— Спеши, о всадник! — Ветерих приглашающе взмахнул рукой. — Дорога открыта.
— Прощай, периан! — ответил всадник. — Я надеюсь, мы ещё увидимся с тобою!
— Сведут Стихии, так и увидимся, — согласился Ветер, пожимая плечами. Уж куда-куда, а в Линдон он не собирался.
Старшина риворов и глава Совета прогуливались вместе, в отдалении от посторонних ушей. Снизу, из долины, доносился весёлый шум — там приветствовали возвратившихся риворов и готовились к вечернему пиру в их честь.
— Так зачем он приезжал, дядя Быкка? — спросил Ветер, поднимаясь по склону холма, — И почему ты не задержал его до нашего возвращения?
— Большец привёз нам красную стрелу, — ответил Быкка, опираясь на толстый резной посох, — и спешил назад. Но мы обо всём с ним договорились, Ветерих, не беспокойся.
— Только не говори мне, дядя Быкка, что ты решил откликнуться на стрелу, — Ветер недоверчиво приподнял бровь,— неужели решил?
— Нынче всё иначе, — Быкка остановился на вершине холма и с кряхтением распрямил спину, — нынче у нас есть риворы и нам известно, с кем предстоит воевать. А самое главное, — он подмигнул Ветеру, - нынче на нашей стороне будут войска самого южного Короля!
— Гондор? — Ветер широко раскрыл глаза.
— Гондор! Тысяча кораблей, и на каждом тысяча тяжёлых всадников. С такой силой не зазорно и плечом к бедру встать.
— И заодно убедить их, что мы — союзники, — кивнул головой Ветер, — я тебя понимаю, дядя Быкка. Тысяча тысяч тяжёлых всадников нам тут совсем не нужна.
— Молодец, Ветерих! — обрадовался Быкка.—Не только большецам головы рубить умеешь, но и своей собственной думать. Сказал я ему, что дюжины четыре лучников мы сможем послать.
— Четыре дюжины лучников... Да, пожалуй, что сможем.
— Я думаю, послать стоит Гизмунда и Ретимера с их отрядами, — сказал глава Совета. — Как раз около того и получится.
Ветер даже отшатнулся.
— Дядя Быкка, да ты что? Гизмунда я только месяц как отрядным поставил, а Ретимера немногим раньше. И в отрядах у них чуть не одни новички, они и большецов-то не видели толком. Нельзя их посылать никуда!
— Да успокойся ты, Ветерих! — воскликнул Быкка. — Я ж как рассуждаю? Когда со двора кто-то отселяется, так не отец же и не старшие братья, а те, кто помладше. Не тебя же посылать, ты нам и в Шире нужен.
— Знаешь, дядя Быкка, глава Совета старейшин из тебя, может, и неплохой, а вот предводитель воинов из тебя никакой совсем. Не со двора отселяемся — на войну едем. И поеду именно я и те парни, что со мной с самого начала ездили. Герн, Сегер, Балт, Дикки и все остальные, кто сам захочет. Мы же, дядя Быкка, с самого начала собирались воевать, ещё тогда, когда Андагис приезжал. А Гизмунд с Ретимером пускай здесь остаются — воров ловить да границы околачивать.
Быкка долго стоял и думал. Потом повернулся к Ветеру и крепко взял младшего хоббита за плечи.
— Что ж, Ветерих Ривор, будь по-твоему. Пойдём обратно, расскажем всем, о чём мы тут говорили.
— Ну, пойдём, дядя Быкка.
И они вместе спустились с холма и отправились туда, где уже начинался пир.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
в которой встречаются мастера редких ремёсел
Фонси открыл глаза. Он лежал возле стены на деревянной лавке, укрытый одеялом, пахшим так, как будто его не проветривали лет этак пять. Одеяло чуть не насквозь промокло от пота.
«Когда ж это я успел раздеться и лечь?» — спросил Фонси у одеяла, садясь на лавке и свешивая ноги на мол, — «и вообще, где это я? А главное — где здесь можно... ну, того...»
«Ну, того» обнаружилось под лавкой в виде вместительного пустого горшка с крышкой. Сделав всё, что нужно, Фонси поглядел по сторонам куда более осмысленно.
Он находился в продолговатой комнате, не в комнате даже — в отнорке, длиной шага в четыре и шириной шага в два. Откуда-то снаружи пробивался неяркий синеватый свет. И отнорок, и видимая от того места, где стоял Фонси, часть прохода выглядели поразительно знакомо.
«Клянусь олифаном, я в норе! В самой настоящей хоббитской норе!» — хоббит подпрыгнул от радости, но зашатался и чуть не упал — так вдруг закружилась голова. Пришлось снова сесть на скамейку и подождать, пока пройдёт.
«Неужели я в Шире?» — начал рассуждать Фонси, обращаясь, верно, к ночному горшку — больше рядом никого подходящего не было, не с одеялом же болтать, в самом деле, горшок вроде поважнее будет. — «Но каким образом? Шельмец меня разыскал? Или Элрохир со своим отрядом решил догнать и вернуть домой?»
Резко свело желудок, Фонси охнул и схватился за живот.
«Нет. Если бы я был дома в Шире, меня непременно накормили бы, не посмотрели бы, что я без сознания валяюсь».
Он снова осторожно встал, опираясь о лавку, набросил себе на плечи тяжеленное одеяло, чтобы не так мёрзнуть, и, шаркая ногами по усыпанному резаным камышом полу, побрёл к выходу из отнорка. Пройдя по узкому проходу, хоббит попал в небольшой кольцевидный зал с земляными стенами. В серединном столбе зала была устроена печь, а вокруг него насыпан вал, выложенный сверху плоскими камнями — разделочный прилавок, он же, если придётся, обеденный стол.
«Вот те на!» — обрадовался Фонси. — «Да это же самым настоящий смиал!»
«Если это самый настоящий смиал», — продолжил рассуждать Фонси, — «то значит, тут живут самые настоящие хоббиты. А это, в свою очередь, значит то, что где-то здесь должна быть какая-нибудь самая настоящая еда».
Он повернул направо и пошёл вдоль наружной степы зала, заглядывая в каждый отнорок. Первые три были такими же спальнями, как та, где он очнулся, а четвёртым оказался-таки кладовкой — там в несколько рядов стояли большие корзины.
«Пусто», — сказал Фонси, заглядывая в каждую из них по очереди, — «опять пусто. Совсем пусто. Пустее не бывает. А, нет, бывает! Пусто. А вот тут что-то есть!»
В одной из корзин оказалось несколько твердокаменных буханок хлеба. Другая до половины была наполнена проросшей сморщенной картошкой. Ещё в одной оказалась какая-то крупа. Но самой радостной находкой был стоявший в самом углу кладовки маленький глиняный горшочек — в нём оказалась твёрдая жёлтая гуща, и от одного её запаха у Фонси потекли слюнки.
«Мёд!» — заурчал хоббит. — «Вот теперь-то и впрямь настала пора подкрепиться!»
За свои годы Хильдифонс Тук побывал, верно, не менее чем на тригрошии званых обедов в лучших домах Шира, где работали лучшие широкие повара и стряпухи. Да что там говорить, в Больших Смиалах обеды готовил сам Боффо Тук, четвероюродный племянник Геронтия, прославленный на всё Тукборо своими мясными пирогами, так что вкусно поесть Фонси было не привыкать, но вкуснее обломка каменного хлеба с кое-как размазанным по нему куском затвердевшего мёда не едал он ничего в жизни.
Подкрепившись, хоббит почувствовал себя гораздо лучше и пошёл осматривать смиал как следует. Судя по количеству спален с лавками и просто выемками в стенах, здесь жило хоббитов восемнадцать-двадцать. В спальнях нашлось несколько старых одеял с подушками и щербатых ночных горшков. Ни занавесок, ни покрывал, ни ковриков, так любимых в Шире, Фонси не увидел.
Кроме спален и кладовки в смиале была стряпная, где Фонси обнаружил ещё кое-какие припасы — немного муки и сушёной рыбы.
«С голоду не помру, на первых порах хотя бы», — ободрил себя хоббит, — «а там можно будет и поохотиться попробовать».
В подземном жилище царил синеватый сумрак от непонятно откуда пробивающегося света. Было тихо, очень тихо. Подвёрнутая давеча нога дала о себе знать, и Фонси присел на трёхногий стульчик посреди стряпной — перевести дух.
