого.

В последнее время я готовил раз в десять чаще, чем за всю свою жизнь, но ничего плохого в этом не находил. Нужно было бы позвонить Тому и попытаться объяснить свое отсутствие, но зарядник от телефона я оставил дома. Надеюсь, меня не считали мертвым или пропавшим без вести, хотя отчасти таковым я и являлся. Наверное, меня все же уволили.

Илья пришел на кухню, когда я уже закончил, переложив на тарелку последний блин. Я посмотрел через плечо на сонного парня, который снова завис, рассматривая точку где-то в пространстве.

– Бред какой-то, – наконец произнес он, посмотрев на меня, добавляя. – Если бы ты еще был в моей рубашке, я бы прямо сейчас вышел через окно.

– У меня были такие мысли. Потому и не надел.

Илья кивнул, беря тарелку и переставляя ее на стол, и посмотрел на меня через плечо.

– Здесь есть подвох? В честь чего?

– Я выкинул твои таблетки. И вообще всегда их выкидывал, – я быстро переставил блины обратно ближе к плите со стола, чтобы спасти то, на что потратил полтора часа.