Белладонна, Лилия и Гуго одновременно тяжело вздохнули.

— Ожерелье моё не забудь забрать у Гернота, дядя Гэндальф! — наказала волшебнику Белладонна, садясь верхом на Заливая.

— Заберу непременно. Фонси, мальчик мой, Лилия, Гуго, счастливо оставаться! Увидимся через десять дней!

Гэндальф пустил лошадь рысью и вскоре тоже исчез из вида. Хоббиты долго смотрели ему вслед.

— Какой это Гернот? — спросил Фонси. — Торговец с востока, что ли?

— Этот Гернот, — охотно ответила Белладонна, — обещал нам, что вытащит тебя из Гундабада, если ему дадут хорошую цену. Я думала, что всё серебро придётся отдать, которое мне для тебя братья собрали, но он попросил моё жемчужное ожерелье.

— А потом, бродяга косоглазый, пришёл и сказал, что ты, господин Тук, исчез с треском и блеском у него на глазах, а ожерелье, олифан его жри, так и не отдал,[56] — хмыкнул Гуго.Ничего, — сказала Белладонна, — отдаст, когда дядя Гэндальф его вежливо попросит.

Фонси посмотрел в сторону Кинейсмила и тряхнул поводьями.

— Я очень устал, — пожаловался он, — давайте поедем уже домой.

И они поехали в Кинейсмил, и никто даже не подумал возразить Фонси, что дом всё-таки не там.

Фонси потянулся и перевернулся с боку на бок. Пахло мехом, сухими травами и жареной рыбой.

Хоббит сел, протирая глаза. Лежащий рядом Заливай тоже заворочался, приподнял заднюю часть тела и шумно зевнул, показывая длинные клыки и изящную розовую завитушку языка.

Фонси погладил собаку и поднялся на ноги. Сквозь дверной полог хижины внутрь пробивался золотой закатный свет, но Фонси чувствовал себя отдохнувшим и выспавшимся. Он отодвинул полог и вышел наружу.

— Ну ты и соня, брат! — помахала ему рукой Белладонна, прервав разговор с какой-то сурового вида пожилой риворкой.

«Белладонна, поди, без всякого Ветера местную речь подхватила, она такая», — подумал Фонси.

— А что, неужели уже завтра? — спросил он, подходя поближе и кланяясь сестриной собеседнице.

— Да, ты целые сутки проспал, — кивнула Белладонна.

— Очень устал, Хильдейфонс, — улыбнулась риворка и сразу перестала быть суровой, — с хундабадесками воевал, Ветайриху помогал. Как тут не поспать. И проголодался, наверное. Пойдём со мной. Я Винхея, хоббита Вультуша жена. Пойдём, накормлю.

Винхея поманила Фонси и Белладонну за собой, и брат с сестрой послушно последовали за нею. Вслед за ними потрусил и Заливай, догадываясь, должно быть, что кого-то будут кормить.

По дороге риворка разговаривала, казалось, сама с собой, обсуждая то какой отличный охотник Хизмай, то какой сильный и решительный парень Торизмуш, и изредка оглядываясь на Белладонну.

— Это она меня замуж выдать хочет, — шепнула Белладонна Фонси, — я по здешним меркам завидная невеста.

— Да ты и дома завидная невеста, — пожал плечами Фонси, — тебе не привыкать.

— Мне не привыкать, — усмехнулась девушка, — а вот Гербере она голову совсем вскружила. Гербера ведь тоже Тук и чистокровная ширка.

— Тётка Винхея, — позвала Белладонна, — а Гэндальфа вы женить не хотите?

— Хоббит Хандайф, конечно, мудрый и сильный, — невозмутимо ответила риворка, — но ширской крови в нём нет, это видно сразу, а с чужаками мы не роднимся.

— Вот-вот, — сказал Фонси, — и коровы у него нет. Кто за него, старика-нищеброда, пойдёт?

— Хоббит Хандайф, — хихикнула Белладонна, — а сколько лет притворялся!

Попадавшиеся по дороге риворы приветливо здоровались с Фонси, Белладонной и Винхеей, любопытствовали, куда это они идут, и желали приятно перекусить. Это было так похоже на Тукборо, что Фонси не мог удержать улыбки.

— Винхея! Винхея, ты не видела мою дочку!? — послышался вдруг женский голос, и их догнала риворка, на вид чуть помоложе Винхеи. — Она с ребятами пошла играть, и её до сих пор нет! Нигде нет!

Глаза женщины были широко раскрыты, волосы растрёпаны, казалось, она вот-вот разрыдается.

— Спокойно, — сказала Винхея, — что значит «нигде нет»? Где ты искала?

— На озере нет, и в лес они не ходили, и ни у кого дома их нет, я всех обежала.

Винхея на мгновение задумалась.

— Вот что, — сказала она, — беги к Тарваю, пускай он приходит к нам. И пускай захватит с собой Торизмуша и Хизмая. Что стоишь? Беги!

Женщина, подобрав юбки, поспешила прочь.

— ...А вот и Гербера тут как тут, — кивком указала Белладонна, когда они подошли к хижине.

Гербера, высокая и тонкая для хоббички, смотрела на Фонси во все глаза, и когда тот улыбнулся и поклонился по всем правилам ширского вежества, зарделась и потупилась. Белладонна с трудом удержалась от смеха.

— Про тебя Сосрыква рассказывал много чудесных сказок, — шепнула она брату, — а Гербера у нас девушка впечатлительная.

Винхея подошла к вышедшему ей навстречу мужу и что-то объясняла ему, когда вновь появилась женщина, искавшая дочку. Она вела за руку маленькую рыженькую девочку, которой, будь она хоббичкой, Фонси дал бы лет двенадцать.

— Вот она последняя видела мою Анавейшу! — воскликнула женщина. — А где, не говорит!

Девочка выглядела перепуганной. Присмотревшись, Фонси заметил, что её ручки перепачканы желтоватой глиной. Сердце широкого землекопа на мгновение замерло.

Отстранив подошедших поближе Винхею и Вультуша, он присел перед малышкой на корточки.

— Как тебя зовут, маленькая? — спросил Фонси.

— Радавейша, — хлюпнула носиком девочка, — только я уже большая.

— На языке наших давних предков тебя звали бы Рагнасвенда, — сообщил ей Фонси первое, что пришло в голову, и пока девочка примеряла на себя старинное имя, спросил: — а во что вы играли, когда твои друзья потерялись?

— В давних предков, — помедлив, ответила Радавейша и подняла на Фонси ясные зелёные глаза. — В тебя, Ветайрих.

Фонси прикрыл глаза. В голове его застучало однообразно: только не это, только не это...

— Спасибо, милая, — Фонси чмокнул Радавейшу в лоб и выпрямился.

«Только не это, только не это, только не это» — тупо стучала в висках мысль.

— Мне кто-то говорил, — обратился он к Вультушу, — что здесь где-то на окраине есть старая нора, в которую запрещено ходить.

— Я говорил, — выдохнул подбежавший Торизмуш, — они там?

— Похоже на то, — кивнул Фонси.

Вультуш, не говоря ни слова, побежал вдоль по улице, а за ним — и остальные риворы.

— Белладонна, — повернулся Фонси к сестре, — и ты, Гербера, бегите седлайте пони, зовите Гуго, зовите Лилию и скачите туда — он махнул рукой туда, куда побежали риворы, — и лопату мою обязательно найдите. А я за ними, пока они не наделали дел.

Он свистнул Заливая, вскочил псу на холку и пустил ку-шета следом за риворами.

«...только не это, только не это, тольконеэто, тольконе- этотольконеэтотольконеэто... так не может быть, так не должно быть, когда собственный дом убивает и калечит, добрая земля становится врагом, когда она пожирает детей — три локтя сырой земли, пять локтей сухой земли — уже не раскопаться, уже не вздохнуть, только не это, тольконеэтотольконеэто... придавленный частично — всё равно что мёртвый, если не отрезать вовремя руку или ногу, от мёртвой руки в кровь проникает трупный яд, только не это, только не это, только не это...»

Хоббит смотрел перед собой невидящими глазами. До его слуха едва доносились хриплые, отчаянные голоса...

«...детей, они зовут детей, Хисамай, Анавейша, Хизмуш, Валдава, тольконеэтотольконеэтотольконеэто...»

Фонси словно летел над тропой сам по себе, не чувствуя под собой спины Заливая. Скоро он поравнялся с риворами, а потом и обогнал их.

Вот он, смиал, где веками никто не жил.

Вот чёрная глубокая щель входа.

И холм, холм посередине просел, как переломанный горбатый хребет.

Скатившись с собачьей спины и подбежав к входу в смиал, Фонси встал, расставив руки, поперёк чёрной дыры. Риворы подбежали к холму и остановились.