- Брат умеет лечить неизлечимых больных. К нему отовсюду приезжают. Он слушает больного и рисует. По рисункам излечиваются. Его святым считают. Не грех ли у вас?

- Не печальтесь, - улыбнулась женщина, - дар исцеления от бога. Не верите? А вы спросите, - она показала на потолок, - помолитесь, он вам ответит. Все наши мысли от него.

- Я сама думаю, своей головой, - возразила Софья.

- Нет, мысли к нам приходят, - она опять показала на потолок, - жаль, чаще оттуда, - она ткнула пальцем в пол, - от дьявола. Молитва их очищает, - она взглянула в окно: - Ой, скоро выходить! - легко спрыгнула с полки, подхватив полупустую сумку, заспешила к выходу.

Софья снова ощутила запах несвежей одежды. Женщина приостановилась и почти прокричала: "Духовника себе найдите, наставника, обязательно, он вам поможет".

- Каждому наставник нужен. Как иначе. Ведь никто не знает, правильным ли путем идет. Наставник и подскажет и покажет, - пробормотала Софья вслед исчезнувшей женщине.

Молодая учительница географии жаловалась на мать, принимавшую в доме паломников. Они являлись, когда угодно, без предупреждения, вонючие, - учительница морщила нос. И еда у них однообразная: быстрорастворимая лапша да чай в пакетах. Люди тихие, незаметные, спали на полу, все бы ничего, но запахи после них еще долго оставались. Квартиру не успевали убирать и проветривать, появлялись новые паломники: приветливые, стеснительные в быту, но не мытые. Изредка кто-то робко просил принять ванну, мать разрешала, но дочь отказывала. Одна радость: закрыться в ванной, налить воду и вдыхать запах благоухающей пены.

Поезд остановился, и место ушедшей женщины заняла девица - красавица, ухоженная, свежая, загадочная. Загадка только для самой себя, еще для ровесников, но не для провожающего мужчины в возрасте отца. Прощальный поцелуй не походил на отцовский.

Девушка погрузилась в мечты с улыбкой на пухлых губах. Кажется, она беременная. Смелая. Хотя вряд ли мужчина ее бросит в таком состоянии. Пусть рожают, вон, сколько свободной земли.

Софьиных детей ценили бы в Китае, не торопятся рожать. Какие дети, если Миша заводит как кликуша: человечество гибнет, вот уже скоро, через полгода, месяц, неделю, завтра. Маша эгоистка, нянчиться с младенцами не для нее.

Рано утром проводница стала трясти девицу, скоро ей выходить. После остановки Софья впала в дрему, есть не хотелось, пила чай и снова дремала. Некоторое оживление внесли пограничники и служба таможни, украинские показались приветливей. Или она стала предвзятой? Заочно полюбила ту страну, в которой собиралась жить?

Опять дремала, покачиваясь на своей полке, просыпалась и прислушивалась к голосам из соседнего купе.

- Первый человек, возник, когда появился учитель.

- Откуда? С луны? - ответил насмешливый женский голос.

- С вами, женщинами, интересно и нелегко. Вы все конкретно воспринимаете. Учитель был послан богом. Но это трудно объяснить. Это как шестое измерение. Как вам его изобразить, если мы в трехмерном пространстве?

- Иногда я думаю, мир бы ничего не потерял, если бы конкретного человека ничему не учили, а сразу приставили к станку или лопате, - снова женский голос.

- Круто, но неправильно. Знания даются, чтобы не погибнуть. Человека надо спасать, а не лопату.

Человечество погибнет от невежества, вот уже скоро, через полгода, месяц, неделю, завтра.

Над ухом раздался гудок, промчался встречный поезд. Наступила тишина, укачало пассажиров. Лежат себе на полках, покачиваясь, и не догадываются, что кто-то их спасает.

Ее тоже укачало, и вдруг явственно услышала: "Убирайся вон! Ты мне жизнь испортила! Из-за тебя, все несчастья из-за тебя!"

Кто кричал? Муж? Сын?

За окном темно, но на небе, там, впереди появились багровые отсветы. Идет бой? Стреляют? Проходивший мимо мужчина объяснил: "Это свет большого города. Скоро будет длительная остановка". Кто-то спросил, что за город. Ответа не расслышала.

Через два купе на боковом месте лицом к ней сидел Николай. Точно он. Молодой. Держится прямо. Отвернулся к окну. Наклонился, стал рыться в сумке. Делает вид, что роется, а сам косится на ножки торгующей пивом из ресторана. Встал, приблизился. Никакого сходства, только прическа.

Доброжелательная попутчица с верхней полки, лучезарно улыбаясь вставными зубами, спросила:

- Наверное, отдыхать едете или в гости?

- Нет, к сыну. Муж умер, я осталась одна. Квартиру забрала его дочь.

- Все будет хорошо, черная полоса сменилась светлой, ведь вы едете к сыну, будете жить вместе с ним на Черноморском побережье в теплом и самом красивом городе, - утешила ее попутчица.

Не все будет таким, как она представляет. Не маленькая, к этому готова. Зато конец холоду, снегу, скользким дорогам.

Поезд прибыл в Симферополь. Она вышла из вагона, к ней спешил мужчина, походка как у сына, да ведь это он! Возмужал, изменился, обнял ее, и она вдохнула родной запах. Отстранилась:

- Тебя трудно узнать, взрослый стал.

- Еще бы, скоро пойдет четвертый десяток.

Он смотрел на нее, и она отметила, рад встрече.

Приподнятое настроение не покидало. За окном автобуса сменялись пейзажи, напоминавшие картины итальянских художников - пейзажистов.

* * *

После комнатушки у сердобольной Нади ее не смутило жилье в старой двухэтажной почти развалюхе. Зато Сталинской постройки с высокими потолками и толстыми стенами. Зимой тепло, летом прохладно.

Дом, как и положено стилю, с колоннами у входа. Правда, колонны осыпались, в подъезде через всю стену проходила глубокая трещина, и, как потом выяснилось, деревянные перекрытия были в аварийном состоянии, - здание в любой момент могло рухнуть, сложиться как картонный домик.

Она переступила порог нового жилища и обрадовалась: комната большая, можно огородиться ширмой (где-то же продаются), мешать сыну не будет.

Не сообразила, что площадь казалась большой, потому что пустая, только в углу свалены туго набитые сумки с вещами и у стены раскладушка. Даже не было штор.

- Вот, располагайся. Я пока занят, временно живу в другом месте, - коротко объяснил он отсутствие необходимой мебели.

Он ушел, и она осталась одна в квартире, соседи, супружеская пара пенсионеров, как сказал Миша, на даче караулили черешню от бомжей.

На следующий день Миша привел друзей: Ксению и Андрея. Оба худые, в белых майках, с выгоревшими волосами и красными носами походили на брата и сестру.

- Вчера на пляже сгорели, - объяснила Ксения. - Первый раз выползли вдвоем. Все некогда было, работаем. Андрей - тренер, я в школьном лагере воспитательница.

- Учительница! - обрадовалась Софья,- Коллеги, значит. Я преподавала русский язык и литературу.

- Да, - удивилась Ксения, - Миша, ты почему не говорил, что Софья Леонидовна учительница? Я ведь думала, что вы крестьянка.

- В смысле? - Софьины брови поползли вверх.

- Ну, хозяйством занимались, огородом, варенье варили.

Обе посмотрели на Мишу, он о чем-то говорил с Андреем.

Сын куда-то заторопился, и Ксения с Андреем повели Софью на прогулку. Улица, на которой жил Миша, оказалась пыльной, и незатененной. Деревья были, но какие-то тщедушные. Трава на газонах пожухла.

Нежарко, но лето давало о себе знать, Софья ощущала симптомы повышенного давления, ее пошатывало, но согласилась забраться на Малахов курган.

- Это святое место, погибло много народа, и в Турецкую и в Отечественную, - увлеченно рассказывала Ксения.

Что ж, пусть рассказывает, Софья не призналась, что тут бывала много раз. Андрей молчал и улыбался ей. Вежливые молодые люди.