На нем был черный свитер с высоким горлом. К слову, черные свитера так хорошо сидели далеко не на всех людях (даже на мне не так удачно), так что мысленно я поставил галочку напротив еще одного пункта в своем списке. Волосы, в отличие от меня, он не укладывал, за что ему спасибо, потому что представлять его с зализанной прической было не самой моей лучшей идеей. Длинные ноги он вытянул вперед, будто они не помещались за столиком. И чем дольше я на него смотрел, тем больше я замечал, что длинными у него, кажется, были не только ноги, но и все остальное: длинные мелко дрожащие пальцы, крепко сжимающие стакан кофе, длинные руки, длинная шея, длинное тело. Я мог предположить, что и достоинство у него такое же длинное, но вместо этого только цокнул языком, наблюдая, как парень смял в руке стакан, расплескав незначительные остатки латте, поднялся из-за стола, взяв гитару, и быстрым шагом направился прямиком к двери.

Я опустил взгляд на книгу в своих руках и закрыл ее, откладывая на столик. Все, что я знал о своем парне, ограничивалось его ростом (навскидку где-то 190-195 см) и тем, что он все-таки не американец. И это меня несколько расстраивало, потому что я до сих пор не смог даже прозвище ему придумать. Я перевел взгляд на свой недопитый латте, и в тот момент меня осенило. Я вскочил из-за стола, метнувшись в сторону того места, где пару минут назад сидел парень, быстро расправил стакан, читая, к счастью, не до конца растертое имя, написанное черным маркером. Илья. Я облизнул губы, мысленно произнося это имя еще раз. Затем одними губами, а после шепотом, чтобы точно расслышать, как это звучит. Я тихо засмеялся, выпрямившись. Илья, значит. Насколько хватало моих познаний, это было русское имя, кажется, я даже слышал его в каком-то фильме. Значит, мой парень был еще и русским? Какое интересное сочетание.

Я поставил стакан на место, отряхивая пальцы от остатков кофе, и только сейчас понял, что те немногочисленные посетители кафе, сидящие за своими столиками, сейчас с недоумением смотрели на меня. Или с неприязнью. Не мог сказать точно. Но, по правде говоря, я в какой-то степени понимал их. Я бы тоже так отреагировал на их месте.

Поправив рукава свитера, я вернулся за своими вещами, чтобы как можно скорее покинуть помещение, благополучно якобы забыв книгу на столе. Надеюсь, кому-нибудь она понадобится больше, чем мне.

Шансов найти так называемого Илью в тумане было мало, потому я решил добраться до работы. И пока я шел, я хаотически вспоминал, нет ли у меня знакомых, работающих в информбюро или хотя бы тех, которые могли бы знать его. Знать одного конкретного человека, о котором мне известно только имя и внешность, в огромном Нью-Йорке – это было бы что-то из разряда фантастики. И в такие моменты я жутко жалел, что я нахожусь в реальном мире. И в то же время это возбуждало во мне интерес. Тот самый интерес, который мог расшевелить меня и превратить мои унылые будни, проходившие по плану «завтрак дома – завтрак в кафе – ругань с Томом – бессмысленное щелканье клавишами за компьютером – дом – ужин – сон», во что-то стоящее. Мне оставалась самая малость – узнать хотя бы фамилию этого парня, и дело пойдет на лад. Или хотя бы найти его страницу на фейсбуке.

Боже, храни интернет.

Найти страницу некого Ильи в одной из самых крупных социальных сетей было, мягко говоря, сложно. И дело не в том, что в поиске мне выдали более трех с половиной сотен одних только жителей Нью-Йорка с таким именем (не так уж и много, справедливости ради). Дело в том, что я не был до конца уверен в том, что мой парень мог вообще сидеть в интернете. Я ни разу не видел его ни с телефоном, ни с планшетом, ни с какой-либо техникой вообще. Я даже не был до конца уверен в том, что он русский (хотя гугл сказал мне, что Илья это все же русское имя). Кто знает, вдруг его родители были любителями экзотики? Если мое имя Наполеон, это не значит, что я француз. Более того, у меня нет ни одного француза в роду. Но у Ильи был акцент, пусть и незаметный, он при мне говорил на, предположительно, русском языке.

Также вполне могло оказаться, что даже если Илья сидит на фейсбуке, на его странице может попросту не оказаться фотографий. Такое, как мне казалось, было бы вполне в его стиле. Он выглядит достаточно замкнутым. С другой стороны, могло оказаться так, что он сидит не от своего имени. Словом, проблем было слишком много.

Я сидел, закрывшись на все замки, в своей квартире и медленно пролистывал страницу каждого Ильи, которого мог найти. Не спасал положение даже фильтр по городам и стране. Отсеивались только те, у кого на странице были свои фотографии. И, глядя на них, я не без удовольствия отмечал, что мой парень среди них всех выглядел крайне привлекательно. Даже будучи вечно хмурым и мрачным.

И каково же было мое удивление, когда я увидел практически в самом низу знакомое лицо. На эту страницу он не заходил несколько месяцев и, как мне казалось, забросил в первый же день создания. Всего одна фотография (качество которой, к слову, хромало): расслабленное лицо, опущенные уголки рта, короткая щетина. Илью нельзя было назвать писанным красавцем, но он определенно выглядел довольно-таки привлекательно. Даже через низкое качество фотографии мне удалось разглядеть, что глаза у него голубые. Кажется, оттенок между голубым и серым, как небо перед дождем. Что, конечно же, прибавило ему очков.

Я откинулся на спину, читая его имя и фамилию снова. Илья Курякин. Несомненно, русский. Я дотянулся до блокнота и щелкнул ручкой. Блокнот, который должен был в моих мечтаниях быть тем, во что я бы записывал отрывки из интервью, в настоящей жизни служил подставкой под кружку. Ту самую кружку с черным котом, которую мне подарила на День рождения одногруппница на первом курсе. К слову, с ней я потом переспал. С одногруппницей, а не с кружкой, разумеется.

Я щелкнул ручкой снова и опустил взгляд. Прошла всего пара минут, и лист молочного цвета с тонкими серыми линиями был на треть исписан всеми моими знаниями о своем парне: голубые глаза, русые волосы, шрам на правом виске, гитара, с которой он ходит всюду, но никогда не играет, имя, фамилия, происхождение и дата рождения. Младше меня на несколько месяцев. Любимые фильмы – «Криминальное чтиво» и «Собачье сердце», слушает преимущественно кантри и ретро, имена исполнителей которых я периодически находил на пластинках возле стойки с DVD-дисками, а также пару человек, о которых я никогда ничего не слышал. В целом Илья выглядел как полная моя противоположность, что не могло не заставлять меня продолжать рыться в его личности еще больше.

Я щелкнул ручкой еще несколько раз и посмотрел на открытую, практически пустую страницу. Какая все-таки хорошая штука этот интернет. Столько информации о человеке и всего за несколько секунд. Ну, не считая несколько часов поиска страницы.

Я не знал точно, много ли в Нью-Йорке русских, но фамилию, по крайней мере, я слышал впервые, так что, возможно, у меня были шансы найти его через…

– Да, Кэтрин, добрый вечер. Ты узнала меня? Наполеон Соло, мы в одной группе были, – Кэтрин Дэй, уроженка Техаса, боевая девушка, связавшая свою жизнь с информацией. В полиции ее могли бы использовать как первоклассную ищейку, если бы она согласилась на них работать. К слову, с ней я тоже переспал. – Тут такое дело, я пишу статью и мне нужно узнать адрес и место работы одного человека. Выручишь?

– Да-а, Соло, как же тебя не помнить. Помочь? А как насчет пойти знаешь куда? Ты вообще знаешь, чт—

Окей. Придется искать самому. Наверное, глупо было звонить своей бывшей. Некоторые люди просто уверены, что если ты с ними переспал, то обязан жениться и тому подобное. И, по правде говоря, я их не осуждаю. Я бы тоже вышел замуж за себя.

Я потер глаза и посмотрел на часы. Уже десять вечера, на компьютере еще не дописанная статья для моей собственной колонки, которую мне доверили, как, наверное, самому болтливому из редакции. Ну, или самому косячному, раз я не мог взять ни одно интервью, не облажавшись хоть в чем-то. Вообще, я и сам не знал, зачем писал туда что-то. С большим успехом я мог бы создать свой блог или, на крайний случай, аккаунт в твиттере и писать туда свое невероятно важное мнение. Так у меня хотя бы были шансы найти своего читателя. Но тогда бы мне, конечно, никто не платил денег, а это, позвольте сказать, немаловажно.