Улица раздражала контрастом богатства и нищеты: за рядом лачуг с перекошенными окнами и гнилыми рамами возвышались частные дворцы с кричащей лепниной. На дороге иномарки обгоняли допотопные с облупленной краской троллейбусы, двигающиеся рывками и со скрипом.
Долго поднимались по ступеням, у Софьи кружилась голова, но стеснялась признаться в этом. Потом долго искали скамейку, нашли в конце аллеи.
- Это аллея Дружбы, здесь раньше были таблички, кто какое дерево посадил. Все растащили, - объясняла Ксения.
- Вон тот платан посадил первый космонавт, - Андрей показал на раскидистое дерево с мощными ветвями.
- Нет, не этот, вон тот, - Ксения махнула в противоположную сторону.
Молодые заспорили, Софья воспользовалась, сунула в рот таблетку и запила водой из пластмассовой бутылки. Залюбовалась в просвете между деревьями дымчато-лиловой полосой моря. Андрей перехватил ее взгляд.
- Может, вы хотите на пляж?
- Купальника нет с собой. Надо вернуться домой.
- Не надо, не сейчас, еще погуляем, - настаивала Ксения.
Молодые переглянулись, Софье не понравилось, будто выманили из дома, но ни на чем настаивать не стала. Только настроение испортилось.
- Надо новоселье устроить, - вдруг предложила Ксения. - Андрей, что же мы не сообразили раньше?
- Но ты ведь знаешь, Миша очень занят.
- Ладно, не сегодня, и не завтра. Через неделю.
Софья кивнула.
Гуляли долго, побывали в центре, прошлись по улице Ленина. Когда вечером, расставшись с друзьями, вернулась домой, окно в комнате было зашторено синей, переливчатой тканью. Цвет вечернего неба при скудности освещения углубил пространство, и оно казалось еще больше.
Комната сына всегда была погружена в полумрак, и только узкий луч света был направлен на книгу или тетрадь. Ни Софья, ни Маша не любили неосвещенных углов, но Миша не обращал внимания на их ворчание.
- Мишка, ты эгоист. С тобой ни одна не захочет жить. Так и умрешь бобылем, - пугала Маша.
Отмахивался от нее как от надоедливой мухи, не отрываясь от книги.
Идею с новосельем поддержал, но предупредил, что все приготовления на ней, ему некогда.
Она утром съездила на рынок, Ксения обещала прийти помочь, но не смогла: Андрей повредил ногу, оступился на ровном месте, сидят в очереди к травматологу, на новоселье не смогут прийти. Но пусть не волнуется, их заменят Лена, тоже учительница, и ее муж Павел, преподаватель университета, учился вместе с Мишей.
Когда Елена появилась на пороге их дома, держась за высокого, плотного мужчину, у Софьи на мгновение остановилось сердце. Если бы она верила в переселение душ, считала бы, что сестра Нина воплотилась в образе этой молодой женщины.
Посмотрели комнату, Павел посоветовал кондишен, жара начнется в конце июля, без него никак даже в старом доме с толстыми стенами.
Лена рассказала, что перед аспирантурой Миша жил у них, они вместе с Пашей поступали. Жили весело, даже удивительно, как мальчики смогли подготовиться, - она засмеялась, но взглянув на Софью, покраснела.
После ухода гостей Софья долго не могла уснуть, перебирая события вечера. Сердце матери не обмануть, Миша тянулся к Елене, и ей тоже нравилось, когда он был рядом. Он вышел, и она погрустнела.
Нет, не зря явилась Елена, так похожая на сестру. Почему бы сыну ни жениться на ней? Если у пары нет детей, значит, никто не осиротеет.
Невестка
Проснулась поздно утром с неприятным ощущением тревоги. Что-то снилось, полосатое, как старый изношенный матрац, кто-то заглядывал в окно, пытался открыть. Было душно, она открыла форточку, под утро разбудили троллейбусы.
После смерти Якова вместо ярких красочных снов погружалась в темный, с завихрениями туман. Запомнила из последнего встречу с сестрой на лесной поляне. "Как это умирать?" - спросила ее. "Не спрашивай, сама испытаешь, а меня нет, я ушла окончательно и безвозвратно".
"Неотвратимость наказания", - всплыл чей-то голос. Судья в мантии из телевизора спускался по ступеням к новому жилищу в старом доме.
Не надо было так наедаться салатов, да еще выпила.
Сын ночевал неизвестно где, вставать с раскладушки не спешила и прислушивалась к шуму машин за окном, ждала, когда на остановке под окнами с визгом грохнут двери троллейбуса. Хлоп - открылись, хлоп - закрылись, нет пассажиров. Захолустный район, не похоже на город русской славы.
Навязались слова: неизбежность, неотвратимость, неприязнь, неприятие. Кого, чего? С трудом встала и поплелась на кухню.
Решила поджарить оставшуюся картошку, стояла рядом с плитой, но картошка подгорела до черноты. Непонятное нашло на нее, видимо, сказалось внутреннее напряжение. Страх? Скорее, ужас. Может, в тот момент произошла кратковременная остановка сердца, и она ощутила смерть. Не могла сдвинуться с места и только уговаривала себя: успокойся, посмотри, на подоконнике цветут белые фиалки, скоро заглянет в окно солнце. Прислушайся, слышишь? детские голоса, - рядом с домом спортивная площадка. Да, мы все умрем. Все люди смертны. Нельзя так бояться, нехорошо.
Но ей было так плохо, будто душа билась в припадке.
И в этот момент ожил телефон:
- Здравствуйте, Софья Леонидовна, как чувствуете себя? - услышала она вежливый голос Лены.
- Спасибо, нормально.
Что-то есть, какая-то связь на расстоянии, позволяющая чувствовать боль другого, потому что Елена спросила:
- Вам ведь плохо. Что-то случилось?
- Пройдет, - очень хотелось думать, что ей нравится Миша.
- Сходите на пляж, тут недалеко, одна остановка на троллейбусе, дойдете до парка имени адмирала Ушакова, он же основал этот парк. Спуститесь к морю, увидите забор, обойдите, там мелкая галька и песчаное дно. Мало кто знает это место.
Троллейбуса так и не дождалась и по улице развалюх на фоне дворцов по крутому спуску попала в оазис зелени и прохлады. Лиственные деревья и кусты, ярко высвеченные на солнце и затененные другими деревьями - любимый цвет успокоил. Как раньше, как случалось в лесу в любое время года, погружение в мир природы отозвалось душевным умиротворением,
Спасибо Федору Ушакову, надо обязательно посмотреть его биографию, хороший был человек.
Но нашелся кто-то, лишенный чувства прекрасного, на могучем дубе повесил объявление: "Сдается жилье посуточно, недорого".
Она свернула с дороги и наткнулась на руины круглой бетонной площадки, ржавая арматура торчала в разные стороны как щупальца монстра. Сквозь трещины бетона густо проросла трава. Бывшая танцплощадка. Обошла горку гипсовых осколков: части тела, навешанные на металлические штыри, - восстановлению не подлежат. Похоже, здесь стоял пионер с горном. Советская парковая культура ушла сама по себе, а впечатление, что погибла под бомбежками.
Путь перегородила железнодорожная насыпь. Правильно решив, что пара отдыхающих с надувным крокодилом приведет куда надо, нырнула следом за ними в сырой тоннель. Вынырнула и увидела манящую панораму синего моря на фоне голубого неба.
Пляж из бетонных плит, местами разбитых, видна почерневшая арматура, - не понравился. За забором, как и предсказывала Лена, узкая песчаная полоса, добралась через валуны, закрывающие обзор. Вот почему здесь никого нет. Сняла обувь и погрузила ноги в теплый песок.
Вода обожгла холодом, и, чтобы не растягивать мучительный процесс медленного погружения, нырнула с головой и поплыла, как умела. Тело быстро перестало ощущать холод, но боялась переохладиться и заставила себя выйти на берег. Приятно лечь на мягкий песок и закрыть глаза, подставив тело солнцу. Ощутила легкое жжение, плечи чуть-чуть покраснели, опять вошла в воду, уже увереннее.
